Письма общине из ссылки. 1929-1933гг.

Письмо первое

Слава Богу за всё! В день Казанской иконы Пресвятой Богородицы, в конце ранней литургии начался наш первый осмотр в больнице. В день преподобного Феодора Студита нас отправили «на курорт». Вижу в этом великое знамение Божие на всех нас. Матерь Божия благословила начатие нашего дела, преподобный удостоверил правильность нашего пути.

Не скорбите, а радуйтесь, ибо в испытаниях мы не оставлены небесной помощью. Тем более не скорбите за меня: Господь из сутолоки великой призывает меня на служение единого Единому это в равной мере необходимо мне и вам, ибо вся моя жизнь – в вас, без вас нет в ней смысла. Не скорбите о себе, ибо у вас еще остается величайшее, чего лишены многие, в том числе и я, – богослужение храмовое; берегите его, вот моя заповедь вам, не только моим детям, но и друзьям. Берегите богослужение, берегите священнослужителей родных по духу, связанных с Батюшкой крепкими узами преемственности.

Не ищите нормального духовного руководства, не такое сейчас время; и не найдете, а если найдете, то на мгновение. Переключайтесь друг на друга, назидайтесь друг от друга, укрепляйтесь друг другом, утешайте друг друга. Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал.6:2). Помните, что можете остаться совсем без иереев Божиих.

Исключительность данного положения, сохранение священнослужителей и подготовка к дальнейшим испытаниям заставляет меня, отца вашего, поставить вас временно на путь сокращения подхода к исповеди и ко Святому Причащению. Иного выхода нет. Приимите это как волю Божию. Обычно причащались два раза в месяц и в праздники великие, теперь – один раз в месяц и в праздники великие. Готовьтесь тщательно к тем дням, когда будете приступать к Святей Чаше, это даст вам новую, еще не ощущавшуюся вами радость.

Пишу вам, «другом своим», богомольцы не вместят пишемого. Вы же поймете меня, ибо я пишу рукою отца, жалея вас, и понимаю, чего я вас лишаю. Доверьтесь мне, исповедуйтесь у любого служащего у нас священника, помните, какое сейчас время.

Молитесь за меня. Как ни радостно принимаю я свое изгнание, но я человек, и часто без слез и душевного волнения не могу переживать здесь праздники и особенно вечера пятницы и воскресения. Молитесь за меня в эти мои дни, как молились вы до сего времени. Я чувствовал ваши молитвы, поднимали они меня на крыльях в трудные минуты. Молитесь за меня, чтобы дал мне Господь силы для нового служения Ему, ради вас и от вас. Вы же все в моем сердце и стали еще ближе, еще дороже. Простите меня за все злое, содеянное мною в мимошедшее десятилетие совместной с вами жизни. Поручаю вас всех Божией Матери, нашим святым угодникам Божиим и друг другу.

От всего сердца поздравляю вас с наступающим великим праздником Рождества Христова. Храни вас Господь молитвами Пречистыя Своея Матери, предстательством святых ангелов, иже во святых отец наших Николая, архиепископа Мирликийского, Чудотворца, святителей Московских Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Ермогена, преподобных Сергия Радонежского, Феодосия Тотемского, Серафима Саровского, Пимена Великого, Феодора Студита, Алексия человека Божия. Благословение Господне на вас, Того благодатию и человеколюбием всегда, ныне и присно и во веки веков.

1929 г.

Письмо второе

Дорогим моим милым деткам шлю сердечный привет. Земно кланяюсь каждому в отдельности и прошу прощения за все. Не плачьте, не тоскуйте. Радоваться нужно, что и мне Господь уделил нечто из общей чаши страдания. Бог даст, найдутся и у вас, и у меня силы перенести это новое испытание. Душа моя всегда с вами.

Мне очень больно, что вы начинаете вести рассеянную жизнь. Понимаю, что не все могут сидеть дома. Можно похаживать и в гости, но зачем же, родные, там обедать, раз есть прекрасные столовые, где добросовестно приготовляют пищу. Пускай далеко – но ведь и вы не маленькие, не больные, не престарелые. Зачем оставлять без крайнейшей нужды надлежащий путь? Не осуждайте других, делающих это. Сами блюдите себя. Теперь и слепые-то начинают видеть. Зачем же видящим терять очи?

В кротости, смирении, терпении идите на предлежащее вам, как детям отца вашего. Не покидайте его своим единомыслием, и Господь даст ему возможность утешиться этим в труднейшие минуты грядущих лет. Ведь и ему трудно. Простите, милые. Простите, дорогие, простите, любимые. Нездоров сейчас, поэтому пишу несвязно. Сердца же ваши любящие связуют слова мои воедино. Христос с вами. Помню, люблю, молюсь.

1929 (30-?) г.

Письмо третье

Уж не я, отец ваш, а иные иереи Божии совершают с вами, детьми моими, вхождение во святый Великий пост. Знаю, Господи, что не в воле человека путь его, что не во власти идущего давать направление стопам своим (Иер.10:23), но по-человечески хотелось именно этот пост – пост обновления моего иерейства, когда Минея сочетается с Триодью, как в год посвящения, – провести в родной моей покаяльной семье. Чувствуете ли вы, мои милые, как утренюет дух мой ко храму нашему, и как вечер и заутра и полудне (Пс.54:18) устремляется душа моя к каждому из вас? С вами соединил меня Господь. Я недостойный и паче всех грешнейший, но я пастырь, и сердце мое истощается, истощается до основания в разлуке с вами. Вы – мое дыхание, вы – моя жизнь, вы – мое радование. Вы не заслоняете мне Господа, а показуете, вы не отдаляете Его, а приближаете. Через вас познал я Господа, в вас Он открылся мне; с вами и от вас возносил я молитву Ему. Служа вам, служил Ему, видел по образу Божию созданную вашу красоту, возносился к Его неизреченной доброте; зная ваши грехи, оплакивал свои согрешения, видя ваше исправление, посрамлялся пред Ним и просил Его помощи в исправлении моей грешной жизни. Словом, многими годами, через вас и с вами шел к Нему.

Вы – мой путь ко Христу. Как же теперь пойду без вас? С глазами полными слез шепчу слова молитвы: «Да будет, Господи, воля Твоя и во мне грешнем». Не забывайте меня! Помните, чему учил вас, хотя и недостойно.

Главное, пребывайте в единении духа, в союзе мира. Помните, что и вам, пока еще входящим, предстоят исходные песни. Вернитесь каждый к своему делу, забудьте, что разделяло, объединитесь в исходе. Мало ли что с вами – конец венчает дело. Изойдите, как один, измывшись и очистившись.

Облегчите мой крест радостью вашего покаяния. Как мог учил вас ему, хотя и недостойно. И самый радостный день для меня всегда был день вхождения в пост, день падения Адамова. Вот когда особенно видел я в вас Господа.

Помолитесь за меня в этот великий день, попросите и за меня у Батюшки прощения. Верю, что нет на земле пространственной дальности. Христос силен и расстоящаяся собрать в соединение. В этот день будем духом вместе, и вы, уходя из дома Божия, припадите к моим преподобным – земному моему Ангелу и моему покровителю, прося их принять ваше покаяние. Господь же обновит мою память, и я отсюда благословлю каждого. Вы же простите тогда припадающего к вашим стопам, просящего у вас прощение отца вашего грешного и недостойного иерея Сергия.

Молитвами Пречистыя, Преблагословенныя, Славныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии и предстательством иже во святых отца нашего Николая, архиепископа Мир Ликийских, Чудотворца, преподобного Сергия, игумена Радонежского, Чудотворца, преподобного Феодосия Тотемского, чудотворца, преподобного Серафима Саровского, чудотворца, преподобного Пимена Великого, преподобного Феодора Студита и святых Ангелов хранителей ваших, Да пребудет на вас благословение Господне во всю Святую Четыредесятницу. Аминь.

1930 г.

Письмо четвертое

Вместе со всей тварью в эту спасительную нощь веселюся я и радуюсь, яко Христос воскресе и ад пленися. В духовном восторге, обратившись в сторону родного нашего храма, украшенного теперь цветами, сияющего светом, наполненного ликующим пением вашим, осеняю, как бывало раньше, вас, родных моих милых сирот, святым крестом и возглашаю всем существом своим: «Христос воскресе, Христос воскресе, Христос воскресе!»

По-новому встречаю Великий Праздник: в одиночестве, как грешник величайший, глубже чувствую радость Воскресения, но нет во мне обычной пастырской полноты, всегда ощущавшейся мною в этот день. Поэтому стенет сердце, слезят вежды! Христос, наша Пасха, прииде, вас же, детей моих, нет со мною.

Не все поймут меня в этом, но вы поймете. Чувствую, что у многих из вас сейчас на глазах слезы. Да и как не плакать нам в нарочитый сей день друг о друге? Мы не только покаяльная, но и богослужебная семья, я не только отец ваш, но и предстоятель церкви нашей, вы не только дети мои, но и сослужители. В нас редчайшая полнота, почти не встречающаяся, – полнота покаяльно-богослужебной семьи. Я не нахожу ни в себе, ни в богослужении моего и вашего – все переплелось, все составило новый организм соборно совершающей служение духовной семьи.

Я жил вами, вы мной, все вместе через Божию Матерь, святых угодников наших и приснопамятного Батюшку – во Христе. Разве можно нас поделить? Скажите, где мои уста, где ваши? Где мое сердце, где ваше? Где моя душа, где ваша? Что в храме делалось мною, что вами? Чем я был для вас, пусть скажет сердце каждого. Я же скажу о вас: вы – моя уста, вами возносил я за богослужением свои грешные молитвы, вы – мое сердце, вы годами складывали в меня «своя тайная», и я все знаю, что недостойно слагал в своем сердце. Теперь оно расширено вашими сердцами, и невозможно определить, что мое, что ваше. Вы моя душа – давно живу вашими радостями, вашими скорбями; в лучшие свои минуты чувствую, что иной жизни во мне нет. Теперь взяли у меня мои уста, отняли мое сердце, вынули мою душу. Как же не сознавать мне, что по грехам нашим, и прежде всего моим, естественнейший наш союз Божиим велением пространственно рассекается.

Скорбя о вас, плачу в сей величайший день о грехах своих, и по-новому раскрывается для меня богослужение Пасхи. До сих пор оно было богослужением рая. Теперь – это богослужение рая, в котором еще возможно покаяние. Детство, юность и первые годы священства прошли у меня с Батюшкой. Через него воспринимал я святую Пасху. Богослужение Батюшки, вообще особенное, не укладывающееся в обычные формы пения и чтения, на Пасхе становилось исключительным. Оно, при всей своей простоте, достигало такой высоты и выразительности, что зажигало, наполняло, потрясало, умиляло до предела. Приемы нашего теперешнего богослужения – лишь слабый отблеск его пламенной души. Помните, как он христосовался, помните, как он читал Евангелие, помните, как он произносил слово Иоанна Златоуста?

Еще ребенком, присутствуя при батюшкином богослужении, я поражался тем, как поет он икос Пасхи. Сам не понимая отчего, я дожидался икоса с таким трепетом душевным, как и первого «Христос воскресе», как слова Иоанна Златоуста, как пасхального Евангелия. Батюшка пел его особенно, древним самоподобном1, в самом напеве своем раскрывающим смысл и подчеркивающим значение тех или других выражений. Ликующий и радующийся в эту ночь, он вдруг как бы уходил глубоко в себя, и я чувствовал, что вся внутренняя его рыдает и оплакивает при словах: «О Владыко, востани, падшим подаяй воскресение». Кого оплакивает? Спасителя? Нет, нет, теперь я знаю кого – себя, падшего...

Икос – замечательная покаянная песнь среди ликующего пасхального канона. Важнейшая песнь канона – кондак – раскрывает наивысший смысл праздника. Икос всегда дополняет и углубляет кондак. И вот – кондак утверждает вокресение Христово как победу над смертью: «Аще и во Гроб снизшел еси, Безсмертне, но адову разрушил еси силу, и воскресл еси, яко победитель, Христе Боже, женам мироносицам вещавый: радуйтеся! И Твоим апостолом мир даруяй, падшим подаяй воскресение». А икос, вместо углубления радости воскресения, возвращает нас к оплакиванию Тридневного Мертвеца: «О другини, приидите вонями помажем Тело живоносное и погребенное, плоть Воскресившаго падшаго Адама, лежащую во гробе. Идем, потщимся, якоже волсви, и поклонимся, и принесем мира, яко дары, не в пеленах, но в плащанице Обвитому, и плачим, и возопиим: о Владыко, востани, падшим подаяй воскресение».

Разве место такому песнопению в центральной части пасхальной утрени? Это вне обычных законов богослужения. Как же можно плакать, когда уже изречено ангелом: «Престаните от слез»? Как же молить Его: «Востани», когда он уже воскрес из мертвых? Только душа истинно кающегося постигает это странное и преславное песнопение. Ликует и веселится ныне Сион, и все в брачных одеждах входят в него вместе с Иоанном Дамаскиным и прочими святыми встречать Жениха Христа, восставшего из гроба, и у меня внутри начинается радость, и у меня воссиявает свет, но одежда моя черна и разодрана. Господи, я еще не связан и не извержен от ангелов, я еще с ними, я еще в раю, но вижу сам раздранную одежду мою первую, я еще могу здесь покаяться, я вижу блаженство праведных, я вижу, что воскрес для них Христос, вот я и плачу, и взываю вместе с мироносицами: «Владыко, востани для меня, мне падшему подай воскресение!» Наивысшая точка торжества годового круга – кондак Пасхи – переходит в наивысшую точку покаяния годового круга – икос Пасхи. Икос Пасхи – это фокус, собравший среди ликования горнего Иерусалима все покаяние поста и освещающий, в свою очередь, покаянным светом отсюда, с Сиона, весь богослужебный круг. Покаянным воплем прерываются пасхальные гимны, воплем, доходящим до глубины кающегося сердца, и открывает в нем, в сердце, рай.

Как новое слышу теперь, сейчас же: «Прощения и оставления грехов и прегрешений наших у Господа просим... Прочее время живота нашего в мире и покаянии скончати... Добраго ответа на Страшнем Судищи Христове просим...»2 Слезы, покаянные слезы душат меня, а в душе растет, растет радость воскресения не только Его, но и меня падшего.

1930 г.

Письмо пятое

Отцы мои!

Господа ради друг от друга не разлучайтеся, поелику ныне, в предбедственное время, мало найти можно, дабы с кем по совести и слово-то сказать.

Феодор Свирский

Детям моим, вкупе пребывающим и в рассеянии находящимся, в день преподобного Сергия, семейного праздника нашего, шлю благословение Господне.

Никогда не забыть мне проводимых с вами дней памяти моего угодника Божия. Они положены в основу моего устроения, останутся навсегда для меня как дни исключительной пастырской радости и сугубо переживаемой пастырской скорби.

Маленький ручеек любви моего тесного, не изведенного на широту сердца едва струился в течение года вам навстречу; вы же, родные мои, в эти дни буквально заливали меня могучим потоком сердечной теплоты. Бережно сохраняемая, она и сейчас согревает мое охладевающее в одиночестве сердце. Как благодарю теперь Господа, пославшего вас на пути моем!

Помню, как смотрел на вас, отовсюду ко мне собравшихся, – сколько среди вас людей одаренных дарованиями духовными, сколько преуспевающих в своем делании. Все вы несете совершенно исключительный подвиг ответственного служения Христу в труднейших жизненных условиях, с непрестанным пребыванием в храме Божием. А я, последний из иереев Божиих, живущих и имеющих когда-либо жить, и я оказываюсь пастырем вашим; ко мне приходите вы с таким благоговением и такою любовью. Чувствовали ли вы, что мне, всегда за счастье считавшему пребывание с вами, в этот день хотелось убежать от вас, скрыться от всех полных любви взоров, отовсюду на меня направленных? Обличаемый каждым вашим благодарным словом, каждой приносимой просфорой, стоял я, бывало, в великом смущении и сознании своего ничтожества. Это была моя, внутри переживаемая, глубокая покаянная скорбь. Вместе с ней и радость наполняла мою душу.

Я видел свою семью, несущую единые усты и единое сердце к отцу своему, хотя и не начавшему еще пути покаяния, хотя по лености души и многосуетности жизни не приступившему еще как должно к обновлению своего сердца, но все же к отцу своему родному, в котором дети нашли святое, близкое, дорогое; к отцу, которого они понимают и который старается их понять. Это был праздник семьи. В душе по-особенному звучали слова степенна отца студитов преподобного Феодора: «Се ныне что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе, в сем бо Господь обеща живот вечный»3. Наступают часы, которые обыкновенно проводили мы вместе...

Осиротела семья, остался один отец! Сегодня не придете ко мне, не увижу вас, не преподам вам отеческого благословения. Земно вам кланяюсь и благодарю за ту полноту пастырства, которую дали вы мне вашею любовию. Знаю, что исполняя заповедь Господню4, вы относились так к моему убожеству духовному, покрывая терпением недостатки мои. Да исполнятся над вами ее обетования: да благо ти будет и да долголетен будеши на земли (Исх.20:12).

В дни душевной тоски моей по храму и сослужившим мне в нем детям моим, попали мне на глаза строки старца Амвросия о кресте в жизни человеческой. Большое утешение дали они моему скорбящему сердцу. Хочу передать их вам, родные мои: «Креста для человека (т.е. очистительных страданий душевных и телесных. – О.С.) Бог не творит. И как ни тяжек бывает у иного человека крест, который несет он в жизни, а все же дерево, из которого он сделан, всегда вырастает на почве его сердца». Указывая себе на сердце, Батюшка прибавлял: «Древо при исходищах вод – бурлят там воды (страсти. – О.С.)».

«Когда человек, – говорил еще старец, – идет прямым путем, для него и креста нет. Но когда отступит от него и начнет бросаться то в ту, то в другую сторону, вот тогда являются разные обстоятельства, которые и толкают его опять на прямой путь. Эти толчки и составляют для человека крест. Они бывают, конечно, разные, кому какие нужны».

Эти золотые слова хочется мне начертать на скрижалях сердца каждого из вас, родные мои. Носите их в себе. Чаще заключайте в них свой ум, перейдут тогда они в вашу совесть, и увидите в ней, в домашнем судилище вашем, почему поднялся на почве сердец ваших личный ваш крест, каковы исходища вод, произрастившие страдания в нашей покаяльной семье.

Вот уже скоро год, как отец ваш не совершает Божественной литургии, скоро год, как отдален он от душ ваших. Верую и исповедую, что на грехах моего сердца вырос этот крест, стараюсь теперь найти, при исходищах каких вод израсло сие спасительное для меня древо. Пересматриваю всю свою жизнь от юности до настоящего дне и часа и особенно дни священнического служения. Прошу вас, окажите любовь, помогите мне в этом великом для меня деле – переоценке моей жизни: вы совершаете каждодневно вместе с иереями вашими Божественную литургию. Прошу вас, каждый со своего места за проскомидией не забудьте поминать и мое имя.

Скоро год, как вы не имеете в среде своей предстоятеля и отца духовного, а это для многих из вас немалый крест. Умоляю вас, последуйте отцу вашему. Войдите во внутреннюю клеть и при свете старческих слов разберите каждый жизнь свою. Найдите в ней источник нечистоты, вызвавший необходимость очистительных страданий, вам ниспосланных; пересмотрите и отношение к покаяльной семье своей – не вы ли грехами своими привели ее к разделению? Понимали ли вы по-настоящему, что такое покаяльно-богослужебная семья? Сознавали ли, как добро и красно жить вкупе с ней, исполняли ли свои обязанности по отношению к ней и отдельным ее членам? Или, связанные с отцом, вы зачастую отделяли себя от семьи, не служили ей, осуждали ее, поносили ее, забывая, что это наша общая семья? Пусть самая последняя из всех семей Господних, но наша. Господь сочетал нас в ней воедино: в ней мы родились духовно, в ней воспитались, в ней купно живем, с ней, не иначе, пойдем и туда, к Богу.

Зачем мне обличать вас в чем-нибудь в день, когда душа полна вами, когда хочется вам, стремящимся духом ко мне, дать слова утешения. Пойдемте лучше к великим и Величайшему и поучимся у них отношению к духовной семье. Прислушайтесь, родные, к словам моим, которые говорю от лица Господа. Господь наш Иисус Христос, пришедший на спасение всех, Сам имел на земле покаяльно-богослужебную семью – апостолов Своих. С ними Он молится, их поучает, с ними входит в Иерусалим на страдание, с ними совершает величайшее новозаветное таинство – Свою Тайную Вечерю. Апостолы, призванные Господом, связанные с Ним лично, были сразу поставлены и в отношения друг к другу. Что же преподал Он им в установление взаимных отношений?

Принимать семью как Божию, от руки Его Им посылаемую: Не о всем мире молю, но о тех, ихже дал еси Мне, яко Твои суть (Ин.17:9).

Пребывать в ней в единении: Отче Святый, соблюди их во имя Твое, ихже дал еси мне, да будут едино, якоже и мы (Ин.17:11); в любви: Заповедь новую даю вам: да любите друг друга: якоже возлюбих вы да и вы любите себе; о сем разумеют еси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин.13:34–35).

В служении: Вы глашаете Мя Учителя и Господа и добре глаголете: есмь бо. Аще убо Аз умых ваши нозе; Господь и Учитель, и вы должны есте друг другу умывати нозе: образ бо дох вам, да якоже Аз сотворил вам, и вы творите (Ин.13:13–15). Но болий в вас да будет яко мний; и старей, яко служай (Лк.22:26).

В желании непрестанного с ней пребывания в сем веке и грядущем: Отче, ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною (Ин.17:24).

Принятие семьи своей от руки Господней, пребывание с ней в единении, в любви, в смирении, и как следствие этого, венец отношения к ней – желание непрестанного купножития в ней в сем веке и грядущем – вот основы заповеданного нам пути, исполненного Самим Христом Спасителем.

Так шли и великие. Моисей, получив семью свою, народ израильский, от руки Господа, не оставляет его и в тот момент, когда карающая десница Господня поднялась для уничтожения Израиля за поклонение золотому тельцу. Пребывая до конца в служении народу своему, он чувствовал, что не может быть с Богом без него: Прости им грех их. А если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал (Исх.32:32).

Павел, призванный для устроения новой Господней семьи – «народов языков», держит в своем сердце и первую – данный ему Богом от рождения Израиль. Страдая за него, апостол достигает такой высоты служения ему, что готов ради его спасения сам быть отлученным от Христа: Истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести моей Духом Святым, яко скорбь ми есть велия и непрестающая болезнь сердцу моему; молил бых ся бо сам аз отлучен быти от Христа по братии моей, сродницех моих по плоти, иже суть израилите (Рим.9:1–4).

Преподобный Феодор Студит в служении семье, в непрестанном купножитии с ней видит путь приобщения к вечной жизни: «Се что добро или что красно, но еже жити братии вкупе, в сем бо (т.е. в этом житии вкупе. – О.С.) Господь обеща живот вечный».

Там у Господа прекратится всякое отшельничество, там вместе, в братстве Господнем соберутся служившие Ему во всякое время и во всяком месте земли нашей. Для того чтобы пребывать вкупе там, надо поучиться жить вкупе тут. Единение с семьей, любовь к ней, служение ей и желание непрестанного купножития с ней звучат в последнем тропаре 9-й песни канона, воспетого преподобным Феофаном брату своему мученику Феодору Начертанному: «Пение Владыце принося, отче, и мольбы не престай о моей немощи, и сообитании и братстве, яко да вкупе поживши, улучим вкупе и обожение»5... – не обо мне, не о моей немощи только молюсь, но и о сообитании, с кем непосредственно вместе живу – наставнике, ближайших спостниках и о всем братстве, ибо неполнота будет там, если у Господа будем только с тобою без сообитания, даже если будем с сообитанием, но без всего братства.

Дети мои! Ведь и наша семья от Господа! Принимаем ли мы ее от руки Всевышнего? Находимся ли с ней в единении, в любви, пребываем ли в служении ей? Молитесь Господу, просите Его, чтобы снял с вас тесноту, замыкание в себе, чтобы получили вы расширенное сердце! Он изведет вас на широту и даст вам пространство. Тогда не глазами плоти, а очами сердца увидите вы собранных Господом вокруг вас чад Его, вашу семью, а в ней – наиболее близких, ваше сообитание. И запоется в вашем сердце, как бывало в день преподобного Сергия в моем: «Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе». «Любите семью, служите ей», – так учил нас Батюшка.

Пресвятая Владычице Богородице, святителю отче Николае, святителю отче Алексие, преподобие отче Сергие, преподобие отче Феодосие, преподобие отче Серафиме, преподобие отче Пимене, преподобие отче Феодоре, святый Алексие, человече Божий, пение приносяще Владыце, не престайте о моей немощи, о сообитании и братстве, яко да вкупе поживше, улучим вкупе и обожение. Благословение Господне да пребудет над всеми вами!

Осень 1930 г.

Письмо шестое

Страдальцам моим бездомным шлю благословение Господне на вхождение в Великий пост! Чувствую, что давно уже ждете от меня слов утешения, но уста мои сомкнулись, и во мне самом уны дух и смутилось сердце. Небо наше земное заключилось для нас. Как же не плакать, как не сетовать, как не скорбеть? Препояшьтесь вретищем и плачьте, священники! рыдайте, служители алтаря! войдите, ночуйте во вретищах, служители Бога моего! ибо не стало в доме Бога вашего хлебного приношения и возлияния (Иоил.1:13).

Созданная по образу Божию человеческая природа в радости и особенно в страданиях стремится быть вместе с подобными себе. Не добро быти человеку единому; сотворим ему помощника по нему (Быт.2:18), – сказано Творцом еще в начале человеческой истории. Сам Господь наш Иисус Христос в скорби своей смертельной, молясь в саду Гефсиманском до пота кровавого Отцу Своему и укрепляемый ангелом, по человечеству ищет подкрепления у близких, любимых, с которыми совершал путь Своего земного служения: Прискорбна есть душа Моя до смерти; пождите зде и бдите со Мною (Мф.26:38).

Грешный и малодушный, подкрепляемый постоянно вашими молитвами, вашим горением, вашим сослужением в храме, ныне одинокий и оторванный, особенно чувствую свое ничтожество и тесноту. К тоске по храму прибавилась бесконечная тоска по вас и сознание своей великой вины перед каждым. Страдания ваши и лишения стояли неотступно перед глазами моими. Я не находил ни в чем успокоения себе. Подобно Езекии, как журавль, как ласточка издавал я звуки, тосковал как голубь; уныло смотрели глаза мои к небу: Господи! тесно мне; спаси меня (Ис.38:14).

Знаю, что молитесь за меня вы, и молитвы ваши, в такой скорби возносимые, дошли до Господа, и явил Он мне грешному Свою милость. Покаянные песнопения коснулись и моего унывающего сердца, а слова великого подвижника дали надлежащее направление моим страданиям: «Кто без молитвы и терпения хочет победить искушения, тот не отразит их, но более в них запутается»6. Вся внутренняя потянулась к Господу. Он, только Он, может помочь мне, ибо Он причиняет раны и Сам обвязывает их; Он поражает, и Его же руки врачуют (Иов.5:18). «Твой есмь аз, спаси мя!»

«Исцели душу мою, яко согреших Тебе!» И в ответ опытно открылись в сердце слова древнего мудреца: Не предавайся печали душею твоею и не мучь себя своею мнительностью; ...ибо печаль многих убила, а пользы в ней нет (Сир.30:22–25); управь сердце твое и будь тверд, и не смущайся во время посещения... Все, что ни приключится тебе, принимай охотно, и в превратностях твоего уничижения будь долготерпелив(Сир.2:2–4).

По молитвам вашим исполнились на мне слова Псалмопевца: При умножении скорбей моих в сердце моем, утешения Твои услаждают душу мою (Пс.93:19). Теперь с Его помощью могу и для вас написать слова утешения и этим хоть немного умерить ваши страдания.

Суд Божий совершается над Церковью Русской. Не случайно отнимается от нас видимая сторона христианства. Господь наказует нас за грехи наши и этим ведет к очищению. Совершающееся – неожиданно и непонятно для живущих в миру. Они и теперь еще стараются свести все к внешним, вне Церкви лежащим причинам. Живущим же по Богу давно все было открыто.

Многие русские подвижники не только предвидели это страшное время, но и свидетельствовали о нем. Не во внешнем усмотрели они опасность для Церкви. Они видели, что истинное благочестие оставляет даже иноческие обители, что уходит дух христианства неприметным образом, что наступил уже самый ужасный глад – глад слова Божия, что имеющие ключи разумения и сами не входят, и возбраняют вход другим, что при кажущемся внешнем благоденствии монашество, а затем и христианство – при последнем издыхании. Оставлен путь опытного делания, путь, по которому прошли отцы древности и который запечатлен ими в их писаниях. Тайны сокровенной жизни нет, и научиться ей негде, ибо оскуде преподобный, яко умалишася истины от сынов человеческих (Пс.11:2). Извне уже началось гонение на Церковь, и нынешнее время напоминает первые века христианства.

Святитель Филарет Московский неоднократно в беседах с близкими ему по духу указывал, что давно уже в России наступило время, подобное гонению первых веков, и плакал о детях, которым, по его словам, придется испытать худшее. Предвидение нашего времени особенно ярко сказалось у двух святителей, особенно много потрудившихся в изъяснении Слова Божия, – Тихона Задонского и епископа Игнатия (Брянчанинова).

«Ныне почти нет истинного благочестия, а одно лицемерство», – определяет святитель Тихон современное ему состояние Церкви и предсказывает удаление христианства неприметным образом от равнодушных к нему людей: – «Должно опасаться, чтобы христианство, будучи жизнь, таинство и дух, не удалилось из того человеческого общества, которое не умеет хранить этот бесценный дар Божий».

Столетием позже святитель Игнатий (Брянчанинов), говоря о монашестве и о Церкви, так определяет их положение:

Живем в трудное время! «Оскуде преподобный от земли, умалишася правды от сынов человеческих» (ср.: Пс.11:2). Настал глад слова Божия! Ключи разумения у книжников и фарисеев! Сами не входят и возбраняют вход другим! Христианство и монашество при последнем их издыхании! Образ благочестия кое-как, наиболее лицемерно, поддерживается; от силы благочестия отреклись, отверглись люди! Надо плакать и молчать.

Письма. С.153.7

Видя в монашестве барометр духовной жизни всей Церкви, он так свидетельствует о его состоянии:

Дело православной веры можно признать приближающимся к решительной развязке. Падение монастырей, значительно совершившееся, неминуемо. Одна особенная милость Божия может остановить нравственную, всегубящую эпидемию – остановить на некоторое время, потому что надо же исполниться предреченному Писанием.

Письма. С.445.

С сердечным сожалением смотрю на неминуемое падение монашества, что служит признаком падения христианства.

Письма. С.451.

Времена чем далее, тем тяжелее. Христианство, как дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы, очень приметным образом для внимающих себе удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. Сущие во Иудеи да бежат в горы.

Письма. С.318.

Многие из подвижников XVIII и XIX веков смотрели на время своей жизни как на предбедственное для Церкви Христовой. Но не будем забывать, что говорилось все это во времена полного внешнего благополучия. Не только существовали, но и благоустроялись монастыри, основывались даже новые обители, строились новые храмы, расширялись и украшались прежние, открывались мощи святых угодников. Народ русский прославлялся как хранитель чистоты Православия и истинного благочестия. Никому и в голову не приходило, что Церковь тяжело страдает и развязка не за горами. Иначе видели познавшие Царство Божие, имевшие его в сердце своем. С сокрушением сердечным смотрели они на окружающую их среду и, не находя в ней жизни Христовой, предрекали грядущую катастрофу.

«Одна особенная милость Божия может остановить ее на некоторое время», – говорил епископ Игнатий (Брянчанинов). И милость Божия остановила. Перед угасанием светильник вспыхнул ярче. Так произошло и с Русской Церковью. В последний век истинный свет Христова делания возжегся в некоторых обителях иноческих и из них, как раньше во времена Антония и Феодосия Печерских и преподобного Сергия Радонежского, перекинулся в мир. Снова обратились к забытому уж давно пути опытного богопознания, которым шли великие и величайшие. Некоторые обители с Оптиной Пустынью во главе не только собирают, переводят, изучают, издают святоотеческие творения, но на их опыте строят почти наново монашеское делание. Епископ Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник не только «деяньми» читают древних подвижников, но и сами вносят вклад в духовную отеческую литературу опытно познанным ими изложением основ христианского делания.

Непонимаемые, осмеиваемые, обвиняемые за якобы новшества идут иноки на борьбу за святоотеческий опыт против обмирщения христианства. Монашество снова получает дух, огонь возжигается там, где недавно тлела искра. Заброшенные творения отцов делаются настольными книгами. Учителями жизни становятся иноки древних египетских, фиваидских, палестинских, сирийских пустынь. Пламя деятельного христианства новой твари перебрасывается от иноков в мир. Многие тянутся к обновленным обителям с введенным в них старчеством и через них приобщаются к опытному подвижническому пути. Пастыри и иереи приходят к инокам, и от них получив святоотеческий огонек, приносят его в свои храмы. Изменяется характер церковной проповеди. Творения отцов звучат с церковной кафедры как жизнь, а не как назидательное прошлое, мир приближается к монастырю, разрушается между ними средостение. В храме в основу кладется уставное богослужение с широким участием в нем способных к этому верующих. Покаяние делается основой жизни. Возникают покаяльные семьи с непрестанным освящением в таинствах. В корне изменяется строй приходского прежнего бытового христианства с редким хождением в храм и лишь ежегодным причащением.

Со времени преподобного Сергия не было еще такого животворящего сдвига. Казалось, делание духовное, начавшись так дружно, расширится по всей земле нашей. Но иными путями повел Невесту Свою Жених Церковный. Сам испивший чашу смерти, Он и ей предлагает очистительные крестные муки. Вот она, оплеванная, заушенная, поруганная, возводится на Голгофу и, обнаженная, пригвождается ко Кресту. Для верных чад ее открывается путь исповедничества, мученичества, а главное – путь величайших скорбей и величайших лишений.

Спросили однажды скитские отцы авву Исхириона: «Что сделали мы?» И он ответил: «Мы соблюдали заповеди Божии...» Отцы спросили: «Что сделают те, которые непосредственно последуют за нами?» Он ответил: «Они будут иметь делание вполовину против нашего». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» «Эти, – ответил авва, – отнюдь не будут иметь монашеского делания, но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших».

Особые скорби, небывалые напасти – удел наших дней. В покаянном преодолении их – смысл нашей жизни. Отьятие видимой стороны христианства – главнейшее из всех лишений. Изгнание, заточение, горькие работы – ничто по сравнению с ним. Это отьятие храмов, по слову Божию, можно было бы предотвратить покаянием: обратитесь ко Мне всем сердцем своим в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему; ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии. Кто знает, не сжалится ли Он, и не оставит ли благословения, хлебного приношения и возлияния Господу Богу вашему? (Иоил.2:12–14).

Но где мы слышали всеобщий призыв к покаянию, где видели архипастырей и пастырей, неотступно у жертвенников проливающих реки слез и подвизающих к тому же народ свой? Дипломатические таланты архиереев поставили выше слова Божия, на них возложили надежду, в них положили свое спасение. Ложно хотели сохранить царство Истины...

И посмеялся Господь над ними и до конца изливает гнев свой. Не пред нашими ли глазами отнимается пища, от дома Бога нашего – веселье и радость? (Иоил.1:16). Истощают, истощают до основаниявидимую сторону Церкви.

Дети мои, суд Божий совершается. Покаянно припадем ко Господу и найдем в себе силы сказать с пророком: Гнев Господень я буду нести, потому что согрешил пред Ним, доколе Он не решит дела моего и не совершит суда надо мною; тогда Он выведет меня на свет, и я увижу правду Его (Мих.7:9).

К принятию нового образа спасения призывает нас Господь. Множество храмов рукотворенных, благолепно украшенных, было открыто столетиями, и в то же время величайшее множество храмов нерукотворенных в мерзости запустения пребывали заключенными. Ныне храмы, воздвигнутые руками человеческими, разрушаются, но в покаянной тоске по ним поднимаются храмы, созданные руками Божиими. Огоньки смиренного мученичества вспыхивают повсеместно, особенно на далеких окраинах. Голодные, оборванные, дрожащие от холода, изолированные от мира, на голой земле, на снегу или в случайных избах, без гробов и священнического напутствия умирают иереи, иноки и верные.

В покаяльных храмах отходящих душ их возносится ими молитва за грехи всей Церкви, возлюбившей внешнее паче внутреннего и обряд больше духа, – Церкви, не нашедшей в себе даже в годину исключительных бедствий целительных слез покаяния. Искорки терпеливого исповедничества мерцают всюду от ледяного океана до раскаленной пустыни. В покаянном плаче молятся открывшие терпением обстояний свои сердечные храмы, изгнанные за служение в храмах Божиих!

Войдем, родные, и мы в клеть душ наших, войдем в храм наш душевный, посвященный Господу еще в момент крещения и освященный им в момент первого причащения. Храм этот наш; никто, никогда не сможет его разрушить, кроме нас самих. В нем мы – каждый – иерей и кающийся. Жертвенник его – сердце наше, и на нем мы можем приносить всегда на слезах наших великое таинство покаяния. Трудно нам, запустившим наш храм невидимый и недостойно жившим только храмом видимым, принять от Господа новый путь спасения. Восплачем и возрыдаем, но не слезами отчаяния, а слезами покаяния, примем всё как заслуженное. Разве не Господь посылает это? Разве лучшие из нас не вступили давно на этот путь?

Надолго или совсем – одному Господу известно – уходит от нас видимая сторона христианства. «Станем добре, станем со страхом» Божиим!

Маленький родной дом Божий! Сколько радости чистой, неземной получали мы через тебя. Иерусалиме наш земной, возводящий нас непрестанно к горнему Сиону! Много раз навернутся на глаза наши слезы при воспоминании о нашем земном рае. Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильпни язык мой гортани моему, аще не помяну тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего(Пс.136:5–6).

Большая чуткость духовная дана вам от Господа. Сердце ваше привело вас не туда, где блистало великолепие службы, где звучали изысканные мелодии, где раздавались искусные проповеди. В маленький убогий храм вошел в свое время каждый из вас, в нем почувствовал правду святоотеческого пути.

В наступившую было весну Церкви Русской вы явились делателями в ее винограднике. С каким самоотвержением отдали вы свою молодость, свои зрелые годы, свои старческие силы на устроение храмов жизни покаяльной семьи нашей. Вы не только живые свидетели, но и участники последнего озарения угасающего по воле Божией светильника Церкви Русской.

В грядущем страшном испытании Церкви Христовой молю Господа, Его Пречистую Матерь и святых угодников наших, чтобы они явили вас истинными делателями виноградника Христова.

Родные мои, явим себя во всем как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах (2Кор.6:4–5). Бог же терпения и утешения да дарует вам быть в единомыслии между собой.

1933 г.

* * *

1

 Самоподобны – церковные песнопения, которые, как и самогласны, самостоятельны относительно гласа, размера и содержания; образцом для их написания не служила никакая другая песнь.

2

Из просительной ектении.

3

Октоих. Глас 8-й. В неделю утра. Антифон 4.

4

Имеется в виду пятая заповедь – о почитании отца и матери.

5

Из канона прмч.Феодору Начертанному (пам. 27 декабря / 9 января).

6

Прп.Марк Подвижник. Наставления о духовной жизни, 3, 189 // Добротолюбие. Т.1. С.536.

7

Цитаты из писем свт.Игнатия сверены по: Свт.Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. Т.7: Письма. СПб., 1886.

Источник: «Друг друга тяготы носите…» : жизнь и пастырский подвиг священномученика Сергия Мечёва : в 2 кн. – Сост. Грушина А. - Москва : Православный Свято-Тихоновский гуманитарный ун-т, 2012. / Кн. 2. Беседы. Проповеди. Письма. - 441 с. / Письма общине из ссылки (1929-1933). 439-456 с. ISBN 978-5-7429-0500-4