О закваске. В понедельник 8-й недели по Пятидесятнице
Однажды Господь сказал ученикам: «Смотрите, берегитесь от закваски фарисейской и саддукейской» … Каждая закваска на свой лад преображает вещество, и, если сразу употребишь не ту, то потом не поправишь дело. А закваска фарисейская всё, к чему прикасалась, пропитывала вкусом лжи, лицемерия. Вот фарисеи просят Иисуса «показать им знамение с неба». Казалось бы, что тут плохого? Но Господь резко ответил: «Лицемеры! различать лице неба вы умеете, а знамение времён не можете?» Если Господь укорил их, значит, они могли и обязаны были узнать это время, не наступающее, а уже наступившее, и Господа, не грядущего, а уже пришедшего. А раз не узнали, значит, просто и не хотели узнать. А, значит, и спрашивали с целью – искусить Господа, значит все вопросы их были заквашены сатанинской закваской, противоестественным желанием не услышать на них вразумительного ответа. А, значит, чем больше они ходили за Господом, чем больше видели и слышали, – тем сильнее отравляли себя, возрастая во лжи и в противлении истины.
И совсем другая закваска в душе Божьего человека.
Апостол Павел пишет в послании к Коринфянам, что Самим Богом установлено: священнодействующим питаться «от святилища», брать «долю от жертвенника». Но Апостолу закваска бесконечной любви к Богу не давала воспользоваться «ничем таковым». Он никого не осуждает: добросовестный наёмник тоже достоин уважения. Апостол только о себе и только с голоса совести говорит: «если я благовествую, то нечем мне хвалиться; потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую! За что же мне награда?» – продолжает он. – (Иные тут скажут: «вот, и он о награде хлопочет!» – Ну разве не естественно любящему ждать награды как плода своей любви, как свидетельство угодности и взаимности? Ведь и Сам Сын Божий, исповедав свою совершенную любовь к Отцу словами: «Всё Моё Твоё», – исповедал и надежду на столь же совершенную награду: «и Твоё Моё» …) Так «за что же мне награда?» – размышляет Апостол. – Неужели только за то, что я делаю дело, которое и так обязан делать, как единственное возможное для меня, и при том – доставляющее мне величайшую радость? Апостол не может вменить этого себе в заслугу. Награду же он надеется получить – «за то, что, проповедуя Евангелие, благовествую о Христе безмездно, не пользуясь моей властью в благовествовании» … Так, не зная покоя в своём святом деле и имея полное моральное право «жить от благовествования», он ещё ухитрялся и простым ремеслом зарабатывать себе на жизнь. И это уже его собственный подвиг, его личный дар Богу.
Не всякому по силе такое. Для иного подвиг и в том, чтобы добросовестно отработать свою зарплату. А для иного даже в том, чтобы лишний раз не совершить зла. Но – на любой ступени совершенства или несовершенства ждёт от нас Господь постоянного понуждения себя на большее и лучшее, ждёт, как от заквашенных божественной любовью, роста, движения навстречу Ему, потому что только в этом – жизнь, только это – истинное бытие. И живой, понявший это человек вместе с Апостолом говорит: «для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою».
