Миссионерство и веротерпимость

Миссионерство и веротерпимость

Православное Миссионерское Общество поминает ныне заупокойной молитвой своих умерших членов.

Миссионерское Общество... Какое это теперь чуждое слово, – слово о миссии, чуждое и забытое посреди иных интересов жизни, захвативших огромное большинство русских православных людей и ничего общего не имеющих ни с верой, ни с православием, ни с миссией, ни с Церковью. Всё заполнили партийные ссоры и раздоры; все заняты вопросом об устроении самой плоти государства, т.е. внешнего государственного строения, и совершенно забыли о его душе, о его служении вечным целям и законам верховного добра, нравственным и воспитательным задачам в мире. А между тем в пределах нашего христианского государства, не только по его окраинам, в дальней Сибири – на Алтае, в Забайкалье и по Амуру, но и в самом центре государства, на родной и чисто русской реке Волге, вблизи исторических русских святынь, живут сотнями тысяч язычники и в миллионах – мусульмане.

Где-то вдали от нас работают миссионеры, стоят заброшенные миссионерские станы, тонут в окружающем мраке миссионерские школы: всё это бедно, всё одиноко, всё разобщено с православным народом и всё забыто и оставлено без помощи, даже без внимания! Нет материальных средств, нет деятелей, нет учреждений! Всё чаще и чаще слышим, что и крещёные инородцы, лишённые на местах христианского просвещения, не имея школ и церквей, не имея священников и проповедников, отпадают в язычество и мусульманство. Видим, что мусульманство по всему Поволжью поднимает голову, объединяется, усиливается, притягивает к себе, всасывает в свою массу язычников-инородцев. В довершение всего и то, что уже сделано Миссионерским Обществом, эти миссии, эти станы, эти хоть убогие школы, – все эти зачатки миссионерства вот-вот погибнут. Революционное движение принизило религиозное настроение народа, разорило его материально, отвлекло его интересы в другую сторону: жертвы на дело миссионерское, и прежде незначительные, теперь совсем прекратились, иссякают и тают скопленные запасные суммы, помощи нет ниоткуда, близко полное истощение всяких средств. Уже десятками закрываются школы среди инородцев, уже местным деятелям и учреждениям сокращены вдвое и втрое отпускаемые прежде на святое дело миссии пособия...

Кто знает об этом ужасе положения? Кто обращает внимание на этот наш позор? Да, это – позор, это – горе, это – приговор нашему христианскому обществу и государству! Если не дорога нам честь Церкви, если так поникла в нас религиозная ревность, если столь мало у нас любви к истине и к братьям, блуждающим вне истины и ограды церковной, если нам ничего не говорит религиозная совесть, – то хоть интересы не столь высшего порядка, именно, хоть сознание пользы, простой пользы государственной, должно подсказать нам, как опасно, как гибельно усиливать чёрное море мусульманства, как опасно иметь коснеющих в язычестве подданных, которые не связаны с государством и господствующей народностью никакими духовными связями! Вспомнили бы хотя первые века русской истории, когда множество народностей на севере и северо-востоке нынешней России, живших по Волге, Оке и Москве, чуждых нам по крови, в единстве веры православной слились с русским племенем и соединились с ним в родстве духовном, более крепком и надёжном, чем родство по крови и племени, и образовали единое и могучее царство русское. Вспомнили бы времена старого Московского царства, которое всегда разумело, что задача его по отношению к народностям, вошедшим в состав России, не исчерпывается только проведением дорог, устройством суда и порядка внешней жизни, но, прежде всего, заключается в просвещении инородцев светом веры!

Но если бы мы видели одно равнодушие к делу миссии, это ещё, как говорится, было бы только полгоря. Нет, пред нами опасность более страшная, пред нами заблуждение более гибельное, пред нами лукавство современной растлённой мысли и растлённого слова, чреватое гораздо большим и несказанным опустошением в рядах верующих. Ныне, по новым теориям так называемого культурно-правового государства, в самом существе, в самой основе отрицается дело миссионерское, как дело насилия, как учреждение отжившее, как пережиток рабства. И вся эта гнилая философия, которой прикрывается религиозное равнодушие или затаённая злоба против всякой религии, вся эта гнилая философия желает опираться, ища оправдания, ни более, ни менее, как на само христианство!

Говорят, пишут, возражают против миссионерства и утверждают, что в то время как христианство есть религия любви, свободы и мира, миссионерство есть дело злобы к инакомыслящим и инаковерующим, есть внесение вражды и раздора, есть покушение на свободу совести. Какое фарисейство, какое лицемерие, какая презренная игра на словах и понятиях, с целью смутить неверующих и прикрыть своё духовное ничтожество и сатанинскую борьбу против Христа и Его евангелия! Говорят и пишут, что современное государство должно стоять выше и вне всяких религиозных вопросов, не вмешиваться в интересы вероисповедные, не помогать ни одному вероисповеданию, объявить полную свободу всяких вер и самого безверия, быть совершенно равнодушным к «так называемой» истинной вере, неистинной, или к совершенному безбожию. Для государства, говорят, всё это не имеет ровно никакого значения. На языке современном такое отношение к области веры называется свободой совести и веротерпимостью.

Итак, не выходит ли по новой философии, что Спаситель мало любил людей и не должен был проповедать Своего учения, потому что всякая проповедь новой веры есть покушение на свободу?.. Итак, выходит, апостолы, эти миссионеры вселенной, были на ложном пути, когда язычникам и Иудеям от их ложных учений и воззрений открывали вход к истине Христовой! И древняя Византия, просветившая славянство, и Рим, сделавши всю Европу христианской, и наши русские известные и безвестные веропроповедники, как Исаия, Леонтий, Трифон Печенегский, Трифон Вятский, Феодорит Кольский, Кирилл Челмогорский, Стефан Пермский, Иннокентий Иркутский, начиная от Михаила Киевского, первого митрополита и проповедника веры Христовой русским славянам-язычникам, – все эти подвижники и свидетели Христовы, убелившие костями своими дебри Севера, трудившиеся среди диких и языческих племён, – все они, по приговору новых модных воззрений, напрасно трудились и напрасно русский народ почитает их заслуги и ревность! Можно ли дойти до большего бесстрашия в кощунстве? Можно ли договориться до большего безумия?

Свобода совести... Но совесть всегда свободна и не может быть нигде, ни у кого и никем связана. Самое название, как видим, является нелепым. Иное дело – свобода вероисповедания, или же принуждение и насилие в вере. Но православное миссионерство никогда, по идее своей, путём насилия не действовало и не должно действовать. Однако, понятие насилия, принуждения и воздействия нельзя сделать настолько растяжимым, чтобы под него подводить всякую проповедь, слово обличения, вразумления и научения, школу, книгу, богослужение. В противном случае, и самое существование государств христианских и народов верующих нужно признать насилием по отношению к неверным и иноверным. И что за философия! Всё для язычества, всё для неверия, всё для иноверия, – и ничего для христианства, ничего для истины. Но ведь и христианская совесть свободна, ведь и христианская ревность не связана, и христианской любви к истине нельзя отказать в праве исповедовать, проповедать и насаждать эту истину по любви к тем, которые истины не ведают и без неё гибнут. По учению современных поклонников свободы совести, пусть дикие тунгусы убивают стариков и старух, пусть рождающие женщины, как нечистые, изгоняются вне жилищ и мёрзнут в стужу и гибнут в горах Хевсуретии, пусть где-либо приносят человеческие жертвы, пусть разврат и кровосмешение уничтожают и обращают в идиотов целые племена, вроде сванов, пусть кланяются медведям, зверям и птицам, пусть шаманы и жрецы используют в своих корыстных видах невежество дикарей, – пусть всё это совершается и остаётся, но зато пусть сохранена будет «свобода совести»! Только христианским миссионерам нельзя бороться с шаманами, только верующим христианам нельзя заботиться о просвещении язычников: со стороны христиан это будто бы будет нарушением любви и свободы, а со стороны тех, кто желает сохранить всю эту губительную мерзость и оставить коснеть в ней целые племена, – это объявляется высшим проявлением любви, и притом любви христианской! Пусть лучше умрут духовно целые народы, но по рецепту свободы совести, чем живут и спасаются, но с нарушением модного рецепта!

Веротерпимость... Знают ли сторонники её и поклонники этого модного идеала, что веротерпимость истинная есть удел и право только и исключительно людей верующих, и притом глубоко верующих, и притом горящих огнём веры, ревности и усердия? Знают ли они, что уважать чужое религиозное чувство может только тот, кто в себе его сам имеет? Знают ли, что у теперешних проповедников веротерпимости, как они её понимают, говорит или равнодушие к вере, или тайная к ней злоба? Вот Ирод говорит волхвам: «идите поскорее, тщательно разведайте о Младенце и, когда найдёте, известите меня, чтобы и мне пойти поклониться Ему» (Мф. 2:8). Четырнадцать тысяч избитых младенцев Вифлеема, – вот жертвы «веротерпимости» Ирода по отношению к волхвам, но это только самая малая, самая незначительная часть погубленных нынешними защитниками веротерпимости юношеских душ, в которых вера убита равнодушием, отравлена безбожными книжками с насмешками и издевательствами над христианством и всякой верой. Не забудьте, что книжки эти издаются и пишутся исключительно сторонниками пресловутой свободы совести и неверия – терпимости.

Вот изображённый в Деяниях Апостольских проконсул Ахаии Галлион, с его презрительной речью, под которой теперь охотно подпишутся все сторонники пресловутого правового государства, с его замалчиванием и отрицанием всякой религии. "Иудеи, – говорит Галлион, когда к нему привели судить апостола Павла за проповедь, – если бы какая-нибудь была обида, или злой умысел, то я имел бы причину выслушать вас. Но когда идёт спор об учении и именах, то разбирайте сами: я не хочу быть судьёй в этом. И прогнал их от судилища». Дееписатель тут же замечает: «А все эллины, схватив Сосфена, начальника синагоги, били его пред судилищем, и Галлион нимало не беспокоился о том» (Деян. 18:14–17).

Уже раздавались речи наших веротерпимых Галлионов в Государственной Думе. И скоро-скоро ещё услышат русские православные люди о таких законопроектах нынешних думских Галлионов в защиту «укрепления начал веротерпимости», такие речи в Государственной Думе при их обсуждении, что у них зазвенит в обоих ушах... И придётся покинуть представление о том, что отцы наши и предки создали Русь святую и боголюбивую, что стране нашей смиренной, полной веры и чудес, Бог отдал судьбу вселенной, власть земли и глас небес, что всю нашу землю родную с ношей крестной Царь вселенной исходил благословляя, что чистая риза Христа всегда будет покрывать и исцелять раны и язвы совести народной. Когда православные русские люди захотят охранить святыню веры, укрепить и расширить её действия, высшее государственное учреждение скажет им: «я не хочу быть судьёй в этом», и прогонят их от судилища. Оно в сознании своей высокой культурности, в согласии со всеми европейскими авторитетами, объявит все веры одинаковыми и терпимыми, а это значит, что из них истинной нет ни одной...

Но там, где изгоняют Христа, там воцаряется дьявол; там, где не взошла пшеница, вырастают плевелы. И будет, и уже есть гонение на родное православие, и будет православие на православной Руси последним из вероисповеданий, и будут его лишать и права, и значения ради свободы чужой чьей-то совести, и не найдётся защиты: Галлион ни мало не будет беспокоиться об этом... А что же хорошего вышло из такой веротерпимости Рима? Удержался ли он в ней? В ответ мы можем указать на сотни тысяч мучеников христианских.

Начав с презрения к христианству, Рим окончил невиданными и неслыханными гонениями на него, и только уверовавшие во Христа кесари дали христианству сначала приют и терпимость, а затем и господство в мире. И теперь спасение от новых Галлионов у нас одно – в защите и подвиге православного Кесаря, Самодержца и Покровителя Церкви Христовой...

Вот, наконец, самый излюбленный и прославленный пример, образец и проповедник веротерпимости и полной свободы от всякой совести; это уже не из евангелия, это из самой интересной истории самого интересного времени и народа...

Пред нами Вольтер. Чем окончилась его проповедь? Чем окончилась эта веротерпимость, выразившаяся в самых тонких и ядовитых насмешках над христианством? Всем ведомо, что всё это в значительной степени подготовило революцию во Франции. Революция, избивавшая верных Христу его служителей, осквернявшая храмы и алтари и на престол главного храма в столице посадившая распутную блудницу, провозглашённую божеством, – вот ответ на вопрос, что принесла такая веротерпимость. А ныне во Франции веротерпимость изгнала служителей церкви, ограбила её имущества, уничтожила монастыри, выбросила все символы христианства из государственных учреждений и учение святой веры из школ. Стеснения для христианства, и зато свобода еврейству, неверию и всему враждебному Церкви, – такова свобода совести, такова веротерпимость. К этому по наклонной плоскости скатимся и мы, если поклонимся новым идолам, если в горящей ревности веры не будем отстаивать то, что нам всего дороже – правду, силу, честь, первенство и господство святой веры нашей православной и ей одной принадлежащее в России право проповеди и самой широкой помощи её миссионерству. Она дарована нам Богом; она и оставлена и завещана нам в наследие отцами нашими не для потери и продажи, и не для предательства, не для мёртвого хранения, не для зарывания в землю, а для распространения во всей обширной богоданной земле нашей. Мы будем отвержены, мы будем посмешищем всех народов мира, если в учении святого православия не осмыслим, не освятим и не почтим власть помазанников Божиих, царей православных, хранителей и защитников веры, сильных сказать каждому врагу веры и Церкви: «отойди, умолкни и перестань», чем бы он ни прикрывал свои преступные вожделения. Мы расхитим и растеряем Божие достояние, народ православный, если его, младенчествующего в вере, отдадим в жертву разным проповедникам неверия и иноверия. Как древний Израиль, блудивший с богами чуждыми, мы потеряем своё царство.

Да не будет! О, скоро ли мы скажем с пророком: как прекрасны ноги благовестника, возвещающего, наконец, мир измученной земле нашей, наполненной лжеучителями, благовествующего радость, проповедующего спасение, говорящего новому Сиону – верующему народу нашему: «воцарился Бог твой» (Ис. 52:7). Славь, святая Русь, Бога твоего, пронеси имя Христа твоего до последних пределов земли, исполняй твоё великое апостольское служение в мире, проповедуй истину православия, водрузи Крест Господень и возвести слово евангелия и благодать Духа Святого, и Церковь истинную народам царства твоего, не ведущим света и Христа. Не смущайся лицемерными и обольстительными речами лжесловесников, под именем свободы совести растлевающих всякую совесть и под именем веротерпимости изгоняющих всякую, и особенно православно-христианскую веру. Ты, быть может, недостойная избрания, однако, избрана и поставлена на рубеже двух миров, двух эпох, двух цивилизаций, двух стран света – светить истиной Христовой. Проповедуй же и распространяй слово Божие и Царство Христово!

И когда не останется в пределах твоих иноверия и язычества, тогда только ты можешь сказать своё историческое: «совершишася», и предстать пред Богом в сознании исполненного мирового призвания. И придут к тебе с покорностью сыновья угнетавших тебя и назовут тебя городом Господа, Сионом Святого Израилева (Ис. 60:12). И придут цари к свету твоему и народы неверные к восходящему над тобой сиянию. На тебя язы́цы уповати будут, и будет покой твой – честь. Аминь.

Наверх