Евангелие о прощении

Мф., 77 зач., 18:23-35.

Когда Господь наш Иисус Христос умирал на Кресте, Он и в предсмертных страданиях старался принести людям пользу. Думая не о Себе, но о людях, Он, испуская дух, дал человеческому роду один из величайших Своих уроков. Это урок прощения. Отче! прости им, ибо не знают, что делают. Никогда раньше ни с одного места казни не слыхали таких слов. Напротив, раньше казнимые, невиновные или виновные, взывали к богам и людям, прося о мести. «Отомсти за меня», — вот слова, которые чаще всего можно было услышать на месте казни до Христа, да, к сожалению, и сегодня можно услышать у многих племен — даже тех, что крестятся святым Крестом Христовым. А Христос при последнем издыхании прощает Своим ругателям, мучителям и убийцам, просит Отца Своего Небесного, чтобы и Он им простил, и, более того, еще и находит для них оправдание: не знают, — говорит Он, — что делают.

Почему именно сие поучение о прощении повторяет Господь на Кресте? Почему из бесчисленных поучений, данных Им на земле людям, Он выбирает именно это, а не другое, чтобы изречь его Своими Божественными устами в конце, в самом конце? Несомненно, потому, что Он хотел, дабы сей наказ запомнили и выполняли. В безвинных страданиях на Кресте, величием Своим превосходящий все величие мира, вознесенный над царями и судиями земными, над мудрецами и учителями, над богатыми и бедными, над общественными реформаторами и бунтовщиками, Господь наш Иисус Христос примером прощения запечатлел Свое Евангелие. Да покажет сим, что без прощения ни цари не могут царствовать, ни судии судить, ни мудрецы философствовать, ни учители учить, ни богатые и бедные жить жизнью человеческой, а не скотской, ни пылкие реформаторы и бунтовщики сделать что-нибудь полезное. А прежде всего и в конце всего — да покажет: без прощения люди не могут Его Евангелие ни понять, ни, тем паче, исполнить.

Словами о покаянии Господь начал Свое учение, а словами прощения завершил его. Покаяние есть семя, прощение — плод. Никакой похвалы не стоит семя, если оно не приносит плода. Никакое покаяние не имеет ценности без прощения.

Чем бы было человеческое общество без прощения? Зверинцем среди зверинца природы.

Чем, кроме невыносимых цепей, были бы все на земле законы человеческие, если бы их не смягчало прощение?

Разве без прощения мать могла бы назваться матерью, брат — братом, друг — другом, христианин — христианином? Нет: прощение составляет главное содержание всех этих имен.

Если бы не существовало слов «Прости меня!» и «Бог простит, и я прощаю!» — жизнь человеческая была бы совершенно невыносима. Нет на земле такой мудрости, которая могла бы навести порядок и установить мир между людьми без помощи прощения. И нет такой школы и такого воспитания, которые могли бы сделать людей великодушными и благородными без упражнения в прощении.

Какая человеку польза во всей его мирской учености, если он не может простить своему ближнему одного обидного слова или взгляда? Никакой. И какая человеку польза в ста литрах елея, если каждая капля не свидетельствует хотя бы об одной прощенной обиде? Никакой.

О, если бы мы знали сколько нам молча прощают каждый день и каждый час — не только Бог, но и люди, мы бы и сами со стыдом поспешили простить других! Сколько мы расточаем неосторожных, обидных слов, на которые отвечают молчанием; сколько злобных взглядов; сколько неподобающих движений; да даже и непозволительных дел! И люди переносят это, не воздавая нам «око за око и зуб за зуб». А что тогда сказать о прощении Божием? Для него слишком слабо всякое человеческое слово. Нужно слово Божие, чтобы описать неизмеримую глубину Божия милосердия и Божия прощения. С таким словом и обращается к нам сегодняшнее Евангелие. И кто еще на небе и на земле мог бы изречь и описать Божие, кроме единого Господа нашего Иисуса Христа, предвечного Сына Божия? И Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Мф. 11:27). Безмерность прощения Божия Господь наш Иисус Христос выразил притчею о великом должнике. Повод для этого дал Ему апостол Петр, спросивший Его, сколько раз прощать согрешения брату своему, до семи ли раз? Господь ответил на сие знаменитыми словами: не говорю тебе: до семи, но до седмижды семидесяти раз. Сравните эти два высказывания, и вы увидите разницу между человеком и Богом. Петр думал, что, говоря до семи ли раз, он достиг вершины милосердия. Господь наш Иисус Христос отвечает: до седмижды семидесяти раз! И, словно и сия мера показалась Ему недостаточной, Господь, чтобы было понятнее, поведал следующую притчу:

Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими. Царство Небесное нельзя ни описать словами, ни обрисовать красками, оно только до некоторой степени может быть уподоблено тому, что происходит в этом мире. Господь говорит в притчах, ибо иначе трудно выразить то, что не от мира сего. Этот мир помрачен и обезображен грехом, но все же он не вполне утратил сходство с иным, истинным миром. Этот мир не является — далеко не является — дубликатом того, но всего лишь бледною картиной и тенью его. Отсюда и проистекает возможность уподобления между двумя мирами как между предметом и его тенью. Почему Господь говорит: человек царь (Сего ради уподобися царствие небесное человеку царю, иже восхоте стязатися о словеси с рабы своими), а не просто царь? Во-первых, для того чтобы подчеркнуть: звание человека выше звания царя: быть человеком большая честь, чем царем. Точнее, «человек» означает истинное достоинство, а «царь» — служение. Во-вторых, чтобы показать хорошего царя. Так же Господь говорит и человек некий бе домовит, иже насади виноград; паки подобно есть царствие небесное человеку купцу, ищущу добрых бисерей, — все с тем же намерением: подчеркнуть, что речь идет о хорошем домохозяине, о хорошем купце, как и о хорошем царе. Говоря о судье, который Бога не боялся и людей не стыдился (Лк. 18:2), Господь не говорит: человек судия, но просто: судия бе некий. Из сего видно, что под словами человек-царь Господь подразумевает «хороший царь».

Итак, один хороший царь захотел сосчитаться с рабами своими. Рабы его — его должники; ибо у истинного царя рабы сами берут в долг, а не он у них. Когда начал он считаться с рабами своими, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов. Один талант оценивался примерно в 240 золотых лир, или же 500 золотых червонцев; десять тысяч талантов составляли около двух с половиной миллионов золотых лир, или примерно пять миллионов золотых червонцев. Это огромный долг даже для государства, не говоря уж о человеке. Но что с того? Еще больше число наших грехов пред Богом — наш долг Богу. Говоря о долге раба царю, Господь имеет в виду наш долг Богу. Потому Он и использует такие огромные, на первый взгляд неправдоподобные числа, которые, конечно, нисколько не невероятны, если подсчитать грехи каждого из смертных людей.

А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить. В то время по законам как римским, так и иудейским, обедневшего должника можно было продать в рабство вместе с его семьей. Одна овдовевшая женщина с воплем говорила пророку Елисею: раб твой, мой муж, умер… теперь пришел заимодавец взять обоих детей моих в рабы себе (4 Цар. 4:1). Таким образом, то, что царь повелевает сделать со своим рабом-должником, он повелевает по праву и по закону. Глубинный смысл сего царского приказа в том, что, когда наши грехи превосходят всякую меру, Бог лишает нас всех даров Святого Духа, делающих человека человеком. Приказал продать его означает, что грешник лишается своей Богом данной личности; и жену его — значит, что он лишается дара любви и милости; и детей — значит, что он лишается силы творить какое бы то ни было благо. И заплатить — означает, что все Богом данные дары от злого человека снова возвращаются к Богу как к Собственнику и Источнику всякого блага. Мир ваш к вам возвратится, — сказал Господь Своим ученикам (Мф. 10:13).

Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: государь! потерпи на мне, и все тебе заплачу. Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему. Какая мгновенная перемена, и какой дешевый выкуп, и какое безмерное милосердие! Злому рабу, столь задолжавшему, не на кого было надеяться. Никто на свете не мог помочь ему, кроме все того же его государя, заимодавца. Он стоял между государем и рабами. Рабы не смеют помочь ему без воли государя. Таким образом, лишь тот, кто его судит, может его и помиловать. И раб сделал то, что только и возможно, и разумно было сделать— упал государю в ноги и стал умолять его о милости. Он просил не о прощении долга — об этом он не смел и подумать — но об отсрочке: потерпи на мне, и все тебе заплачу. А человек царь — истинный человек и истинный царь — отпустил его и долг простил ему. И значит, он дал ему двойную свободу: свободу от продажи и свободу от долга. Разве это не настоящий царский подарок? Так не поступают цари земные. Таковую нечаянную милость может явить лишь Царь Небесный. И Он ее являет, и являет часто. Стоит какому-нибудь грешнику прийти в себя и покаяться, как Царь Небесный готов простить ему десять тысяч возов грехов и возвратить все отнятые дары. Не только никто не может сравняться в милосердии с Богом — никто не может даже описать милосердия Божия. Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако; обратись ко Мне, ибо Я искупил тебя, — говорит Господь (Ис. 44:22). Тому, кто прибег ко Господу с искренним покаянием, Он прощает все и дает еще один срок, еще одну возможность сразиться, чтобы увидеть, хочет ли тот стоять за Господа — или Господа предать. Царь Езекия заболел смертельно; плача, отворотился он лицом к стене и помолился Богу, да продлит Бог ему жизнь — и Бог продлил ему жизнь еще на пятнадцать лет. И славил Езекия за это Бога, говоря: Ты избавил душу мою от рва погибели, бросил все грехи мои за хребет Свой (Ис. 38:17). Похожее произошло и с задолжавшим рабом. Он молил своего государя, чтобы тот только потерпел на нем, ожидая возвращения долга, и государь простил ему весь долг, даровал ему свободу и принялся ждать — не возврата старого долга, но благодарения за новое благодеяние. И вот как быстро он его дождался:

Раб же тот, выйдя, нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен. Прощенный и отпущенный своим государем, раб встречает другого раба, своего должника, по отношению к которому он теперь оказывается в положении государя. Но когда раб становится государем, взгляните, как грозен такой государь! В то время как человек царь поступил со своим должником и истинно по-человечески, и истинно по-царски, этот же самый должник, коего милость царская спасла от погибели, ведет себя теперь с собственным должником хуже дикого зверя, и еще из-за какого долга! Из-за ста динариев! Ему самому человек царь простил пять миллионов золотых червонцев, а он из-за ста динариев хватает и душит своего должника, и сажает его в темницу, пока не отдаст долга. Здесь уже не царь считается с рабами своими, но раб с рабом. И раб-заимодавец хватает за горло раба-должника, душит его и требует немедленно возвратить долг.

Тогда товарищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе. Точно такая же сцена разыгрывалась только что, когда сей лукавый раб стоял на коленях перед государем. И царь, умилосердившись, простил ему десять тысяч талантов. Он же не умилосердился над своим должником, который был ему должен всего лишь сто динариев. Не захотел он ни сжалиться, ни умилосердиться, ни простить, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга. Так раб-заимодавец поступил с рабом-должником. Так человек поступает с человеком. А такой поступок человека по отношению к человеку и изменяет милость Божию на праведный суд. Когда человек утеряет милость Божию, настигает его суд Божий. Если же милость утеряна, то суд страшен. Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет (Гал. 6:7). Мы действительно совершаем надругательство над Богом, если принимаем от Него милость, а распространяем вокруг себя немилость. Мы действительно насмехаемся над Богом, если на коленях вымаливаем у Него прощение нашим бесчисленным грехам, а сразу после того сажаем в темницу своего брата за один-единственный грех против нас. Не будем же обманываться, воистину Бог поругаем не бывает, над Ним нельзя насмеяться, Его невозможно обмануть. Мы никогда не удалены от его длани, как от милующей, так и от карающей. Страшно впасть в руки Бога живаго (Евр. 10:31)! А насколько страшно сие, показано далее в самой притче Христовой:

Товарищи его, видев происшедшее, очень огорчились и, придя, рассказали государю своему все бывшее. Кто эти товарищи, кои видели происшедшее и очень огорчились? Милостивые люди, духовным разумом познавшие, что Бог сотворил сему лукавому рабу, и своими очами видевшие нестерпимую злобу лукавого раба — и возопившие к Богу. Но это может относиться и к ангелам, которых можно назвать товарищами людей, поскольку и те, и другие призваны служить Богу и, кроме того, по словам Самого Спасителя, удостоившиеся Царствия Божия будут равны Ангелам (Лк. 20:36). Конечно, ни милостивым людям, ни ангелам не надо рассказывать Богу бывшее в мире, как бы для того, чтобы Бог о том узнал, ибо Всевышний Бог всеведущ и всевидящ, а все что и одни, и другие видят и понимают, они видят и понимают с Божией помощью. Почему же тогда говорится, что рабы увидели сделанное своим немилосердным товарищем и рассказали о том своему государю? Чтобы показать отзывчивость и сострадательность добрых людей и ангелов. Ибо сие есть воля Самого Бога, да радуются все Его верные, видя добро, и да огорчаются, видя зло. Итак, огорченные рабы Божии, придя, придя, рассказали государю своему все бывшее.

Тогда государь его призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня; не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Царь не хочет казнить лукавого раба, прежде чем не объявит ему его преступления. Так поступит и Господь на Страшном Суде. Обратится Он к тем, которые по правую сторону Его, призовет их в жизнь вечную и объяснит им, как они заслужили сию жизнь; обратится Он тогда и к тем, которые по левую сторону Его, отправит их в муку вечную и объяснит им, как они заслужили сию муку. Господу угодно, чтобы всякий знал, за что получает награду или наказание, дабы никто не считал, будто Бог поступил с ним несправедливо.

Сначала Бог называет раба злым, а затем навек отлучает его от Себя. Ибо зло не имеет с добром ничего общего. Сразу за этим следует и ясное обоснование того, почему Господь называет грешника злым: весь долг тот я простил тебе. Бог не входит в подробности. Он не говорит: «Я тебе простил десять тысяч талантов, а ты не хотел простить своему товарищу даже ста динариев», — но просто: весь долг тот, чтобы сим побудить самого грешника подумать о величине долга. Далее Господь разъясняет, что Его побудило простить должнику таковой долг: потому что ты упросил меня. И здесь государь не входит в подробности, умалчивая о том, что предшествовало просьбе, а именно о том, как раб пал к ногам Его и кланялся. Действия эти выражают покаяние, а покаяние предшествует молитве. Молитва без покаяния не помогает нисколько. Но как только молитва соединяется с покаянием, она бывает Богом услышана. Задолжавший раб, действительно, явил сначала свое покаяние, а затем попросил Государя потерпеть на нем. Потому мольба его тут же была услышана, и Государь сотворил для него более, нежели тот желал, — простил ему весь долг. Затем Государь рисует пред ним его злодеяние по отношению к товарищу, причем делает это в форме вопроса. Почему в форме вопроса? Почему Он не говорит ему: «Я помиловал тебя, а ты не помиловал товарища твоего», но: не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя? Для того, чтобы виновный сам увидел, что ему нечего ответить. Для того, чтобы привести его в ужас молчания, предоставляя ему возможность сказать, если он может, что-нибудь в свою защиту. В такой вопросительной форме ответил Господь наш Иисус Христос одному из служителей первосвященника, первому ударившему Его по щеке со словами: так отвечаешь Ты первосвященнику? А Господь отвечал: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня (Ин. 18:22-23)? Такой ответ Христов не мог не привести служителя в ужас молчания. Такой ответ означает горящие уголья, собранные и на голову, и под ноги. Подобный способ обличения вины употребляет и человек царь в сегодняшней Евангельской притче: не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?

Наступил ужас молчания… А после него пришел ужас осуждения. И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга. Когда милость Божия обратится в правосудие, тогда Бог страшен. Блаженный Давид говорит Богу: Ты страшен еси, и кто противостанет Тебе? Оттоле гнев твой (Пс. 75:8). Прозорливый же Исаия: Вот, имя Господа идет издали, горит гнев Его (Ис. 30:27). Сим огненным гневом и разгневался человек царь на немилосердного раба и отдал его истязателям, то есть злым духам. Ибо злые духи суть истинные истязатели людей. Кому же еще отдать того, кто из-за жестокосердия своего отпал от Бога и кого Сам Бог назвал злым, — кому, как не главным носителям зла, бесам? Почему сказано: пока не отдаст ему всего долга? Во-первых, дабы показать, что раб предан на вечные мучения. Ибо, прежде всего, немыслимо, чтобы человек с таким долгом мог когда-либо расплатиться; а кроме того, подобный окончательный приговор Бог произносит над человеком не в этой жизни, а лишь после смерти, когда нет ни покаяния, ни какой-либо возможности искупить грехи, совершенные на земле.

Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его. Это заключительные слова притчи, в которых — главный ее смысл. В словах сих нет никакой двусмысленности и никакого подтекста. Как мы поступаем с братом своим, так и Бог поступит с нами. Это объявил нам Господь наш Иисус Христос, у Коего нет ни неведения, ни ошибки. Христос в данном случае говорит не Отец ваш, но Отец Мой Небесный, ибо сим хочет сказать, что если мы не прощаем грехи братиям своим, то теряем право называть Бога своим Отцом. И еще подчеркивает Христос, как именно надо прощать — от сердца своего. И человек царь простил задолжавшему рабу от сердца своего, ибо говорится: умилосердившись над рабом тем, — то есть милость родилась в сердце государя. Итак, если мы не простим брату своему и если не простим от сердца своего, с милосердием и любовью, Бог, Творец и наш, и братий наших, поступит с нами точно так же, как человек царь с жестокосердным рабом. То есть и мы будем отданы истязателям, бесам, которые будут вечно истязать нас в царстве тьмы, где плач непрестанный и скрежет зубов. А если бы это было не так, разве Господь наш Иисус Христос сказал бы нам сие? А Он говорил об этом не только по поводу сей притчи о жестокосердном рабе, но во многих других случаях. Каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить (Мф. 7:2). 

Разве это не то же самое наставление, без двусмысленности и без подтекста? И разве Господь то же самое наставление не поместил и в главную молитву, нам данную, в молитву Господню: и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим? Страшными сими словами мы каждый день, читая Отче наш, так сказать, возобновляем завет с Богом, моля Его, чтобы Он поступил с нами так, как мы поступаем со своими ближними; чтобы Он простил нам так, как мы прощаем; чтобы Он явил нам такую милость, какую и мы являем должникам нашим. Как легко мы даем Богу обязательства и какую ответственность берем на себя! Легко Богу простить нам настолько, насколько и мы прощаем другим; легко Ему оставить каждому из нас и долг в десять тысяч талантов; о, если бы мы с таковою Божественной легкостью хотели оставить брату своему долг в сто динариев! Поверьте, что каким бы огромным ни был долг человека человеку, грех брата пред братом и товарища пред товарищем, он не составляет больше ста динариев по сравнению с громадным долгом каждого из нас Богу. Все мы без исключения являемся великими должниками Божиими. И когда нам в голову придет судиться с товарищем из-за его долга надо нам вспомнить, что мы сами неизмеримо больше должны Богу, Который все еще терпит на нас, все еще отлагает срок уплаты, все еще ждет и прощает. Ах, надо нам вспомнить: какою мерою мы мерим, такою и нам будут мерить! И, кроме того, надо нам вспомнить последние слова Христовы, которые Он изрек, умирая на Кресте: Отче! прости им. Тот, у кого осталось хоть сколько-нибудь несожженной совести, устыдится при таких воспоминаниях, и ослабнет его рука, гонящая малых должников его.

Поспешим, братия, простить всем грехи и оскорбления, чтобы и Бог простил нам бесчисленные грехи и оскорбления наши. Поспешим, пока смерть не постучала в двери и не возгласила: «Поздно!» За дверьми смерти ни мы не сможем более прощать, ни нам не простится. Слава Божией милости и Божию суду. Честь и слава Божественному Учителю и Господу нашему Иисусу Христу, со Отцем и Святым Духом — Троице Единосущной и Нераздельной, ныне и присно, во все времена и во веки веков. Аминь.