О пастырском снисхождении (14/1 мая 1927 г.)
(Письмо к Другу)
В той Епархии, где я живу теперь и не служу, я замечаю, Дорогой Друг, несколько чрезвычайно печальных явлений религиозной жизни. Многие из именуемых православными вовсе не говеют. Почти никогда, разве на Пасху, праздник Рождества Христова и престольные, не посещают своего храма, а проводят время в праздных беседах или бражничестве, или торговле: в праздники и воскресные дни работают. Но вместе с тем они охотно принимают православного священника с иконами (в пасхальный период), с молитвою (в Великий Пост и Рождественский), с святою водою – крещенскою; исполняют все, что требуется от христианина при таинствах крещения и брака. Зовут священника своего хоронить покойника. Значит, все же не отрекаются от веры нашей. И мне думается, что скорбные явления религиозные здесь – не плод ожесточения духовного, а невежества. Не знают бедные, темные люди всей красоты и глубины нашего православного богослужения. Мало знакомы со словом Божиим и духом Христовым.
Кто этому виновник? Я полагаю, что мы, пастыри священники Церкви Божией. Мы не научили этих бедных людей слову Божию, не указали благолепия и красоты селения славы Господней. Плохо, механически, спешно совершаем богослужения, без души, не художественно. Пение наше, прекрасное церковное пение православное, не умиляет, а разве только удивляет своею вычурностью, так как не все регенты хоров церковных понимают смысл и характер церковного пения. Не умеем мы обставить службы Божии. Такая мелочь, например: всюду, где я ни был в течение пяти лет пастырской приходской моей жизни, я позаботился, чтобы всегда за богослужением прислуживали два мальчика в стихарях. Когда они несли подсвечники: оба одинакового роста, чистенькие, скромные, в светлых или темных стихарях, было весьма трогательно и даже торжественно для церкви глухого городка. Или иконы во время акафистов на вечерях воскресных, а так же в большие праздники, находившиеся посередине храма, были украшены, начиная с ранней весны и кончая поздней осенью, разными цветами. В храме всюду была чистота. При такой обстановке в храмах Божиих, вместе с уставностью богослужения, отдыхалось душою и прихожане охотно спешили в свой святой храм. И проповедь у нас слабая. Говорю о здешних местах. А ведь ничего особенного не требуется. Пересказал своими словами чужую проповедь – и это уже хорошо. Конечно, если не ходят в храмы Божии здешние православные, они как бы закрыты для них. В таком случае нужно говорить о Боге, о праздниках, о таинствах, о христианской жизни, призывая к посещению святых храмов, к святому говению и поучая о прочем, ходя по домам своих прихожан: терпеливо, настойчиво, с любовью. Пусть будут насмешки, даже ропот и угрозы, не надо обращать пастырю на все это внимания.
Помнишь, Дорогой Друг, о древнем самоотверженном христианине-пастыре, который послан был к язычникам. Они не приняли служителя Христова, били его и даже выгнали из своего селения. Но он все время продолжал свой апостольский труд: опять приходил к язычникам после того, как они избивали его. И так продолжалось до трех лет, но язычники, изумленные силой любви к ним и терпения, смягчились сердцем, умилились, сами пали на колени пред самоотверженным пастырем и стали все верующими христианами.
Вот сила пастырского снисхождения. В той или иной мере эту любовь и самоотречение проявляют и современные пастыри православные и чрез то уловляют в сети Христовы равнодушных и даже враждебных к вере. Против такой пастырской настойчивости иногда возражают даже верные и честные служители Церкви. Так, одно почетное духовное лицо мне возражало: «Я с вами совершенно не согласен. По вашему следует, что священник и даже епископ должен сам идти к этим грубым людям. Это значит – навязываться, когда тебя вовсе не просят и даже не желают! Нет, я пойду к тем, кто сам меня пригласит! Стану я напрашиваться к этим насмешливым! Еще издеваться будут, а то и выгонят! Не желаю. Не я в них нуждаюсь, а они – во мне. Вот пусть приедут за мною, попросят: я поеду к ним! А самому идти унижаться, чуть ли ни просить их, чтобы они меня приняли, не хочу! С какой стати я буду ронять свой духовный авторитет?! И вам советую не ронять своего сана, а то вы готовы бежать за десятки верст. И идти в хаты, когда вас там вовсе не просят и может быть совсем не желают!»
Не знаю, как влияют на Тебя, Дорогой Друг, такие речи, но в моей душе они вызывают тяжелое чувство. И так может говорить православный служитель Церкви Божией, апостол святой веры. Это – бессердечный человек, которому вовсе нет дела до души верующих! Для него как бы не существует овцы его стада! Как они живут, как спасают свою душу, ему не интересно. Если среди них находятся хорошие, послушные – он охотно к ним пойдет, а к бедным, несчастным, заблудшим он не идет и почти… презирает их. И слышатся слова Спасителя: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы. Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:12–13). Нет у подобных пастырей именно сострадания, снисхождения, любви к людям. Таким путем не увеличишь числа верующих в своем приходе. Дай, Господи, чтобы удержать и тех, кто есть. Между тем назначение пастырей – апостольское. Не только утвердить верующих, но и поддержать слабых и привести к Богу и неверных. А без собственного вхождения к верующим или колеблющимся, без жалости к ним, ничего не успеешь. Ждать же, чтобы они сами пришли к нам, православным пастырям – это неразумно. В особенности теперь, когда специально стараются отвлечь от Церкви Божией и удержать в безбожии. Возмущают душу мою и речи о том, что ревностный пастырь, сам идущий к нежелающим его, подрывает свой авторитет. Это совершенно языческое понимание.
А Спаситель-то, великий Бог, не пришел разве к людям, когда они были грешны и не имели веры к Нему. Как говорит святой Исайя, пророк: «Меня нашли не искавшие Меня; Я открылся не вопрошавшим о Мне» (Ис. 65:1; Рим. 10:20). Не Господь сошел на землю, оставив на небе лик ангельский, чтобы найти заблудшую овцу – человеческий род (Лк. 10:4–6). В отыскивании заблудших, во вторжении к грешникам со стороны пастыря Христова – не унижение, а величие души труженика, старающего идти по стопам Самого Пастыреначальника и Бога.
Нет, пока на земле Церковь Божия, а она всегда будет, пока Господу угодно, чтобы существовал сей мир, пастыри Христовы, как продолжатели апостольского дела на земле, не могут и не должны отходить от своего величайшего и ответственейшего служения приводить всех людей к Церкви Божией и Богу, всячески снисходя к немощам людским, будучи, по апостолу, для всех всем (1Кор. 1:22), чтобы спасти, по крайне мере, нескольких, если не всех. А теперь, когда так нагло подняли свою голову безбожие и всякие расколы и ереси, и объявляют свои права на всякую душу, особенно необходимо трудиться всем нам, пастырям – посланникам Христа Спасителя, помня слова, сказанные Им после Его преславного воскресения из мертвых святым Апостолам, а в лице их – всем православным святителям и пастырям: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле. Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам, и се, Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:18–20). Аминь.
14/1 мая 1927 г.
