Хамово и Иудино окаянство. (Слово воинам пред причащением в среду Крестопоклонной седмицы В. поста. Сказано войскам Владивостокского крепостного гарнизона 19 марта 1908 года.)
Ещё несколько минут, и отверзнутся пред вами, возлюбленные, священные Царские врата, и откроется святой Престол, и предложена вам будет Божественная, бессмертная трапеза, и предстанет пред вами Сам Небесный Хозяин этой трапезы Господь Иисус Христос, в Чаше заветной, в Теле Своём и Крови.
Воспоминаются нам невольно участники первой такой Божественной трапезы, когда совершил её Сам Иисус Христос на Тайной вечери, отправляясь на вольные страдания, прощаясь с учениками и преподавая им последние Свои наставления и заветы. Вот около Него горящий ревностью Пётр, вот любящий и любимый Иоанн, вот апостолы святые, пристрашливо и трепетно вопрошающие Спасителя: «не я ли предатель?» Как бы хотелось и нам быть по духу и настроению сердца родными и близкими апостолам! Как страшно подумать и спросить: «не я ли предатель?»
Да, прозвучало и на Тайной вечере даже среди апостолов слово о предательстве. Пусть оно прозвучит и на нашей тайной вечере в этих молитвах пред святым Причащением, – пусть прозвучит, как грозное и страшное для нас предостережение! На все века образ Иуды вспоминается именно в такие священные минуты и вызывает у христианина в его предпричастной молитве уверение пред Богом: «ни лобзание Ти дам, яко Иуда»... Это – образ человека злобного и лукавого, завистливого, скрытного, сребролюбивого, это – образ чёрной неблагодарности и низкой измены в святом семействе; в этом семействе мы видим Христа и апостолов, а в дальнейшие века – Христа и Его Церковь, Христа, окружённого верующими в Него. И всюду в человеческом общежитии мы видим семью, и всюду в отношениях человеческих мы должны стремиться к тому, чтоб они устроялись по образу семьи. Семья – отец и мать с детьми; семья – пастырь с пасомыми; семья – начальник с подчинёнными; семья – воинская часть со своим вождём; семья – Царь со своим народом. И всюду могут быть и, к сожалению, бывают свои Иуды, свои предатели. Давно их знает мир, а имена их известны у нас и малым детям: на заре истории рода человеческого – Каин; вторично при возрождении человеческого рода после потопа – Хам, около Христа – Иуда.
Сегодня внимательные к службе церковной слышали из слова Божия историю Хама. Казалось бы, какая должна бы быть дружба и любовь в этой семье Ноя, которая одна во всём мире спаслась от потопа! Как должны были бы любить сыновья Ноя – Сим, Хам и Иафет своего отца, за благочестие которого и они сохранены были в ковчеге, помилованы и спасены от гибели! Казалось бы, какое впечатление на всю жизнь, впечатление ужаса пред грехом и пороком должно бы остаться у детей Ноя, которые видели своими глазами гибель всего рода человеческого в страшных волнах потопа!
Но вот, и в этой семье свила себе гнездо измена. Ной вышел из ковчега и стал обрабатывать землю; он насадил виноград и, не зная действия сока его, напившись вина, опьянел и лежал обнажённый в шатре своём. Увидел это Хам, и в низкой душе его вдруг родилось и злорадство при виде такого позора отца, и издевательство, насмешка над старцем. Он идёт к братьям своим; он рассказывает им об отце со злорадной усмешкой. Но не таковы были братья: «Сим и Иафет взяли одежду (длинную) и, положив её на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад и они не видели наготы отца своего» (Быт. 9:23).
Ной же проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его. И проклял он Хама, в лице его сына Ханаана, проклял всё его потомство, и указал ему в будущем рабство вечное, как неизбежное наследие за непочтительность к отцу. А Сима и Иафета благословил и предсказал потомству Сима, что он будет знать веру истинную, а потомству Иафета, – что оно будет многочисленное и, уклонившись от веры, потом опять придёт к ней в примет её от потомков Симовых. Люди, изучавшее историю человеческую, знают, как до конца и со всей точностью исполнилось это предсказание Ноя.
Перенеситесь, возлюбленные, от того далёкого времени к нашим дням, столь смутным, столь тяжким. Пред нами великая семья – наш родной народ, наше русское государство. Это – воистину семья, и только устроением его по образу семьи мы принесём ему счастье.
Не выбирают и не меняют дети отца своего, а имеют того и такого, кого и какого Бог дал. Не выбирают и не меняют в народе и царя, этого богоданного отца в великом семействе, а имеют того и такого, какого Бог послал.
Не ограничивают дети власти отца своего, а с любовью и послушанием исполняют то, что указывает им делать отец; они знают, что отец детям зла не пожелает. Не ограничивают и в царстве царя, а с любовью и послушанием исполняют его повеления: и царь ведь своему народу и своему царству не зложелатель; ведь и ему самому хочется видеть народ счастливым, хочется и сыну, и внукам, и правнукам оставить в наследие царство мирное, народ, живущий в довольстве и достатке.
Бывают в каждой семье неудачи, несчастья, бедность, лишения; бывает, что то или другое предприятие не удаётся. Дети и родители тогда вместе горюют и, тужась, вместе воздохнут, вместе Богу помолятся, вместе и усиленно начнут трудиться. И исполняется мудрое присловье народное: «Где мир и лад, там и клад, где мир и лад, там и Божья благодать». Легче вместе переносятся неудачи и лишения, легче перетерпится тяжёлое время. И приходят за днями горести и печали дни радости, а семья всё растёт, и ширится, и крупнеет, и чем больше в ней согласия и дружбы, тем вернее она идёт к достатку и благополучию. Бывают и в государстве неудачи, лишения, непорядки, недостатки. Около царя, как около отца, тогда должны собраться его подданные, как дети: вместе погоревать, вместе воздохнуть; вместе помолятся, вместе и начнут ещё с большими усилиями, чем прежде, трудиться. И с царством случится то, что в дружной семье: где мир и лад, там и клад.
Но вдруг в семье в дни неудач и лишений явится Хам, – обычно это, как и Хам, – меньший сын, которому и говорить-то о делах рано. И начнёт он мутить, и начнёт возбуждать против отца: он-де во всём виноват, не так следовало бы поступить, а вот как... Счастье, если и при действительных ошибках отца, когда он был введён в заблуждение, остальные дети его, как Сим или Иафет, или как апостолы около Христа, останутся добрыми, твёрдыми в своём долге. Тогда Хам останется одиноким. Но если братья поддадутся мятежным хамовым и Иудиным речам, то от семьи не останется ничего. Она разбредётся, она не пересилит несчастья, и разойдутся потом братья работниками по чужим хозяйствам, и будут, конечно, потом горько сожалеть о том, что послушались подстрекательств младшего, негодного, ещё ничего не делавшего, а только болтавшего языком Хама, но будет поздно. Будут сожалеть, что разорили они родной дом, да ничего уж не поделают. И будут они видеть, как их раздоры и разорение своей семьи послужили на пользу и обогащение соседям, – и всё-таки у этих-то именно соседей они и будут рабами и прислужниками. Там они не будут подавать своего голоса, там они будут, как домашнее животное, слушаться чужой воли, чужих приказаний.
Представьте себе, что нечто подобное случилось бы и в великой семье, – в государстве. И нечего представлять умом и воображением: мы на самом деле видели новых Хамов и Иуд, мы слышали их мятежные и предательские речи, мы знаем, до чего они доводили неразумных. Все мы – дети великой семьи, отечества, около Царя-отца. А вы, воины, вы – дети, особенно избранныe от всего народа, чтобы нам обеспечить и обезопасить мирное житие; вы – жертва всего народа, принесённая и приносимая ради мира и спокойствия отечества. Будет пахарь спокойно возделывать землю, будет ремесленник мирно трудиться, будет пастырь беспрепятственно учить, молиться и священнодействовать, будут дети Церкви Божьей без забот и тревог отдаваться молитве и подвигу духовному. – Будут все мирно и спокойно трудиться, когда знают и уверены, что воины, эти избранники народа, эта жертва всенародная, стоят на страже защиты отечества, оградят его от врага внешнего, от нашествия неприятелей. Оградят и от врагов и смутьянов внутренних, от воров, душегубов, бунтовщиков и изменников, которые Божьего закона слушать не хотят и закона государственного не исполняют. Бывают воинские части, особенно и наипаче важные, стоящие в самых опасных местах, имеющие особо великий долг, несущие особо великую службу. Вы сами знаете, что такими именно являетесь вы, возлюбленные, стоящие здесь, на грани России, в её твердыне, владеющей Востоком, на восходе солнца, здесь впервые каждый день озаряющего своими лучами русскую великую землю. Какой у вас великий долг! Какая ответственность! Какой важный подвиг! Какое значение пред лицом России и пред лицом врага внешнего, ещё недавно нанёсшего России тяжёлые раны!
Но вот, среди народа и даже среди защитников его вдруг появляются лица, вполне справедливо заслуживающие имени Хама и Ханаана. Они злорадно смеются над страданиями родины, они торжествующе указывают на ошибки, действительные или мнимые, со стороны лиц начальствующих, они вместо любви всех подданных между собой, как детей одной родины, проповедуют исполнить и так называемую «классовую борьбу». Проповедь о такой «классовой борьбе» значит: вместо общего блага и счастья каждый устраивай себе счастье своё собственное и счастье того маленького кружка, который для тебя близок, довольство которого для тебя лично выгодно и полезно. Проповедники такого учения возбуждают зависть, ненависть и подозрительность у детей великой семьи – отечества друг к другу. Кто они, эти Хамы? Большей частью, почти всегда, это именно младшие, как и Хам, сыновья родины, злобные, насмешливые, равнодушные к чести отечественной и семейной. Счастье, если их проповедь не родит Иудиного окаянства и Иудина дела – предательства; если против мятежных речей они находят отпор со стороны вторых сынов родины. Но если, чего не дай Бог, их речи найдут сторонников, – а речи эти, конечно, соблазнительны и заманчивы, как соблазнителен и заманчив всякий грех и порок, как обольстителен сатана, – то плоды таких хамовых и Иудиных речей приносят несказанное горе родине, а конец их – рабство родного народа, потеря самостоятельности, служение чужим народам. Не вспоминаются ли вам при этих словах недавние события здесь, во Владивостоке, события печальные и позорные, принёсшие столько мук, слёз и крови? Воины, поставленные для защиты родины, вдруг поколебались от хамовых речей; пошли против своих начальников, некоторых безбожно и зверски убили, возмутились против своей родины, решили стрелять по неповинному городу... Слышно, к ним попадали и попадают листки и прокламации, которые составляются и печатаются в Японии русскими хамами – Иудами, бежавшими туда от преследования закона. Слышно, надеялись они найти себе убежище и спасение, и у кого же? У Японии и японцев, у врагов своего народа, у тех, что недавно наносили тяжкие раны русскому народу, у тех соседей, которые, в случае ослабления России от бунтов и беспорядков, ими же часто возбуждаемых и поддерживаемых, сами явятся сюда господами и подчинят себе и сделают рабами русских людей. А в других местах обширного нашего отечества явятся другие соседи, и подчинят себе, таким образом, весь наш народ, лишат свободы и довольства всю нашу родину.
Слава Богу, мятежные замыслы раскрыты и предательские бунты подавлены. Слава Богу, нашлись Симы и Иафеты, не послушавшие Хама! Для верных или колебавшихся должно всё это послужить уроком. Они должны себе представить весь ужас отступления от долга, весь ужас того положения и состояния, к которому могло бы привести нашу родину хамово и иудино окаянство, если бы оно имело успех. Слава Богу, огромное большинство воинства, стоящего во Владивостокской твердыне, оказалось твёрдым и непоколебимым в исполнении своего долга. Верные с мужеством противостали изменникам и предателям и прекратили мятеж.
Всё это пережитое и перечувствованное вами, все эти недавно бывшие тревоги, волновавшие душу и совесть, ныне в первое наше говение после перенесённых ужасов, – всё это и на исповеди, и сейчас пред причащением, конечно, невольно вспоминается многим. И, конечно, мучительно и тягостно тому, кто колебался, кто слушал предательских речей, кто соблазнялся хотя бы только в мысли и намерении и не прочь был стать в ряды изменников. Для него – страшно звучат слова молитвы: «ни лобзания Ти дам, яко Иуда»... Что же, приступать ли ему к Чаше Заветной? Страшно, братие, всем приступать, ибо святая – святым, святыни могут принять только святые, а мы все – в том или другом отношении грешные. Страшно приступить, но не приступить ещё страшнее, ибо это значит – остаться вне Бога, вне Его благодати, вне жизни, вне спасения; это значит – в потопе греховном всемирном не оказаться в ковчеге; это значит – навеки погибнуть. Поэтому-то милосердие Божие открывает нам вход к единению с Господом в великой тайне покаяния. И знаем мы, и веруем, и слышим мы в молитвах пред причащением, которые вы сейчас слушали, знаем, что не погибнет пред Богом ни капля слёзная, ни капли часть некая, что не пройдёт мимо Его ни один вздох сокрушения и покаяния. Что нет греха, который мог бы оказаться сильнее Божьего милосердия и победить его, если только человек в грехе своём раскается. Один только нераскаянный грех губит нас безвозвратно: только упорное противление истине, при всех её доказательствах, именуемое в евангелии хулой на Духа Святого, не получит прощения ни в сей жизни, ни в будущей. И если бы сам Иуда, предавший Христа, потом раскаялся и склонился у креста Господня, и он омыл бы душу покаянием и мог получить прощение в грехе богопредательства...
Итак, воздохните все вы, причастники Тела и Крови Христа Господа, воздохните, покайтесь! Вот, мы видим, вы, многие из вас, плачете... Не стыдитесь, воины, этих слёз, это не слёзы слабости и малодушия, это святые, чистые слезы, и ни одна из них не будет забыта пред Богом. Плачьте, плачьте, облегчите душу! Вот, вы смотрите на эти лики Господа и святых Его сейчас умилёнными взорами, вот, видим мы и слышим, несутся ваши вздохи, вы не можете их скрыть и подавить... О, святые минуты! О, великий этот день! О, радость несказанная на земле и на небе! Приступите. Се Христос невидимо стоит и приемлет исповедание ваше. И если вы так настроены, если вы так сокрушаетесь о грехе, если вы его осуждаете всем сердцем, если мысль о грехах содеянных приводит вас в содрогание, если вы никогда не ступите на путь измены и колебания, если своему долгу, своему званию вы готовы послужить даже до пролития своей крови, – то уже нет среди вас ни одного Иуды! Прочь в эти святые минуты, прочь его страшный вовек образ!
Иной тогда образ стоит перед вами, – образ покаявшегося разбойника. И слышно его слово: «помяни мя, Господи, во царствии Твоём!» И слышно ответное слово Спасителя: «днесь со мною будеши в раи!».
Братие и друзи! Со страхом Божиим и верой приступите! Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
