Музыка нашей эпохи
Невероятный прогресс и успех человечества. Страшное, угрожающее падение и порабощение человеческой личности, человека. Так определил я то парадоксальное положение, в котором находимся мы в нашем великом и одновременно трагическом XX веке. Невольно вспоминаются пророческие строки блоковского «Возмездия»:
Двадцатый век…
Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
(Еще чернее и огромней Тень Люциферова крыла).
Пожары дымные заката
(Пророчества о нашем дне),
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
Безжалостный конец Мессины
(Стихийных сил не превозмочь),
И неустанный рев машины,
Кующей гибель день и ночь,
Сознанье страшное обмана
Всех прежних малых дум и вер,
И первый взлет аэроплана
В пустыню неизвестных сфер…
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И страсть и ненависть к отчизне…
И черная земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи…
Что ж, человек? –
За ревом стали,
В огне, в пороховом дыму,
Какие огненные дали
Открылись взору твоему?
О чем – машин немолчный скрежет?
Зачем – пропеллер, воя, режет
Туман холодный – и пустой?
Мало где, мне кажется, выражена так глубоко специфическая музыка нашей эпохи. Музыка, упирающаяся в этот «туман холодный – и пустой». Но Блок не один слышит эту музыку и ужасается ей. На Западе, уже в наши дни, с такой же тоской, с таким же ужасом вслушивается в нее Альбер Камю, и ему все яснее становится, вплоть до его ранней гибели, что этот рев машины, это царство техники и технократии, этот пафос устройства коллективного, безличного, принудительного счастья чем дальше, тем больше делает большинство людей палачами и жертвами. Палачами – потому, что все включены в эту страшную механику принуждения и каждый волей-неволей вынужден давить другого, других. Жертвами – потому, что все подчинены и на каждого оказывается это давление. Об этом, конечно, и «Доктор Живаго» Пастернака, об этом одинокий голос, уже теперь, сейчас, Солженицына.
И дело, повторяю, не в одной политике и идеологии. Уже генетики спокойно, недрогнувшим голосом, научно заявляют, что они накануне того, чтобы научно регулировать подбор людей, их, так сказать, биологическое соответствие требованиям коллектива. Уже удаляется из школ и университетов все то, что так или иначе может укрепить, развить личное самосознание, и заменяется тем, что еще лучше приспособит, еще лучше подчинит человека нуждам современного мира. Уже как преступление перед миром, перед обществом рассматривается всякая малейшая попытка человека противостоять, пускай даже пассивно, обществу, просто отказаться участвовать в этом лихорадочном всеобъемлющем строительстве.
Обыватель, человек, чей умственный кругозор ограничен повседневностью, возможно, и не замечает всего этого. Общество, власть умело отвлекают его внимание от все усиливающегося нажима. Улучшается его материальное положение: квартира, домик, дача, а на горизонте – автомобильчик… Чего еще от жизни ждать и хотеть? И опять вспоминается Блок:
Будьте ж довольны жизнью своей, Тише воды, ниже травы! О, если б знали, дети, вы, Холод и мрак грядущих дней!
Что же значит, возможно, спросят у меня, весь этот технологический прогресс? Значит ли, что такой, как вы говорите, успех человечества есть зло? И нужно отказаться от него, осудить его? Значит, хорош и нужен только индивидуализм, столкновение эгоистических личностей? Достижение каждым только своего счастья, своих целей, своих интересов? И откуда вы взяли, что каждая отдельная личность обязательно ищет добра, служит чему-то хорошему? И не есть ли этот современный примат целого, коллектива, общества, мира над частным, единичным, индивидуальным как раз победа над разнузданным эгоизмом личности? Не есть ли ваша личность – источник зла и страдания на земле?
Вот тупик, перед которым мы сегодня стоим. Вот страшный выбор, который угрожает нам. И только поняв ужас и безвыходность этой дилеммы, можем мы, кажется, понять и то, почему в центре этой дилеммы, в самой сердцевине этой проблематики человечества оказывается вопрос о религии. Только в религиозном подходе к человеку снимается безвыходность этого выбора – или человечество, или человек. И как странно, но и как показательно то, что там, где выбирается одно или другое, там начинается преследование религии.
Было время, когда религию изобличали и отрицали во имя правды личности, когда все было сосредоточено только на человеке, а не на человечестве. В наши дни – наоборот. Религию гонят во имя человечества, гонят как непрошеную защитницу личности. Ибо в том-то и дело, что только в религиозной, только в христианской интуиции есть место и тому, и другому – и человечеству как целому, и человеку как ни к чему не сводимой и абсолютной ценности. Только в Евангелии засиял, и до сих пор сияет, свет, в котором кончается, прекращается это страшное «или – или». Или тьма машины, ее туман, «холодный и пустой», или тьма индивидуализма, одинокой личности, которая в себе, только себя признает целью существования.
Христос всегда обращается к миру, ко всем, ко всему человечеству, и Христос всегда обращается к каждому – ко мне и к тебе, к единственному (и единичному) человеку. И в этом состоит и чудо и тайна Евангелия. В нем каждый находит себя, но в себе всех и все. В нем каждый находит все, но во всем себя. Вот об этой тайне, о которой все больше и больше забывает мир, которую никто не хочет принять во внимание при решении действительно страшных вопросов современности, которую гонят во имя счастья и людей и личности, – об этой тайне нужно сегодня кричать с крыш, ибо только в ней спасение.
Источник: https://azbyka.ru/otechnik/Aleksandr_Shmeman/propovedi-i-besedy/3_1
