О почитании родителей и послушании. 26.09.2010 г.

Когда Господь пришёл в страны Кесарии Филипповой, «Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?» (Мф. 16, 13) Сын Человеческий – это одно из именований Мессии, наиболее редко употребляемое; и Господь обычно о Cебе говорил как о Сыне Человеческом. Для чего Он это спрашивал? Вовсе не потому, что Он не знал и собирал информацию о том, что о Нём там говорят, какие ходят на этот предмет сплетни в народе. Нет. Он это говорил ради учеников, потому что этот вопрос совсем не праздный.

«Они сказали: одни за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков»(Мф. 16, 14). То есть глядя на Него, на Его действия, слушая Его слова, люди как-то чувствовали, что Этот Человек божественен, каждый в меру своего развития, интуиции. Некоторые думали, что это Иоанн Предтеча. Потому что не все же видели Иоанна Предтечу. «А вот, – думали, – наверное, это он». Другие – что это Иеремия или кто-то другой из древних пророков. Тогда он обратился к Своим ученикам: «а вы за кого почитаете Меня?» (Мф. 16, 15). Симон же Пётр отвечал как бы от имени всех. Тогда люди были воспитанные – не то, что теперь. Это сейчас вот, когда в класс придёшь, учитель что-то спрашивает и все: «Я, я!» Все хотят быть первыми. Тогда это было совершенно исключено. Говорил всегда старший. Сейчас это осталось только в армии. Никогда младший по званию не будет лезть вперёд, потому что это правило в армии осталось (что всегда очень приятно наблюдать). Единственная, так сказать, структура. А сейчас везде наоборот: лезут вперед. Ну, а тогда старший по возрасту «Симон… Петр, отвечая, сказал: Ты – Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16, 16). То есть назвал Его Христом. По-гречески «Христос» – помазанник (в Евангелии это слово написано по-гречески). Если бы оно было написано по-арамейски, тут бы стояло слово Мессия. «Ты – Мессия, мы уверовали в Тебя, Что Ты Тот, Которого полторы тысячи лет народ ждёт. Ты – Спаситель, Ты – Помазанник, Ты – Сын Бога Живаго. Ты вочеловечился». «Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин» (Мф. 16, 17). Почему подчёркнуто «сын Ионин»? Это особая, уважительная форма, как у нас тоже принято (правда, сейчас это потихонечку выхолащивается на западный манер). А уважительно относиться к человеку – это именовать его по отчеству. Назвать «сын Ионин» – ну это как «Ионович» сказать. То есть Христос оказывает Петру уважение. «Потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф. 16, 17). Действительно, есть такие вещи, до которых сам человек своим существом с помощью каких-то там размышлений или умозаключений додуматься не может – это совершенно исключено. Так бывает иногда – человек скажет что-то и сам удивляется тому, что он сказал. А Господь объясняет, что это Сам Отец Небесный Петру в уста вложил эти слова истины, что Христос есть Сын Бога Живаго «И я говорю тебе: ты Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. И дам тебе ключи Царства Небесного» (Мф. 16, 18). («Петрос» в переводе с греч. – камень). С тех пор – особенно в западной традиции, хотя и у нас тоже, но реже – апостол Пётр изображается с ключами. Это, конечно, не значит, что Пётр имеет ключи от Царства Небесного. Нет, конечно. Это просто символ, который нам напоминает о том, что является ключом в Царство Небесное, без которого Царства Небесного не увидишь, как своих ушей. «И что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах» (Мф. 16, 19). «Разрешишь»… У нас в русском языке это – «позволишь». «Я тебе разрешаю» – значит, позволяю. А в славянском «разрешить» – это значит «развязать». Этому переводу почти 200 лет, поэтому, когда этот перевод был составлен, то слово «разрешишь» было более понятным. В некотором смысле это всё тоже «позволить», потому что когда человек связан, движение для него невозможно, а когда его разрешают от его уз, он может двигаться. И вот здесь «разрешишь» – именно в этом значении. Это не значит, что Пётр там кому-то всё на свете разрешает. Нет, упаси Бог так думать. Разрешишь от чего, от каких уз? От греха. Этот эпизод вообще очень важен, поэтому Святая Церковь избирает своим чтением для воскресенья именно это место, так как здесь содержится множество всяческого для нас научения: Господь дал Симону новое имя, его с тех пор все звали Пётр, что было необычно, потому что он был иудей, а получил имя греческое, означающее «скала». Почему Господь дал такое имя? В память об этом исповедовании, чтобы все апостолы, когда обращались бы к Петру, вспоминали, почему Господь ему дал новое имя. Что является ключом в Царство Небесное? Ключом является вера, вера во Христа, Сына Бога Живаго. Если человек верует, то для него открыты двери в Царствие Божие. Если человек не верит, то для него не только всё закрыто, а для него и этих врат нет. Почему? А потому что Христос сам про себя говорил: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется» (Ин. 10, 9). И вера в Иисуса Христа – это есть возможность для человека войти этими дверями. Значит ли это, что любой верующий войдет? Нет. Совсем нет. А только тот, кто действительно почитает Иисуса Христа за Сына Божия.

Почему Господь спрашивал: «За кого меня почитают?» Любой отец или любая мать (почему говорю мать – потому что отцы, обычно, вообще этим вопросом не интересуются, им главное пойти на работу, там побыть, а потом прийти домой отдохнуть, а остальное всё, так сказать, на женщине, плюс – и работа тоже) спросит у сына своего или дочери: «Ты меня, вообще, за кого почитаешь?» Обычно сын или дочь скажут: «Ты моя мать». «Да? Извини, а так, как ты со мной разговариваешь – с матерью разве можно разговаривать? А то, как ты воспринимаешь мои просьбы – так можно? Когда к тебе мать или отец обращаются: сделай там то-то и то-то, ты вообще не слышишь, как будто это радио работает в соседнем подъезде на нижнем этаже. Разве так можно – тебе отец говорит – а ты? Никакой вообще реакции. Чтобы тебя заставить хотя бы услышать, нужно десять раз сказать, да ещё громким голосом. Ну а когда тебя о чём-то просят, почему ответ всегда один и тот же: «нет», или – «потом», или – «почему я»? На словах я, вроде, мать – а на деле? А на деле – посторонний человек, которого и слушать-то не надо, поэтому, ты, собственно, и не почитаешь меня ни за какую мать. А раз я тебе не мать, я что – должна тебе стирать? Я что – должна тебя кормить? Я что – должна платить за свет, за газ и за квартиру? Пошёл вон! Раз я тебе не мать, тогда ты здесь посторонний человек – что ты здесь делаешь? Только кислород поедаешь да ещё и нервы портишь.» Потому что почитать – это значит быть почитающим, соответствовать тому, что означает это слово. Вот большинство людей, считающих себя верующими, а некоторые по безумию своему даже думают, что они глубоко веруют, но они совсем не почитают Христа не только за пророка, а вообще ни за кого. И представьте себе: некий самый малый пророк – в Израиле были великие пророки и малые – приходит к человеку и говорит: «Бог повелевает тебе сделать то-то и то-то». Кто такой пророк? Пророк – это тот, кто возвещает людям волю Божию. А человек: в одно ухо влетело – в другое вылетело. Что это значит? Это значит – человек сознательно противится, потому что с тех пор, как он услышал пророка, его сопротивление Богу уже сознательное. Как это так, слов пророческих не послушать? Это вступить в прямой конфликт с Богом. Не с климатом, не с какими-то дикими зверями, не с бандитами, не с милицией, не с законом – в конфликт с Самим Господом Богом.

Так, большинство людей, хотя формально и называют себя христианами, но они не только не являются христианами, они находятся в прямом конфликте с Богом. Потому что Он им говорит, а они делают точно наоборот. И как это можно воспринять? Это что – почитание Бога? Нет. А что это такое? А это неверие. Неверие словам Христа. Христос и Отец Небесный – это одно, Он Сам сказал своим апостолам: «Слушающий вас Меня слушает, и отвергающийся вас Меня отвергается; а отвергающийся Меня отвергается Пославшего Меня» (Лк. 10, 16). Если кто не слушает апостолов, тот не слушает Христа, кто не слушает Христа – не слушает Господа Бога. Поэтому, если ты не слушаешь апостолов, то можешь себя называть хоть христианином, хоть православным, хоть расправославным, можешь истинным-преистинным православным, можешь называть себя китайским императором, но ты ни тем, ни другим, ни третьим, ни четвёртым не являешься. «Как же – а я в церковь хожу». Ну, туда и воробьи залетают. То есть полетал-полетал, форточка открыта – опять улетел. И что с того? Что, раз он залетел – значит, он уже православный воробей, что ли? А он и некрещёный. А начнёшь его крестить, он вообще захлебнётся. Так что, тем, что ты ходишь в храм – ты что, кому-то делаешь честь? Или что-то из этого следует? А с таким же успехом можно ходить и в театр, и в казино, и... мало ли куда. Да и просто в метро спуститься, посидеть. И что тебе от этого? Нет. Нужно исполнить слова, которые говорит Господь. Вот тогда сын становится сыном, подчинённый становится работником. А представляете себе – в армии командир говорит что-то, а ему отвечает солдат: «А я считаю, что погода плохая для того, чтобы проводить учения или вообще в атаку идти. Как же я пойду в атаку, когда дождь идёт?» Ну и что в результате? Если в военное время – расстрел, если в мирное – тогда уже, извини: сейчас гауптвахту опять вернули на своё место со всеми прочими, вытекающими отсюда последствиями. Ну, это же безумие, когда офицер говорит, а солдат отвечает: «Дождь идёт, я не могу». Потому что это не считается аргументом. А происходит это в силу того, что мы так привыкли с детства, потому что у многих из нас детство затянулось. В этом отчасти не наша вина, а наших папочек и мамочек. Потому что, когда у мамочки восемь детей, ей уже не до глупостей. А когда у мамочки один ребёночек или два, она их нянчит до пятидесяти. И ребёночек не в состоянии сформироваться в мужчину или в женщину, потому что нет никакой самостоятельности. Поэтому он куклёночек такой, который ничего не может. «Покушай кашку!» – он отворачивается. Вот хорошо ещё – своими ручками кушает. Но он не может – ни постирать, ни сварить, ни устроиться на работу, ни работать – он ничего не может, потому что всё за него должны делать. И так до пятидесяти, пока восьмидесятилетняя мамочка не отойдет ко Господу. Может, к пятидесяти что-то в нём чем-то и напоминает издали мужчину или женщину, а так – полная неспособность ко всему. А когда восемь детей, там уж не до этого. Я однажды, помню, пришёл в одну семью, я уже как-то рассказывал об этом. Там не восемь было, там одиннадцать. Я смотрю, полуторагодовалый ребёнок сам ест. Ложкой, из тарелки. Я говорю: «Во зрелище, ещё не говорит, а уже ест. А как это Вы его научили?» «Я? Нет. Просто он знает, что если сейчас не поест, то старшие всё сметут, и будет голодный». И не надо его учить: «Кушай кашку, открой ротик». А с этим ничего подобного, сам ест. И всё. Будет самостоятельный, и, конечно, активный человек. Даже вот, когда щенков выбирают, смотрят помёт – восемь щенят; и вот самый активный лазает, всё делает, отодвигает – его и берут: этот будет хороший пёс. С людьми – то же самое. А когда один? И вот его и лижут, и лижут, и всё за него делают, и туда воткнут, и туда, и в эту школку переведут, и в ту, и в другую. Вот тебе и репетитор, вот институт, вот тебе взяточка, вот тебе работа. И всё. А потом – его женить. Потому что сам – никак, потому что современный молодой человек даже не умеет за девушками ухаживать. Ничего он вообще не знает – ничего и никак. И они его – раз – и женили. Потому что, может, он какие-то биологические функции сумеет исполнять. Но чтоб быть кем-то... Поэтому отчасти это и не вина людей, это вина предыдущих поколений. Потому что у мамочки, у каждой славянской женщины, энергия такая существует на воспитание восьми – десяти детей. Представляете? На одного бедного ребёночка десятикратная обрушивается материнская любовь. Ну, кто тут может выжить? Он же маленький, а она вон какая здоровенная. Понимаете? Она же и коня на скаку остановит, и мужа в бараний рог свернёт. А вот когда у неё восемь, ей уже не до сворачивания. Более-менее как-то надо будет попытаться организовать жизнь.

Поэтому это очень, так сказать, большая национальная трагедия, именуемая «малодетность». От этого страдают все, от мала до велика. Вот просто вся страна от этого стонет. В голове засело, что дети – это что-то такое страшное, ненужное, вредное и даже опасное. И очень из-за этого много трагедий. Да вообще всё – трагедия. Возьмёшь любую семью – всегда трагедия. А причина трагедий, если не на сто процентов, то на девяносто – кроется в этом. Тогда, в те времена, которые описаны в Евангелии, конечно, было по-другому: дети были благословением Божиим; те, у кого не было детей, как Иоаким и Анна, очень от этого страдали. Люди не понимали: вроде такие благочестивые супруги, а у них деток нет; подозревали их в каких-то тайных грехах, сплетничали. Очень многое им пришлось от этого претерпеть. А сейчас полностью наоборот. И, конечно, это приводит к самоуничтожению.

Поэтому очень важно то, что Господь спрашивал своих учеников, за кого они Его почитают. И вот этот вопрос звучит не только в отношении апостолов, он обращён ко всем нам: для тебя Христос, собственно, кто? Если Он – Сын Бога Живаго, как ты можешь пренебрегать Его словами, если ты христианин? Никак. Никак не можешь пренебрегать. Но вот этот навык – пренебрегать словами матери, пренебрегать словами отца, потом пренебрегать словами учителя, а потом пренебрегать словами своего начальника на работе – они приводят к тому, что человек пренебрегает и словами Господа. Воспитание и заключается в том, что маленький человек идёт от простого к сложному. Но если нет навыков в простом, как перейти к сложному? Поэтому и возникает такая странная ситуация: на словах вроде веруем, на деле – нет. Так и Господь говорит, что подходят к Нему люди, устами чтут Его, «сердце же их далече отстоит от Мене» (Мф. 15, 8). И ещё сказал: «Не всякий, говорящий Мне: “Господи! Господи!”, войдет в Царство Небесное» (Мф. 7, 21). Вот над этим нам надо поразмышлять.