Поучение при последовании Страстей Христовых 1928г.

Сия же вся писана быша, да вы веру имете, яко Иисус Христос есть Сын Божий, и верующе живот имате во Имя Его (Ин 20, 31).

Этими словами святой Евангелист Иоанн отмечает цель, с какою писано Евангелие. Я обращаю ваше внимание на эти слова именно сегодня потому, что наше нынешнее богослужение почти всё состоит из Евангельских чтений. Перед нашим мысленным взором проходит картина последних часов жизни на земле нашего Господа, картина, нарисованная простыми, бесхитростными и в то же время великими, извечными словами святых Евангелистов. И в чудной простоте и неизмеримой великости рисуется нам великая Голгофская Жертва. Один за другим раздаются слова святых Евангелистов и оживает в нашем сознании великая картина и в существе своём, и в мельчайших подробностях.

В центре её Великий Первосвященник, Приносяй и Приносимый, а на периферии - людские сердца, по-разному отзывающиеся на священнодействие Жертвы, а в глубине картины грозные, страшные явления бездушной природы, сострадавшей Создавшему вся. И видим мы здесь не только наглых ругателей, но и безмолвных свидетелей, в бесплодном отчаянии биющих перси своя (Лк 34, 48). На их мрачном фоне светлыми бликами виднеются те, для кого событие это было рождением в веру и чрез неё в жизнь вечную. Одних как бы осуждал Крест, а других воскрешал. Одни от Креста шли к гибели, другие обретали у Его подножия Спасение. К первым принадлежали: жалкий предатель, оба первосвященника, книжники и фарисеи, и большая толпа хулителей Господа. Ко вторым - римский сотник, Разбойник благоразумный, Иосиф с Никодимом... Как сбылись святые слова: Се лежит Сей на падение и востание многих во Израиле (Лк 2, 34).

И мы с вами, братие, мысленно стоим сейчас у подножия Креста Христова; мысленно, душой, являемся зрителями и слушателями событий Голгофских. О, если бы это мысленное созерцание величайшего из мировых событий пронзило до конца наше окаянное сердце! О, если бы мы ныне, выйдя из храма, вышли бы бесповоротно преданнейшими и истиннейшими учениками нашего Господа... А это нам так необходимо. Ведь мы плохие христиане, плохие подражатели жизни Великого Крестоносца. В нас есть что­ то половинчатое, колебание между Христом и Велиаром, между Богом и мамоной. Нет яркого до непререкаемой очевидности сознания нужности, не оборачиваясь назад, следовать за Господом; не делить нашей любви между Христом и кем или чем бы то ни было. А ведь Евангелие писано было, чтобы окончательно поверили и решительно вступили в живую жизнь. Сотник, разбойник, Иосиф с Никодимом, являясь свидетелями Голгофы, поверили во Христа как Сына Божия и восхитили вечную жизнь.

Мы теперь слышим и читаем Евангелие, и Евангелие достаточно для того, чтобы родить в человеческом сердце бесповоротную веру. Мы сейчас не только в худших, но в лучших условиях, чем непосредственные свидетели Голгофы. С тех пор прошло почти две тысячи лет. И в эти две тысячи лет Христос многократно и неотразимо величественно оправдал веру в Него как в Бога. Для разбойника Ныне со Мной будешь в раю было обещанием, что Христос не только желает, но и может это сделать, а для нас это обещание блестяще и ярко  доказано  фактом  Воскресения Христа как Бога. Что бы ни говорили противники Христа, но факт Воскресения не может вызвать и тени сомнения. Христос Воскресший до такой осязательной очевидности убедил своих, потерявших веру и сидящих взаперти страха ради иудейска (см. Ин 19, 38), учеников в истинности Своего Воскресения, что они не только  громко  и  торжественно клятвенно заверили в этом весь мир, но и приложили к этому свидетельству расписку собственною кровью. Кроме святого Иоанна, умершего в ссылке, почти все Апостолы пролили кровь свою за Распятого и Воскресшего Господа. В искренности и несравненной твёрдости их веры в Воскресение нельзя сомневаться. На вопрос, кто же на них, пошатнувшихся в вере, страшно боявшихся иудеев и потерявших всякое мужество, мог так повлиять, - только один ответ: Воскресший Господь, осязательно убедивший их в истинности Своего Воскресения. И это убеждение Апостолов было так твёрдо, так могуче, что они не только сумели умереть за Него, но и вдохнули веру в Воскресшего в лицо Церкви Христовой. Члены Церкви Христовой имели такую же непобедимую уверенность в истинности Воскресения, как и Апостолы, чему служит доказательством, что триста лет самых жесточайших  кровавых гонений не сумели вырвать у Церкви это убеждение. Вера в истинность Христова воскресения, и вера самая глубокая, неодолимая, жива в Церкви все две тысячи лет её существования, живёт и сейчас. Вспомните богослужения святой Пасхальной ночи, вспомните могучий ответ тысячей голосов на пасхальное приветствие - Воистину воскресе! - и вы убедитесь в сказанном.

А предсказания Христа, которыми полно  Его Евангелие? Все, для которых пробил час, блестяще сбылись, а следовательно, сбудутся и те, для которых ещё не пришло время. Возьмём одно предсказание: Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её(Мф 16, 18). Кто из людей посмел бы сказать, что он  создаёт вечное и неодолимое общество своих последователей? Такого с полным правом могли счесть безумцем. А Христос сказал. И что же мы видим? Общество Его последователей, Его Церковь, имея в своих рядах представителей народов вселенной, насчитывающая  не одну сотню миллионов своих членов, создана Им и существует непобедимо две тысячи лет. Существует несмотря на то, что её усиленно три века топили в крови, четыре века старались разодрать одежду её вероучения ересями и расколами, поставляли её в самые неудобные условия существования, а она и сейчас стоит. Как прекрасная Невеста Христова, и яркими буквами горят на её фасаде слова: Я создам Церковь Мою и врата адовы не одолеют её.

Продолжать ли мне далее, братие? Нужно ли нам ещё доказательств, что Христос воистину есть Божий Сын? Я думаю, и этого слишком достаточно.

Итак, мы в лучших условиях, чем, например, евангельский сотник. Мы благоговейно слушаем и переживаем ныне всё богатство Голгофского действа, передаваемое нам бессмертными словами Евангелистов. И того одного, что мы слышим, достаточно, чтобы крикнуть вместе с сотником на весь мир: Воистину Божий Сын, бе Сей!

Но если мы прибавим к этому также знание о двухтысячелетней судьбе дела Христова и Его Церкви, то наше убеждение приобретает крепость необычайную, и в тысячу раз сильнее и убеждённее, чем сотник, мы обязаны крикнуть безумному миру: Воистину Божий Сын, бе Сей!

Аминь.