Памяти В.А. Грингмута. (Речь на могиле В. А. Грингмута в 9 день по его кончине.)
«Молитесь, православные русские люди!»
Девятый день нашей скорби... По исконному церковному обычаю, мы опять здесь, у дорогой нам могилы, опять на молитве о нашем незабвенном покойнике. Мы исполняем его завещание о молитве.
Но эту ли только молитву любви и благодарной памяти разумел умирающий Владимир Андреевич, когда призывал к ней русских людей? Зная его, зная, что в нём общее благо и дело его патриотического служения перевешивало и совершенно подавляло его личную жизнь и личные заботы и интересы, мы можем с уверенностью сказать, что он призывал своих друзей, сотрудников и единомышленников к молитве за успех и благо нашего общего дела спасения родины от охватившей её смуты. Никто лучшe его не знал, как тяжко наше положение. Никто столько не перестрадал, видя и на себе испытывая, что нас часто бьют не только те, которые нападают на наши заветныe святыни, но и те, которые должны их защищать и, по-видимому, защищают; что на нас, при защите сидящих в доме и осаждённых врагами, сыплются удары не только от врагов, но и от тех, кто в доме сидит и, по роковому недоразумению или непониманию, и нас считает за врагов...
И думается, пророческим был призыв Владимира Андреевича к молитве. Чудится, что он провидел для нас надолго такое мучительное положение, и провидел, что мы будем унывать, и тужить, и колебаться. И вот он призвал нас к молитве... Пока он был с нами, мы стояли за его широкой грудью, за его могучими плечами... Нам было часто совсем покойно, когда он страдал; мы отдыхали, когда он неустанно работал. Мало того, многого и из его внутренних духовных сокровищ и из созданной им внешней обстановки, для нас благоприятной, мы не ценили.
Теперь его нет с нами, и какая сразу почувствовалась пустота! А что будет дальше, какие испытания и лишения нас ждут, – это Богу известно. Запомните слово моё: мы можем сказать каждый только словами апостола: «Се аз гряду связан духом, яже хотящих мне приключитеся неведый... Только Дух свидетельствует, что узы и скорби нас ждут» (Деян. 20:22–23).
Мы утешены тем сочувствием, которое все классы общества проявили к смерти Владимира Андреевича. Незабвенны его похороны. Ни единого искусственного приёма не было употреблено, никаких усилий к тому, чтобы собрать народ, чтобы устроить из погребения общественное событие и знамение, как это делается обычно в лагере врагов наших, – а между тем Москва увидала что-то редкое и невиданное. Не было толпы, не было праздношатающегося и легкомысленного сборища: был, в истинном смысле, народ благоговейно-молитвенно настроенный. Уверял в печати один презренный блудослов-еврей, что о покойном некому поплакать и некому пожалеть, – а между тем мы видели, что смерть Владимира Андреевича почувствовалась тысячами людей, окружавших его гроб, как смерть близкого, родного человека, и редко о ком пролилось столько чистых и искренних слёз. Наконец, и печать, которая так безжалостно клеветала на него и преследовала его при жизни, признала в нём и талант, и искренность, и незапятнанную нравственную чистоту. Пресмыкающиеся пред революцией гады печати на время затихли и скрылись в подполья, при виде столь знаменательного сочувствия, неожиданно для них проявившегося со всех сторон по отношению к почившему.
Однако не преувеличивайте этого утешения. Увы, таково уж русское общество, что в нём нет собственно ни того, что принято называть настоящим общественным мнением, ни прочных общественных настроений. Бессознательно стыдно стало за то, что травили человека, безгранично любившего Россию, – и всё склонилось и умолкло пред его величавой смертью. Но пройдёт порыв, и снова слух склонится к тем же выползшим гадам печати и к их гнилым и пошлым словоизвержениям: ведь то, что они говорят, так мало требует ума и размышлений, так мало говорит о труде, подвиге и самоотвержении, так льстит грубым инстинктам и низменным пожеланиям плоти и духа. Ведь отрицать так легко, и на отрицании показать себя умным и показаться таким в собственных глазах – так приятно.
Не прекратится и вражда против нашего дела, – а помощи нам ждать неоткуда. Утрата Владимира Андреевича – налицо, а приобретения, замены, восполнения скорби и лишений – нет, и не предвидится... Надежда вся на правоту нашего дела и на собственную нашу работу. И тут нужен нам великий подъём духа, и тут нужны нам великая сплочённость и крепкое объединение, – всё то, что завещал, умирая, покойный.
И нужна нам молитва. В молитве просветлеет наш дух и отгонит от себя лукавые и мрачные образы уныния и всяких соблазнов. В молитве мы найдём готовность и решимость грядущие нам страдания перенести с христианским мужеством, обратить их в великое душевное обогащение и в силу победы.
Помолимся об упокоении незабвенного Владимира Андреевича: его образ, его жизнь, его подвиг мужества и любви к родине будет нам звездой путеводной!
Помолимся Богу браней об успехе нашей духовной брани в защиту святынь веры, Церкви и родины!
И да будем в уповании не унывающими, тщанием не ленивы, духом горяще, Господеви работающе, – и в молитве пребывающе! Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
