Проповедь в день святого праведного Иоанна Кронштадтского и священномученника Игнатия Богоносца (2011г)

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Сегодня мы слышали три евангельских чтения: этому дню, святому праведному Иоанну Кронштадтскому, cвященномученику Игнатию Богоносцу. Евангельские чтения эти говорят нам о том, что есть некоторые вещи, которые вроде бы разрешены, но на самом деле попущены по немощи человеческой, потому что мало людей, которые идут прямым путем и исполняют слово евангельское, cлово Божие так, как его подобает исполнять. К несчастью, бо́льшая часть людей по немощи его не исполняет. Но мало того, что не исполняют, они еще и выпрашивают у своих наставников, чтобы они позволили считать это вроде как допустимым. На самом деле, как Господь говорит, по жестосердию вашему так, а не потому, что это допустимо. Ибо человек после грехопадения, находясь большей частью во власти многих грехов, привыкает к этому состоянию и уже считает: а как же, вроде бы, иначе? Привыкает настолько, что для него это естественно. Как выражаются иногда: «Ну, это естественно». Забывая, что понятие «естественного» у большинства людей относится к естеству греховному.

Теперь уже прославленный святитель Игнатий Брянчанинов, как раз сегодня день его ангела, говорил, что все наши добродетели – с примесью нечистоты. Не потому, что так нужно, а, поскольку мы грешные, то просто не можем иначе. Мы ведь не ангелы, ходим по земле, касаемся ее, и пыль эта земная прилипает к кому угодно. Когда мы дышим воздухом, он нам кажется чистым. Но когда человек начинает откашливаться, то оказывается, что в воздухе – пыль, грязь, она не заметна даже для глаза, но она есть. Хозяйки прекрасно знают: вот в закрытую комнату, в которую даже никто не заходит, придешь, тронешь мебель рукой, особенно какой-нибудь полированный стол, и видишь, что остался на пыли след.

Вот и греховность человеческая, она – так же. Это естественно.

Есть такое выражение: привычка – вторая натура. Натура – это естество человеческое: вот он такой. Но он на самом деле не совсем такой, а иногда даже совсем не такой.

И этому великое множество примеров. Сколько несчастных людей привыкает курить и уже без этого не может, хотя это неестественно. Ведь естественно – дышать свежим воздухом. Странно видеть, как взрослые люди, когда поезд подходит к платформе, выскакивают на свежий воздух и скорее затыкают рот сигаретой. Когда выйдешь из душного вагона, хочется сразу же вдохнуть свежего воздуха, а они тут же начинают дышать дымом. Кажется, им мало той духоты. Разве это естественно? Это противоестественно.

Естественно человеку находиться в ясном уме и трезвой памяти. Но у некоторых бывают периоды, а иногда и постоянно, если такая возможность человеку предоставляется, он, как у нас говорят, «не просыхает». То есть, пьет, пьет, и без этого одурманенного состояния ему, кажется, быть невозможно. Cесть за столом и поговорить просто между собой по-человечески, ну попить чаю или квасу, съесть пирожка или еще чего-нибудь… А некоторые говорят: «Да как же без выпивки, это невозможно, ненормально».

Если человек умирает – и так горе-то – обязательно нужно что? Если поминают его, обязательно нужно пить. А почему обязательно-то?

Человеку естественно находиться в тишине, в покое, и когда эту тишину нарушают, когда нас покоя лишают, когда нас что-то беспокоит, мы недовольны. Однако есть люди, которые, как только открывают глаза, тут же врубают какую-нибудь музыку или телевизор мелькающий, кричащий. И для них состояние это – естественное. Какое же оно на самом деле естественное? Это неестественное состояние. Это опять привычка, которая становится второй натурой. И вот в этом угаре, иначе не скажешь, в этом безумии живет весь мир и считает это нормальной естественной жизнью.

Если же и приходится считать допустимыми какие-то развлечения, то потому, что человек, находясь в этом испорченном состоянии, уже не может относиться к духовному так, как подобает.

Посещение храма, пребывание в храме, церковное пение – для человека духовного в этом вся полнота жизни и ее естественное содержание. А для другого – нет, нужны какие-то развлекательные песнопения. Но это все по – немощи, по жестокосердию. На самом деле из начала не бысть тако (Мф.19:8).

И вот, светильники среди этого мрака ночи житейской, являются такие святые, как священномученик Игнатий Богоносец, святой праведный Иоанн Кронштадский. Которые, живя среди этого мира, показали, что есть другая жизнь. И жизнь во всей полноте, настолько они жили полно.

Святой праведный Иоанн Кронштадский – нам близкий святой, и мы знаем, что он ложился спать очень поздно, в три часа ночи вставал, а все остальное время или совершал богослужения, или молился, или общался с людьми, которым он духовно подавал наставления и исцеления. И еще сколько написал: вы знаете книгу «Моя жизнь во Христе», его духовный дневник, и другие книги. И так жили люди святые. Они показали, что есть иная жизнь, иные понятия, о которых мир даже и не знает.

Началось его великое служение с того, что, служа в Кронштадте, а там были рабочие районы, он всячески боролся с пьянством, с распущенностью в жизни. И как раз вот этим своим подвигом внутренним – и внешним, естественно, потому что здесь очень много труда – он привлек благодать Божию, которая дана ему была изобильно. Сила его молитв была очень велика: люди исцелялись не только от телесных недугов – хотя мы обычно обращаем внимание на эту сторону, на исцеление, особенно неизлечимых, телесных болезней, – а изменялись души.

Есть пример с человеком, который был неверующим, будучи земским врачом, и стал потом архиереем. По молитве св. Иоанна Кронштадского и тех, кто заботился о его душе, Господь ему открыл, что совершенно реально существует и действует мир иной. Он увидел темный мир, тот самый, который как раз и держал и держит наш мир в своих когтях. Только большая часть людей не задумывается над тем, что все проявления ненормальности так называемого «естественного» мирского бытия есть плоды воздействия нечистой силы. Почему даже и медики – профессионалы о пьянстве, в частности, прямо говорят: «Это – дело бесовское». Есть, конечно, элементы физиолологии, но сама суть – бесовская, и одними медицинскими средствами полностью избавиться от нее невозможно – враг все равно будет уловлять

Кончина святого праведного Иоанна Кронштадского, празднуется, вы видите, вместе со днем памяти священномученика Игнатия Богоносца. И, как я уже сказал, сегодня день ангела святителя Игнатия Брянчанинова. Все эти церковные светильники соименные, сегодня празднуемые, являлись светильниками не только своего времени, но и на все времена, и показали в своем житии, что это возможно.

Преподобный Серафим Саровский, – а скоро его память тоже будет отмечаться, – сказал очень просто о том, почему сейчас нет таких святых. Они, конечно, есть, но Господь их сокрывает – потому что их свету не для кого светить. Преподобный Серафим сказал: «Благодать Божия одна и та же во все времена, но у современных людей нет решимости». Даже на недолгое время нет решимости, не говоря уже о том, чтобы – бесповоротно.

Духовной болезнью последнего времени является ослабление воли, решимости людей. Исполнение заповедей Божиих требует усилия: нужно! Хочется, нравится – мало ли что нравится – нужно. Вот так. А так – нельзя. Всё. Сказал – нет, и всё. Но в том-то и дело, что большая часть людей сейчас недугует отсутствием силы воли. И если целеустремленность где-то есть, то это там, где человек влечется страстями и не может отказаться от того, что ему очень хочется. То есть, опять же все равно – отсутствие воли.

Мир сам смеется над собой. Когда-то еще Гоголь в «Ревизоре» сказал: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь!» Есть такой рассказ, вроде басни. Медведь пишет характеристику ослу: «Упрям». А лиса ему говорит: «Миша, что ты делаешь? Он же идет на повышение!» – «А что я ему напишу, если он упрям?» – спрашивает медведь. «Напиши: настойчив в достижении цели».

Да, это юмор, но на самом деле это так и есть. Вот ребенку захотелось что-то: «Давай мне!» И начинает свои капризы, всех бабушек, дедушек вокруг ставит с ног на голову, чтобы своего добиться. Это – безвольный ребенок, но он «настойчив в достижении цели». Да, лиса правильно подметила это. На самом деле он просто упрям, как осел, а совсем не настойчив.

Действительно, какая же красота в нашей духовной литературе, какая мудрость – даже дух захватывает, насколько все точно и четко.

Все эти послабления, о которых в первом Евангелии сегодня говорилось, – почему они? Пророк Моисей так и написал: потому что вы – «упрямые, жестоковыйные». Послабления сделаны с тем, чтобы вас хоть как-то подправить, чтоб совсем не развратились, а не потому, что так нужно было и он с этим был согласен. Да что ж сделаешь с вами?

Вот именно жизнью таких светильников Господь показал, что человек, который свою волю устремляет на исполнение заповедей Божиих, благодатью Божию укрепляется в этом намерении и может совершить такие великие дела, которые кажутся другим невозможными.

Как это возможно? Вот, например, как возможно молиться? Да ведь и дома шум, и соседи за стенкой, музыка у них непрестанно, и то, и это вокруг – ну, как тут молиться?

У нас здесь, по ту сторону железной дороги, – кладбище, там погребена одна раба Божия. Отец Василий Серебрянников с Арбата, тоже старец дивный был такой, говорил мне, что это была раба Божия, которая, будучи в миру, в наше время, непрестанно молилась. И когда становилась на молитвенное правило, так проверяла себя, сосредоточена она на молитве или нет. Она включала на полную катушку радио – тогда репродукторы были, черные такие тарелки, – и молилась. Если она не слышала радио совершенно, то считала, что, значит, нормально молится, а если начинала слышать, о чем речь – значит, рассеянно молилась.

Я не помню, где-то читал или слышал, о том, как один человек был швейцаром в ресторане и непрестанно творил Иисусову молитву. В таких обстоятельствах, где постоянно все входят, выходят, пьяные, разодетые, – а он находился в непрестанной молитве. И значит, это было возможно.

Есть люди, о которых мы даже не знаем. А меня Господь сподобил видеть одного человека – правда, мне с ним не довелось беседовать. Он был духовным сыном отца Тихона Пелиха, нашего батюшки, который здесь похоронен. Это был схимонах, схима – высший монашеский подвиг, там идет непрестанная внутренняя молитва. И схимонах этот был – полковник, профессор, заведующий кафедрой военной академии, преподавал. И в то же время был таким подвижником.

Священномученик Игнатий Богоносец жил во времена Спасителя, его Сам Спаситель обнимал, когда он был ребенком и Господь приводил в пример ученикам дитя. Проходят тысячелетия – появляется святой праведный Иоанн Кронштадский, его память мы ныне совершаем, и он нам показывает пример священнического подвига. И оказывается, что есть еще ближе к нам примеры.

Да нам не нужно далеко ходить, можно опять же к нашему церковному кладбищу обратиться. Там, за алтарями храма, монах Иоанн лежит. Он был алтарником, прислуживал здесь в церкви. Собственная его жена не знала, что ее муж – монах. Естественно, он уже в старости принял постриг. Он выполнял монашеское правило каждый день. Делал всё по дому. У него были собственный дом, хозяйство, огород, еще и пчелами занимался. Он не пропускал ни одной службы – если у нас здесь службы не было, он ездил в Москву. И еще навещал больных. Когда он это успевал? Это конечно только с Божией помощью было возможно. Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых… вся елика аще творит, успеет (П.1:1-4).

Так что нужно иметь решимость.

Ну, конечно, не сразу возможны такие подвиги – это слишком высоко для нас. Не та мера. Но решиться выполнять хотя бы что-то маленькое – и это будет началом. А Господь поможет. Например, просто читать утренние и вечерние молитвы – всегда. Никогда вообще не ложиться спать не перекрестившись. Или хоть прочитать начало: Царю небесный, Трисвятое, Отче наш, Богородице Дево… Если вы засечете по времени, это будет наверное, одна минута. И когда нам кажется, что для молитвы не хватает времени, ну совершенно ничего не можем сделать – это обман. Потому что одна минута – это настолько мало времени! И нужна только решимость.

Как говорит отец Иоанн (Крестьянкин) в проповеди «О малом доброделании», нужно бы в малом на что-то решиться. Вот ни про кого ничего плохого не говорить, не осуждать. Вот так решиться: начал – остановись, мысль приходит – отбрось ее, не обращай на нее внимания. И это тот самый малый внутренний подвиг, который даст возможность совершать хоть какое-то духовное шествие.

Потому что мир-то ведь не спит. Преподобному Макарию Великому бес признался: «Ты мало спишь, а я вообще не сплю». И действительно, грохот стоит, музыка гремит – не спят по ночам. Дискотеки всякие – там же бесы, как они могут спать? Но видите, можно, оказывается, и тогда, когда там громыхает, молиться, как показывают нам примеры подвижников благочестия.

Поэтому, совершая память святых, будем и мы сами, по данной нам силе, и свою решимость в исполнении заповедей Божиих все-таки к ней прикладывать. Да, опять же, мы не сможем, по жестокосердию своему, по немощи нашей, исполнять их все время, постоянно. Но сколько-то все таки можно. Даже тот же самый пост, который сейчас идет. Ну сколько-то ведь можно поститься.

Так что, суть-то вся – очень простая. Нужно иметь решимость и стараться хоть что-то делать. А когда мы не можем чего-то, когда у нас не получается, тогда не говорить: «Ну, не получается, ну можно ведь и без этого?» Нет, все равно нельзя. А если не можешь, то кайся.

Когда-то, помню, отца Сергия Орлова кто-то спросил:

– Батюшка, благословите меня есть постом молоко.

А он отвечает:

– Как же я могу тебя благословить, когда нельзя? Не можешь – кайся, говори: грешен, Господи.

Вот об этом-то все святые отцы и предупреждали, здесь вся суть-то. Почему сейчас и поднимается голос: посты нужно уменьшить, сделать не так строго. Некоторые, я слышал, говорят: «Вот там без масла едят… Да ведь это не главное – главное, никого не осуждать, хорошо жить», – оправдания эти. Но мы и осуждаем, конечно, и живем не очень хорошо, и еще ко всему этому добавляем нарушение постов. Вот так незаметно все это и подтачивает, как червяк. Поэтому как написано, так и должно быть. То же преподобный Серафим сказал: «Все установления Церкви, все правила – неизменны, непреложны и отменять ничего нельзя». А не можешь, не хочешь их соблюдать – говори: «грешен» – и кайся.

Вот, скажем, раньше стремились жить, как Господь сказал, поэтому раньше и не разводились. А теперь разводятся через одного или чаще. Уже, вроде, законно. Нет, это не законно. Все равно, как было, так и остается – незаконно. Нельзя называть черное белым. Пусть оно в жизни серенькое может быть, но все-таки ведь не белое. Кто-то прав, а кто-то не прав? В любом инциденте, по святым отцам, доля своей вины есть. Сколько? Это один Бог знает, Он рассудит.

Вот сущность православной веры – все, что установлено Церковью: правила святых апостолов, Вселенских соборов, – все это неизменно. Никакого изменения в этих основах не должно быть. Когда дают откуп: каждый делает, кто как может, – ничего не будет.

Год назад, будучи в Италии, у мощей святителя Николая, я спросил нашего батюшку:

– Как же католики постятся?

А он улыбнулся и ответил:

– Да постятся они один день в году, в Великую пятницу до обеда не едят мяса, да и то особо благочестивые.

Да, посты там вроде бы есть, но они чисто исторически остались. А на самом деле почти никто их не соблюдает. Потому что «это – не главное, это – не важно».

Я не в смысле осуждения, упаси Бог, но, думаю, вы понимаете, о чем идет речь. Если сказать: «Ничего, ну что ж, теперь такая жизнь», – то покатится еще дальше. Вот почему, когда спросили: «А можно свою жену отпускать?» – Господь предупредил: «Нет, нельзя». Потому что если сказать: «Можно», – то что будет? Ну, отпустил, а эта – опять не такая. Отпусти и ее, а та будет тоже не такая. И что дальше получится? Пока ты еще на что-то способен – только до тех пор? Это сколько же будет? Когда этот – не такой, и эта не такая. Если и это – можно, и то – допустимо? Вот что тогда превратиться в жизнь? Так же – и в отношении поста, и всего остального. В церковь не обязательно ходить – а потом и вообще не будешь ходить. Но ходить-то ты будешь где? Среди мира. И набираться всей этой отравы.

Так обычно и происходит: один раз пропустил, второй, третий – и вообще перестал ходить. Один раз не помолился, второй, третий – а потом вовсе перестал молиться. Попробуй снова начать молиться – трудно будет.

Очень долгое богослужение – нужно подсократить. Вот так – во всем.

Эта невидимая борьба идет по принципу «ну ладно», «неважно», «не главное» или «попробуй вот так». И так постепенно всё растаскивают, разваливают.

Поэтому твердые столпы – воистину «соль земли», про которых Господь говорит: Вы есте свет мира (Мф.5:14), – святые отцы – они стоят незыблемо, показывают: как нужно.

У нас тут была, Царствие ей небесное, Зинаида, кто-нибудь ее еще помнит, стояла всегда у подсвечника. В Немчиновке она жила. Ее муж – Анатолий, Царствие ему Небесное, без рук был – с култышками. Она за ним ухаживала, кормила, хозяйство вела: козы, куры, огород. И на всех службах бывала – ни одной ни пропустит. Как это было возможно? Возможно, видимо. Да и сама сколько операций перенесла, скрюченная ходила все время. Тут прямые стоят – спину ломит, а она со скрюченным позвоночником все службы от начала и до конца выстаивала. С помощью Божией.

Я про усопших в основном говорю. Враг-то потом нападет, если про хорошего человека что-нибудь скажешь. Враг очень ненавидит таких людей-то. Но всё в самом деле так и есть. Должна быть решимость, сознание того, что если нужно – значит, нужно. А когда не получается – ну что ж, прости Господи, грешен. Душу свою нужно перестраивать на этот строй. Но ни в коем случае чтоб на сердце не было спокойно: «Ну, теперь, мол, такие времена…»

Был такой прекрасный церковный историк – профессор Болотов, очень эрудированный, глубочайший человек. Он рассказывал в своей вводной лекции, как Менделеев и еще один английский ученый сравнили две меры. Произвели две с лишним сотни замеров при разных условиях, разных температурах. И потом сказали: «Поскольку при измерениях по Фаренгейту и по Цельсию ни при одной температуре нельзя считать, что данные тождественны, то мы предполагаем следующее…»

А в миру – все всё знают, всё известно. И с таким апломбом говорят о вещах, о которых ничего не знают. Я всегда поражаюсь тому, как приходят в церковь и чуть ли не с порога заявляют: «А что тут говорить? Тут же делать нечего, все просто». Великие ученые всегда приходят ко всему скромно и смиренно, а неучи – наоборот. Это очень часто относится к вере.

Нам, конечно, до великих ученых далеко, а до святых – еще дальше. Поэтому будем смиряться, стараться, по силе своей, все таки исполнять то, что полагается. А уж когда не сможем – каяться и просить прощения. Аминь.