Поучение в неделю о расслабленном «Се здрав еси: к тому не согрешай, да не горшее ти что будет» (Ин. 5:14)

Возлюбленные мои слушатели! Смотря своими грешными очами на ваше благочестие, я без сомнений имею в своем уме, что если и не все, то очень многие из вас в прошедшую Четыредесятницу примирились с Богом воздержанием, постом и теплыми молитвами из сокрушенного сердца, исповеданием грехов своих и святым покаянием и чрез это восстали здравыми от душевной слабости. Слава Богу!

Но я сомневаюсь: не возвратился ли кто снова к своим прежним греховным делам? Боюсь, не уподобился ли кто-либо животному, которое после омовения возвращается в кал тинный. Боюсь, что кто-либо уже опять готов впасть в ту же духовную слабость или на самом уже деле впал. Такого я предостерегаю от грехопадения Христовыми словами: «Се здрав еси: к тому не согрешай».

В нынешней моей простой беседе, которую я начинаю в честь Богу, а нам на пользу душевную, мы рассмотрим, насколько ужасно зло в том, чтобы после покаяния возвращаться к прежним грехам и беззакониям.

«Се здрав еси: ктому не согрешай, да не горшее ти что будет».

Слова «да не горшее ти что будет», нося в уме рассуждением, мы подумаем, что такое может быть «злое» и что есть «горшее»? Зло есть то, что вредит человеку; горшее же есть то, что не только вредит, но и совсем губит человека и истребляет его из среды живущих на земле. Зло – это значит долгое время лежать на одре болезни, подобно евангельскому расслабленному, который лежал тридцать восемь лет; горшее же – значит умереть. Зло – это впасть в яму, а горшее – это никогда не выйти из ямы и быть засыпанным в ней землею навсегда. Зло – значит получить какую-либо рану на теле, горшее же – значить быть убитым. Зло – значит согрешить один раз или два, а горшее – это значит грешить всегда и после покаяния делать то же, ибо грех, часто повторяемый, не только расслабляет душу, но и умерщвляет ее, не только повергает в лютую яму падения, но и засыпает ее прахом отчаяния, не только уязвляет, но и убивает, не только вредит, но и совсем губит.

Рассмотрим прежде всего вред греха, к которому кто-либо возвращается после покаяния.

В людях живет сугубая болезнь, которая вредит человеку и мучит его: одна – внешняя, а другая – внутренняя. Внешняя болезнь – это болезнь на теле, когда, например, кто-либо получит рану от какого-либо удара, от меча, стрелы, или же когда лицо чье-либо будет повреждено проказой, которая сделает человека безобразным, не имеющим ни вида, ни красоты. Внутренняя же болезнь бывает в желудке, в жилах, в костях. Внешнюю рану видит всякий, внутреннюю же никто не может видеть. Ее ощущает только страждущий, или же только искусный врач узнает ее. Внешняя болезнь может врачеваться скорее и легче, внутренняя же не скоро и трудно, но и то только искусным врачом.

Велико зло – болеть одной какой-либо болезнью, или внешнею, или внутреннею; но еще большее и горшее зло – болеть обеими болезнями сразу, и внешней, и внутренней.

Душа наша тоже имеет свою внешность и свою внутренность. Разум есть как бы лицо души, которое видимо для всех: «Мудрость человека сияет на лице его» (Еккл. 8:1), и разумного человека всякий узнает по беседе, по нраву, по делам; все это внешность душевная. Совесть же в душе – это ее внутренность, недоступная ничьим взорам. Приступит человек к покаянию; и глубоко, и чисто сердце его. Если же после покаяния он возвращается к своим прежним беззакониям, то впадает в столь великое зло, что вредит и внешность душевную, и внутренность, то есть, и разум, и совесть.

Но скажем прежде о разуме.

Как лицо человеческое безобразится от получения какой-либо раны или проказы, так и разум делается безумным чрез возвращение ко греху после покаяния, и человек тогда соделывается уже не человеком разумным, но скотом несмысленным, которому он и уподобляется, согласно написанному: «Приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. 48:13). Но чтобы яснее сие уразуметь, посмотрим в Дагоново капище, которое было в Азоте.

Некогда иноплеменники боролись с израильтянами во дни великого жреца Илии. По попущению Божию одолевши израильтян, они взяли в плен ковчег Божий, принесли его в свой город Азот, внесли его во храм Дагонов и поставили его около Дагона. Посмотрим же, что случилось тогда в Дагоновом капище (1 Цар. 5:1–4).

Азотяне, проснувшись поутру, пришли тотчас во храм и увидели, что Дагон упал лицом на землю пред ковчегом Божиим. Не совсем еще худо тебе, Дагон, ибо хотя ты и упал, но еще не разбился, остался целым и был в состоянии занять свое прежнее высокое место. «Воздвигоша бо Дагона и поставиша на место его». Стой же, Дагон, не падай более, ибо после второго падения ты уже не встанешь целым, но совсем разобьешься. Так и случилось. Снова азотяне поутру увидели: Дагон лежал на земле, голова же Дагонова и обе руки его отброшены к порогу, а целым остался только хребет Дагонов. Не дивно, Дагон, сие; не падал бы вторично, тогда бы ты был цел. Повторил ты свое падение, посему и разбился. Не удивительно, что упал Дагон, вторично низверженный силою Божией; дивно то, что люди самовольно повторяют свои греховные падения.

Слова Писания: «Токмо хребет Дагонов оста» еврейская Библия читает так: «Токмо Дагон оста». Что же значит: «Токмо Дагон оста»? Дагон, по толкованию некоторых, есть то же, что и рыба, ибо идол был подобен рыбе. Он имел человеческую голову и руки; посему, когда после второго падения откололись голова и руки, то и осталось только подобие рыбы.

Теперь поясним нашу беседу.

Когда человек впадает однажды в какой-либо грех, то еще не совсем сокрушается, еще есть надежда на восстание, еще рука Господня может поднять и подкрепить его, согласно написанному: «Аще и падет, не разбиется, яко Господь подкрепляет руку его»; «Силен бо есть Бог поставити Его» (Пс. 36:24;  Рим. 14:4). Поставленный же после на своем месте чрез святое покаяние, как при ковчеге при прежней Божией благодати, если падет вторично, если снова возвратится к прежнему беззаконию, тогда падение его бывает несравненно ужаснее, ибо тогда он губит как главу, то есть, здравый разум, так и руки, то есть, дела разумные; тогда лицо его душевное обезображивается и пред Богом, и пред людьми. Он тогда не только горше прогневляет Бога, но является и для людей предметом соблазна, осуждения, смеха и поношения. Он бывает тогда без прежней своей добродетельной красоты, как без красоты лица, бывает без богомысленного разума, как без главы, без добрых дел, как без рук. Он тогда не может отстать от греховной привычки, но совершенно порабощается ею и уже делает не то, что хочет, но то, чего и не хочет, ибо делает не он, но живущий в нем грех: «Имже бо кто бывает побежден, тому и работен есть», – говорит Писание, – и «творяй грех раб есть греха» (2 Пет. 2:19; Ин. 8:34). Без главы же, разума, и без рук – деяний разумных – остается один только Дагон, то есть, рыба несмысленная или, лучше сказать, идол бесчувственный и недейственный; а такой сокрушенный идол не скоро может быть поставлен на прежнем месте. Нужен искусный мастер, художник, чтобы ту отпавшую голову и те отпавшие руки снова ему приделать, а для этого необходимо много труда, времени и стараний.

Много, скажу я, нужно труда в покаянии и подвигах, много времени для удовлетворения за грехи и много напряжения сил для умерщвления себя и преодоления злого своего нрава. Это есть вред для души как бы внешний, который многие могут увидеть и уврачевать, согласно слову Господню: «Аще видиши врага согрешающа, обличи того между тобою и тем единем» (Мф. 18:15), ибо и начальствующий может научить, и добрый друг усовестить, и недруга обличить, а от обличения у человека происходит часто великое исправление.

Сказавши о повреждении душевной внешности, разума, мы не умолчим и о вреде душевной внутренности, о вреде и тяжкой болезни совести, ни для кого не видимой и не легко исцелимой.

В чем же она заключается? А вот в чем: в надежде неопределенной, особенно же ложной, в надежде на востание от падения, на покаяние и на новое получение благостыни. Многие после покаяния возвращаются к своим прежним беззакониям с такою надеждой, говоря самим себе: согрешил и покаялся; еще согрешу и еще покаюсь, ибо написано: «Елико падеши, толико востани и спасешися». О, ложная надежда! О, туманное упование, основанное не на твердом камне, но на песке! Не тебе, не тебе, возвращающемуся к прежнему злодеянию добровольно и нарочито, не тебе служит сие Писание: «Елико падеши, толико востани и спасешися», но тем, которые случайно впадают в какой-либо грех, а не по нарочитому изволению и намерению. Тебе же нужно слышать громогласного учителя церковного, св. Иоанна Златоустого, вопиющего так: «Недостоин прощения тот, кто по причащении снова согрешает; недостоин здоровья тот, кто по исцелении снова сам себе причиняет раны; недостоин очищения тот, кто по очищении снова оскверняет себя».

Таких людей, которые возвращаются к своим прежним грехам после покаяния и говорят себе: «Покаюсь еще», – таких людей надежда подобна надежде Сампсоновой. Вы знаете, какими искушениями был искушаем сильный Сампсон со стороны коварной прелестницы Далиды для того, чтобы только он сказал ей, в чем заключается его сила, но он обманывал разными выдумками, то говоря ей, что изнеможет тогда, если будет связан семью мокрыми тетивами, то будто бы тогда, если будет связан новыми веревками (Суд. 16:11–15). На самом же деле от всего этого он легко вырывался, как будто из паутинных сетей. Потом же, даже видя коварство льстивой женщины, ищущей его головы, он не хотел избавить себя от явной беды, когда был побежден любострастной и грешной любовью к той женщине. Он сказал ей всю истину и открыл ей тайну сердца своего, что тогда отступит от него сила, когда острижены будут волоса на главе его. После сего, усыпленный на лоне Далидином, он был острижен, а прелестница закричала ему: «Сампсон, вот иноплеменники идут на тебя!» Пробудившись от сна, он сказал про себя: «Вот я выйду, как прежде, и вырвусь».

О, как ложна надежда твоя, Сампсон! Ибо уже не вырвешься теперь из рук врагов твоих, как многократно вырывался прежде, ибо уже отступила от тебя сила твоя. Но не уразумел Сампсон, что отступил от него Господь: и взяли его иноплеменники, и выкололи ему глаза.

Обратим здесь внимание на две вещи. Во-первых, Сампсон не знал, что отступил от него Господь, ушла сила его, и, во-вторых, в своем неведении он питал ложную надежду на прежнюю победу над врагами. «Выйду, – сказал он, – как и прежде».

Подобно сему и человек, возвращающийся после покаяния к своим прежним грехам, успокаивает себя надеждой, говоря: согрешу, а потом снова покаюсь, как и прежде каялся; прогневаю Бога, а потом испрошу у Него прощение, как испрашивал и прежде; осквернюсь и снова омоюсь покаянием, как омывался и прежде. О, ослепленная надежда грешника! О, глупый разум! О, тщетное ожидание! Вот уже отступил от тебя Господь, отступила сила Божьей благодати, прежде помогавшая тебе. Вот уже руки иноплеменников на тебе, руки врагов твоих адских уже на тебе. Уже схватили они тебя, выкололи твои разумные очи, сковали тебя злыми греховными привычками, и теперь уже не известно, освободишься ли ты, вырвешься ли ты из рук их. Не известно, будет ли тебе дано время для покаяния. Не известно, получишь ли ты благополучный момент, когда сила благодати Божией снова возвратится к тебе и поднимет тебя от твоего лютого падения, ибо ушла от тебя, отрясши прах от ног своих и говоря: «Се оставляется тебе дом твой пуст»; и войдут в тебя семь ужасных греховных бесов, и будут тебе последние грехопадения горше первых. Горше; ибо, придя в глубину зол, ты вознерадишь и отчаешься, а что последует за отчаянием, ты сам знаешь.

Много лучше, примирившись с Богом после первой греховной вражды, жить с Ним в неразрывном мире, а не снова поднимать брань против Него с тем, чтобы потом примириться. Лучше, найдя однажды Бога, всегда держаться Его, чем снова терять Его, чтобы опять искать Его, ибо, ища Бога покаянием после первого грехопадения, ты можешь быть уверен, что найдешь Его: «Взыщите, – сказано, – Бога, и жива будет душа ваша» (Пс. 68:33); «Ищяй обретает» (Мф. 7:8). Если же, согрешив самовольно в другой раз, ты снова захочешь найти Его, то в другой раз уже не известно, найдешь ли Его.

Мария, сестра Лазарева, дважды искала Господа своего: в первый раз, когда болел брат ее Лазарь, она послала к Нему, говоря: «Господи, егоже любиши, болит» (Ин. 11:3); во второй же раз она искала Господа, когда Он воскрес из гроба. Первое искание сопровождалось уверенностью, ибо она знала, где находится Господь. «Бяше бо тогда на оном полу Иордана, на месте, идеже бе Иоанн прежде крестя» (Ин. 10:40). Второе же искание было полно неизвестности и очень болезненно, ибо она говорила: «Взяша Господа моего, и не вем, где положиша Его» (Ин. 20:2).

Подобно сему и человеку, возвратившемуся к прежнему злу, приходится тяжко скорбеть, ибо он не знает, где найти Господа. «Взяли, – скажет он, – грехи мои Господа моего из сердца моего, и не знаю, где положили Его; не знаю, на каком месте найду Его; не знаю, могу ли я вообще найти Его где-либо».

Не напрасно Писание, говоря, что «Бог есть Дух», приписывает Ему и такое свойство: «Дух, идеже хощет, дышет, и глас Его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет» (Ин. 3:8). Рассуждая о сем, кто-то из благоразумных говорит так: «Не знаешь, откуда идет, тогда, если не уверен, достоин ли ты любви или же ненависти, милосердие ли Он явит тебе или гнев, даст ли награду тебе или готовит жестокий суд. Не знаешь же, куда от тебя уходит, тогда, если ты не уверен, вблизи ли Он постоит где-либо немного, желая снова возвратиться к тебе чрез малое время, или же Он далеко ушел и возвратится только чрез долгое время, или, наконец, оскорбленный тобою, Он уходит на веки, не желая никогда возвращаться к тебе».

Итак, не говори себе: вот я нарочно опять согрешу и снова покаюсь; опять умру греховной смертию и снова оживу в покаянии. Послушай святого Назианзина, который покаявшегося грешника уподобил воскресшему Лазарю, говоря: «Остерегайся, человек, чтобы снова не умереть и не быть связанным путами греха, ибо не известно, будешь ли ты снова восстановлен к жизни».

Вот уже ясен теперь и другой вред души – вред внутренний, совестный, не легко видимый и не легко врачуемый; это – неопределенная, особенно же ложная, надежда и ожидание нового восстания от грехов, к которым человек возвращается после покаяния. Такой человек болеет обоими этими повреждениями вместе, как разумом – внешностью душевной, так и совестью – внутренностью душевной; разумом он унижает себя, а надеждой совсем губит. О, как ужасно зло в том, что после покаяния возвращаются к прежним грехам и беззакониям! Какое зло можно найти более горькое, когда Господь говорит: «Да не горше ти что будет»? Горше всего то, что совершенно погубляет человека из среды живущих и истребляет, причем истребляет на веки, на бесконечные века. Что же так губит человека? А уже одно огорчение, прогневление Бога является для такого человека гибельным, ибо Бог поднимается тогда на суд праведный и неумолимый и неожиданно предает такого человека вечному наказанию. Что же подвигает Бога на неумолимый суд? Ничто так не подвигает, как то, что человек после покаяния снова возвращается к злым делам, утешая себя надеждой на новое покаяние и прощение, и безбоязненно грешит в надежде на Божие милосердие.

Послушаем, что говорит Писание в книге Иисуса, сына Сирахова: «О двоих печально бысть сердце мое, и о третьем ярость ми найде: муж борец изнемогаяй нищетою и муж разумен уничижен, и человек, иже возвращается от правды на грех: Господь уготовит его на меч» (Сир. 26:24–26). Вот мы слышим: возвращающийся от правды, то есть, покаяния, которое оправдывает человека, возвращающийся на грех надвигает на себя гнев Божий и предается мечу вечного наказания. Человек, возвращающийся ко греху, вторично распинает Сына Божия и попирает Его дражайшую кровь, пролитую за спасение мира. Таким нашим злонравием мы уподобляемся злобному Саулу, первому израильскому царю; ибо отступил от Саула Бог за его тяжкий грех: «Отступи Дух Господень, и давляше его дух лукавый» (1 Пар. 16:14). Мучится Саул нечистым духом, а юноша Давид играет ему на гуслях; и эта музыка так действовала на Саула, что прекращалось его мучение, как говорит об этом Писание: «И бысть егда быти духу нечистому в Сауле, приимаше Давид рукама своима гусли и пояше; и отдохну Саул, и благо ему бысть, и отступи от него дух нечистый» (ср. 1 Цар. 19:9–10). Что же Саул делает Давиду за сие благодеяние? Чрез некоторое время, когда Давид играл на гуслях, отдохнувший и пришедший в себя Саул увидел пред собою его с гуслями и, вспомнив свою прежнюю зависть и злобу, схватил копье и бросил в Давида, желая его убить; и убил бы, если бы Давид быстро не отклонился в сторону и не убежал от Саула, копье которого разбилось о стену. Удивляясь сему, Василий Селевкийский говорит: «За врачевство Саул приносит Давиду убийство; как будто он для того и пришел к здравому уму, чтобы снова поработать зависти».

Мы же, грешные, скажем про себя так: за прощение прежних наших грехов мы, окаянные и злонравные, возвращаясь к прежним нашим грехам, вместо воздаяния или благодарения Христу Богу нашему снова приносим Ему распятие, снова убийство, как будто для того только мы и были разрешены от прежних наших грехов, чтобы теми же и даже тягчайшими грехами снова прогневать Бога нашего. А что злее сего? Что горше? Что ужаснее? Покаялся ли Саул в своем грехе, получил ли прощение: о том мы не читаем, но зато знаем, что он был совсем оставлен Богом и погиб душой и телом, пронзивши самого себя мечом.

Будем ли и мы в состоянии придти к истинному покаянию, получим ли мы снова прощение грехов: об этом не знаем; Бог знает, уж не оставил ли Он нас навсегда? Не приготовил ли для нас меча вечного наказания?

Убоимся же и мы, братие, возвращаться к прежним нашим злым делам, не будем даже и думать о них, чтобы не подвергнуться нам еще более ужасным мукам. Каждый из нас пусть говорит душе своей: «Се здрава еси» по благодати Божией чрез святое покаяние, «ктому не согрешай, зане горше ти что будет»!

О, Господи! Ты Сам подай нам то, что велишь! Ты Сам охраняй нас от ужасных грехопадений во все дни жизни нашей. Аминь.

Источник: https://azbyka.ru/otechnik/Dmitrij_Rostovskij/pouchenija-i-propovedi/2_1