Оскудение преподобных – зловещее знамение нашего времени
Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный:
яко умалишася истины от сынов человеческих
(Пс.11:1–2).
Были века, когда быть христианином значило то же, что быть святым. Были затем столетия, когда первый пыл религиозного воодушевления хотя у многих и остыл, но зато у многих других был еще настолько силен, что давал тысячи святых. Были, наконец, времена, когда количество святых весьма сокращалось, когда хотя и были мученики, но мученики уже не за имя Христа и Его истину, но мученики своих собственных похотей и страстей. Вот эти-то времена и прозревает пророчески псалмопевец Давид, когда он с глубокою скорбью воскликнул: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный: яко умалишася истины от сынов человеческих29.
Что мы, братия, живем в один из таких веков, может ли кто не согласиться с этим? Правда, есть еще праведные и святые люди и в наше время, ибо Церковь никогда не может быть без праведников, и если мы обратимся к церковной истории настоящего века, то найдем там имена таких святых, которые, как звезды, сияют на горизонте современной Церкви. И мы еще так недавно имели утешение праздновать открытие мощей преподобного Серафима Саровского, а в последние дни восстановление общецерковного почитания преподобной Анны Кашинской. Но, с другой стороны, если бросим общий взгляд на жизнь христиан, идущих по широкому пути греха и порока, то и мы в праве будем воскликнуть с псалмопевцем: Спаси мя, Господи, яко оскуде преподобный: яко умалишися истины от сынов человеческих.
Отчего же происходит то, что первые века христианства были так богаты святыми, а наше время так сильно оскудело ими? В Боге искать этой причины, конечно, нельзя, ибо Он, будучи Святым Сам, хочет, чтобы и все люди были святы, Сия во есть воля Божия, святость ваша, пишет Апостол (1Фес.4:3). Для того Иисус Христос, Сын Божий, и вочеловечился, для того и пролил кровь Свою на кресте, чтобы нас омыть от всякого греха и неправды. Желая привести нас к святости и правде, Он открыл нам волю Божию и научил истине, показал нам путь жизни, и Сам первый прошел его, чтобы подать пример, которому мы должны следовать.
Но мы следуем не учению Христа, как делали святые, а внушениям своего собственного разума, мы поступаем не по примеру Иисуса, как поступали праведники, но по примеру мира, который весь во зле лежит. Вот почему оскуде преподобный, вот почему и истина умалилась между людьми.
На этих истинах я и хочу сегодня остановить ваше, братие, внимание.
Вам хорошо известно, как много было святых из всех возрастов и полов, из всех званий и состояний в первые века христианства; равным образом известно и то, каким путем и какими средствами достигали они святости. Они с полною верою принимали учение Евангелия, возвещаемое им апостолами, ревностно исполняли, при помощи Божией, заповеди Бога, обогащаясь делами правды и благочестия. Тогда провозвестнику Евангелия стоило только в самой простой и безыскусной форме сказать слово – и тысячи делались верующими и крестились во оставление грехов своих, и каждый из этих новых исповедников веры был настолько тверд и крепок, что готов был пожертвовать за веру не только своим имуществом, но своею кровью и жизнью. Тогда достаточно было сказать: «Покайтесь!» – и это слово тотчас же открывало грешникам врата неба. Тогда стоило только сказать: «Кто хочет быть совершенным, пусть идет, продаст имение свое и раздаст нищим (Мф.19:21)» – и тотчас целые пустыни наполнялись отшельниками, бежавшими из мира, чтобы постом, молитвою и подвигами достигнуть совершенства. Тогда нужно было только сказать: «Кто хочет следовать за Христом, тот пусть отвергнется себя, возьмет крест свой и за Ним идет (Мф.16:24 и др.)» – и по этим словам тысячи людей следовали за Христом под бременем тяжелого креста, среди скорбей и жестоких гонений и оставались Ему верными до смерти. Таким образом, причина, почему первые века христианства так богаты были святыми, есть вера христианская.
Этой верою святые одержали победу над ложными учениями, над прелестью и соблазнами мира. Этой верою победили они беспорядочные, нечистые влечения своего сердца и искушения злого врага.
Этой верою достигли они силы и мужества к перенесению скорбей и страданий. Вера даровала им то величие добродетелей и ту христианскую твердость, которые приводят нас в изумление. А так как нашему времени недостает такой веры, так как гордость настоящего мира враждебно относится к учению Распятого и не считает достойным образованного человека веровать во что-либо другое кроме того, что внушает ему его разум, и признавать другие законы, кроме законов своих естественных влечений и страстей, то вот почему наши мысли и желания, наши цели и стремления так далеки от добродетельной жизни святых, как вечер от утра, как земля от неба, и мы с глубочайшим стыдом должны сказать, что между нами оскуде преподобный. Если некогда святой апостол Павел жаловался, что не все слушают слово Божие и следуют Евангелию (2Тим.4:4), то мы, к сожалению, должны пожаловаться, что очень немногие следуют Евангелию и ведут истинно христианскую жизнь. В самом деле, не говоря уже о живущих в мире, многие и из удалившихся от мира в святые убежища иноческих обителей приносят с собою туда мир с его суетою, с его страстями и пороками. На оскудение подвигов благочестия в христианах жаловался еще Ефрем Сирин в свое время, и его плач об оскудении святых прилично повторить и нам в настоящий раз. «Болит мое сердце, – взывал святой проповедник покаяния, – страдает душа моя! Где взять мне слез и воздыханий, чтобы оплакать оскудение святости среди нас? Где у нас отцы? Где святые? Где бодрственные? Где трезвенники? Где смиренные? Где кроткие? Где безмолвники? Где воздержники? Где богобоязненные? Где сокрушенные сердцем, которые в чистой молитве стояли бы пред Господом, как Ангелы Божии, и орошали бы землю слезами умиления? Где бессребреники, которые не стяжали бы ничего тленного на земле, но непрестанно следовали бы за Христом по тесному пути, с крестом на груди, готовые на каждый крест жизни? Нет ныне между нами их добродетелей, нет их подвижничества. Воздержание их нам тягостно, на молитву мы ленивы, на безмолвие нет у нас сил, а к пустословию мы очень склонны; на доброе у нас нет охоты, а на злое мы всегда готовы. Вот в какие живем времена». Если так отзывался святой отец IV века о своем времени, которое в сравнении с нашим еще не скудно было благочестием, то что сказал бы он теперь, когда море неверия и нечестия затопило весь христианский мир?
Но, может быть, я слишком сгущаю краски и делаю слишком строгий и незаслуженный упрек нашему времени? В таком случае спросите самих себя и испытайте ваше собственное сердце. Тверда ли и жива ли ваша вера в истины Евангелия, чиста ли ваша молитва, самоотверженна ли ваша любовь, велико ли ваше отвращение ко греху? Евангельские заповеди служат ли единственными началами ваших мыслей и желаний, ваших стремлений и действий? У Христа ли вы ищите утешения в страданиях, мужества в борьбе со злом и несчастиями? Или вы должны сознаться в совершенно противном? Испытайте, говорю, самих себя и решите, прав ли я, когда говорю вместе с псалмопевцем Давидом: оскуде преподобный и истина умалишася от человек.
Далее: пойдите на торжище жизни, побывайте в том или другом обществе и прислушайтесь к тем разговорам, которые ведутся там. Что слышите вы? Не говорят ли здесь и там совершенно открыто, что наука ныне победила веру, что вера в истины Божественного Откровения не идет уже к нашему просвещенному веку? Не ставят ли Христа, Сына Божия, в ряд обыкновенных человеческих учителей, отводя Ему здесь только первое место? Не смеются ли над Его чудесами и евангельскими событиями, называя их сказками, не выдают ли святые Таинства и церковные учреждения за учреждения человеческие и законы евангельские за такие правила, до которых образованному человеку нет никакого дела? Не поражают ли вас иногда даже малосведущие юноши своею дерзостью, до кощунства доходящей, такими суждениями о предметах веры и Церкви, которые могут проистекать только из глубоко испорченного, не христианского сердца? Не готовы ли эти недозрелые смельчаки вверх дном опрокинуть не только государственный наш строй, но и весь мир богооткровенных понятий?
Еще: возьмите в руки ту или другую книгу, тот или другой журнал пашей светской литературы. Не ясно ли выступает и здесь та же проповедь неверия, та же ненависть ко Христу, Его Евангелию и Церкви?
Рассмотрите, наконец, жизнь людей. Можно ли сказать, что она проникнута началами и духом Евангелия? Не руководят ли одним корыстолюбие и жадность, а другим плотоугодие и сладострастие? Не погружен ли один в цинизм и глубокую неопрятность и нечистоту, а другой в чрезмерную роскошь и прихотливую изысканность? В одном не убивает ли все высшие стремления жизни бедность и нищета, а другой не забывает ли о них среди богатства и роскоши, пиров и удовольствий? На благое иго и легкое бремя Христа Иисуса досадуют эти чада мира и сбрасывают его с себя, считая его непосильным. Благочестие, или набожность, которое находит свое удовольствие только в Боге, они называют ханжеством и лицемерием; честность и простоту, которая не знает никаких уловок и изворотов, которая ни в каких делах не сходит с пути правды, а идет прямым, открытым путем, почитают недальновидностью и ограниченностью, кротость и смирение выдают за слабость, самоотвержение – за сумасбродство, ревность – за фанатизм, а твердость и решительность – за бессердечие и жестокость. «Они, – говорит Златоуст, – добродетель клеймят именем порока, по тому они слишком слабы, чтобы подняться до нее». И вот в таком-то неверующем, надменном, оплотянившемся роде вы хотите, чтобы не оскудевал преподобный?
А между тем оскудение преподобных есть зловещее знамение для человеческого мира. Ибо мир существует до тех пор, пока есть в нем преподобные, то есть святые. Семя свято стояние мира, – говорит слово Божие (Ис.6:13). В этом слове не только отдельные народы, но и всё человечество представляется материалом, из которого Господь избирает годное для Царствия Божия. Как золотопромышленник разрабатывает месторождение золота, доколь находит в нем драгоценный металл, так и Господь щадит народы, доколь находит в них души, способные усвоить Богооткровенное учение и осуществлять его в жизни. Так Он сказал Аврааму, что Он ради десяти праведников пощадил бы несколько беззаконных городов. Так Он утешил пророка Илию, уже оплакивавшего погибель народа Израильского, откровением, что есть еще в Израиле семь тысяч человек, не преклонивших колена пред Ваалом. Напротив, – продолжим сравнение, – как золотопромышленник оставляет землю, в которой не находит более золотой россыпи, и переносит в другое место свое заведение, гак и Господь оставляет нравственно опустевший народ и переносит в другие страны Свою Церковь, как Он говорил иудеям, что отымет от них Царствие Божие и передаст другим народам, способным принести плоды, что виноград передаст иным делателям (Мф.21:41, 43). Господь терпит еще народ, если предвидит его обращение, как щадит доселе народ израильский, – но когда этого не предвидит, стирает его с лица земли. Так Господь истребил весь допотопный мир, потому что он утратил все духовные силы, к которым могли бы привиться действия благодати. Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками, потому что они плоть (Быт.6:3). Это оплотенение, это погружение людей в чувственность будет причиною кончины и настоящего мира. Господь сказал: Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле? (Лк.18:8).
Братия христиане! Хорошо просвещение, приятны успехи гражданственности, коими гордится наш век, но страшно становится за русский народ наш, когда видим, как он всё глубже и глубже погружается в жизнь чувственную. Празднуя ныне в честь преподобного Сергия, всю жизнь свою посвятившего на воспитание преподобных, помолимся у раки святых мощей его о том, чтобы непрестанно пребывало святое семя в стране нашей, чтобы не оскудевал у нас преподобный. Наша земля утучнена костями святых; наша история полна великими деяниями угодников Божиих и знамениями благодати Божией. Наша народная сила возникла от святых корней. Дадим ли ложному просвещению и обаятельному влиянию чувственного мира лишить нас этой силы, обездушить нас? Аминь.
Слово в день преподобного Сергия, сказано в Свято-Троицкой Лавре 5 июля 1909 года. // Московские церковные ведомости. 1909. № 29. С. 489–494.
