Не всегда можно правильно судить о других по самим себе
Случается иногда, что благочестивые люди, различными подвигами благоугождающие Богу, смущаются, когда видят около себя людей, также благочестивых, но, по их мнению, менее, чем они, работающих Господу. Смущаются и думают: «Почему те не как мы подвизаются? Почему они не несут таких подвигов, какие мы несем? Какие они богочтецы? За что их считают праведными?» и т.п. Такое, братья, суждение ошибочно; ибо не одними видимыми нам подвигами благоугождается Бог, а главным образом внутренним, Ему единому ведомым, расположением к Нему. Притом нельзя требовать от всех одинаковых подвигов и потому, что не всем даны одинаковые средства, силы и способы к несению их. Наконец, много значит тут и положение в свете, и воспитание.
Некогда один из первых вельмож императора Римского оставил мир для Бога и поселился в Египетской пустыне Скит, взяв с собою одного только раба. В Ските он прожил двадцать пять лет и своим благочестием заслужил особенное уважение от отцов Египетских. Один из них, желая лично взглянуть на подвижника и получить от него пользу для души, раз пришел к нему и с любопытством стал осматривать и его самого, и его келию. Что же он увидел? Увидел старца, одетого в мягкую одежду и обутого; увидел в келии его постель, покрытую кожею и с возглавием. Это соблазнило гостя. Хозяин между тем приказал подать к обеду горячую пищу и вино. Этим посетитель соблазнился еще более и, не получив пользы, грустный пошел было домой. Но прозорливый старец-вельможа понял его и, желая вразумить, чрез слугу тотчас воротил его. «Откуда, – спросил он своего гостя, – ты родом, отче?» – «Из Египта», – отвечал сей. «А из какого города?» – продолжал хозяин. «Да я простой поселянин, – отвечал гость, – и жил в деревне». – «А на чем ты спал и какую постель имел?» – «Спал на земли, – отвечал пришелец, – а постели не имел». – «А какую пищу вкушал и пил ли когда-нибудь вино?» – допрашивал старец. «Ел один сухой хлеб, а пил только воду». – «А в бане мылся ли когда-нибудь?» – «Кроме реки, никакой бани не знал», – отвечал монах. Кончив допрос, вельможа сказал старцу: «Тебя я выслушал, теперь послушай меня. Родом я из Рима и был царю близкий советник», – начал он. Гость весь обратился во внимание. «И вот, – продолжал старец, – ради Бога оставил я и мир, и богатство, и славу и пришел в эту пустыню. В Риме я занимал великолепный дом, имел огромное богатство, а теперь, как видишь, живу в убогой хижине. Кровать у меня была из золота и покрыта драгоценными тканями, а теперь имею одно это бедное ложе и кожу на нем. Носил драгоценные одежды, а ныне у меня только одна эта худая риза. На обедах у меня подавались всевозможные яства, а в настоящее время одну эту бедную зелень вкушаю и ради недуга пью эту малую чашу вина. Было у меня в Риме и множество рабов, а теперь лишь одного этого старца оставил Господь служить мне. И музыку я, наконец, постоянно слушал, и услаждали мой слух трубы, тимпаны и гусли; а теперь только пою двенадцать псалмов. Итак, не соблазняйся о мне». Тогда монах воскликнул: «Горе мне за мое осуждение! я от великой скорби прежней моей жизни пришел в покой, а ты от великого покоя в скорбь, и от великой славы и богатства в смирение и нищету!» После сего он оставил старца уже с великою для себя пользою, сделался ему другом и стал часто посещать его.
Как вы думаете теперь, братья, кто же из сих двоих более явил подвигов самоотвержения для Бога? Вельможа ли старец, или гость его? – Конечно, первый; ибо и прозорливый был, и Духа Святого исполнен, как говорит описатель жития его. А ведь он и мягкую ризу носил, и постель, покрытую кожей, имел, и вино вкушал; монах же, посетивший его, питался чуть ли не одними кореньями и не знал вовсе, что такое обувь и постель. Что же отсюда следует? То, что всякий знай только самого себя, а других не суди. Не кичись перед другими своими делами, а отыскивай лучше в самом себе такие и другие недостатки и навыкай смирению. С другой стороны, пусть всякий также помнит, что дарования каждому даются различные и каждому по силе его; а вместе и то, что не по видимым только нам действиям судит человека Бог, а по закрытым от нас внутренним его чувствам и тайным подвигам. Аминь.
