Грузия и Россия. По поводу юбилея столетия со дня присоединения Грузии к России. 25 сентября 1901 г.
Грузия и Россия
История знает и помнит много союзов между народами. Бывали союзы, основанные на интересах минуты, не скрепленные искренностью, вызванные своекорыстными намерениями той или другой стороны: все они носили в себе семена разложения и гибели и, действительно, скоро распадались. Знаем союзы племен и народов во имя родства по крови, ради объединения, как средства для приобретения большей силы и господства над другими народами; на наших глазах совершилось такое именно объединение Германии, Италии. Принято считать, что здесь-то, в таких союзах, и заключается самая прочная основа взаимного единения народов.
В нынешний день воспоминаем мы иной союз, – союз двух православных народностей, подобный которому трудно найти в истории. Основною чертою православия, несомненно, служить то, что оно всякому обществу человеческому, а потому и государству, силится придать значение нравственного союза и указывает его деятельности цели этические. И вот сто лет назад соединились два православные народа на основе именно этой особенности православия. Нравственные идеи преобладали в единении двух народов. Россия прямо в известном манифесте Императора Александра I 12 сентября 1801 года заявляла, что она присоединила Грузию «не для корысти»: она сознавала, что ей предстоит тяжелая борьба за Грузию в течение многих десятков лет, сопряженная с величайшими народными жертвами. Понятно, почему вопрос о присоединении Грузии так заботил Императора Александра I и при обсуждении в Государственном Совете прошел и решен был не единогласно. Восторжествовали, однако, не соображения государственной пользы и исключительности, а другие интересы: «достоинство», «честь и человечество», «священный долг». Грузия, присоединяясь к России добровольно, правда, многое приобрела, но не надо забывать, что она теряла: она теряла самостоятельность существования, как отдельного государства, – то, что служило и служит предметом горячих желаний и кровавой борьбы и доселе у многих народов и что сама Грузия с высоким геройством, которое может быть поставлено в доблесть любому народу, известному в истории, отстаивала в течение длинного ряда веков, как неоцененное сокровище. Почему она теперь добровольно отдала это сокровище в чужие руки, передала его не могущественным в то время Персии и Турции, а России? Где глубочайшая причина этого союза?
Признаем ли мы или не признаем провиденциальное значение народов в истории, мы во всяком случае должны согласиться, что по крайней мере историческия и географические условия поставляют пред тем или другим народом те или другие мировые задачи. Только с этой точки зрения получают смысл и высшее оправдание горячие порывы патриотизма, горячие желания и заботы доставить своей родине величие и могущество: ее величие и могущество суть не цель, а средство служения всемирному, всечеловеческому благу. Что же суждено России на всемирно-историческом поприще? Не будет ни преувеличением, ни искусственною выдумкою указать на то, что ей, как стоящей на рубеже Востока и Запада, суждено посредствовать между ними и для начал жизни Востока и Запада, часто противоречивых, враждебных, толкающих их на путь озлобленной борьбы, выработать в своей истории высший синтез, примирив их в единстве высшего, объединяющего культурного типа. Эта задача – великая, колоссальная, единственная – получена Россией в наследие от умершей Византии, которая в свою очередь наследовала древней Греции с ее восточно-персидскими войнами, с ее могучим эллинизмом, победоносно занесенным еще при Александре Великом в самое сердце Востока.
Но гораздо раньше России эту великую задачу сознала и приняла Грузия... В дни борьбы древней Греции и Персии в духовном складе Запад характеризовался религиями антропоморфизма, Восток – парсизмом. Грузия, равно как и Армения, стояла в то время всецело на стороне последнего. Персы наложили доселе заметную печать на одежду, нравы, обычаи грузин, на их царские династии, на язык, на их религию, потому что в глубокой древности вытеснили народное грузинское язычество почитанием Армазда, в названии которого, несомненно, слышится имя персидского Ормузда. Новое, могучее веяние прошло по миру, когда Запад принял христианство и поставил его на знамени своего исторического бытия. И ранее появления христианства, при Цезаре и Помпее, мы видим в Грузии начало тяготения к Западу, но окончательно опознала она свое мировое назначение только при свете христианства: при императоре Адриане это сказывается еще нерешительно и носит характер некоторого принуждения, но при Константине Великом это сознается окончательно и бесповоротно.
Недаром год победы Константина Великого под Aдpиaнополем (323 г.) и объявления христианства не только дозволенною (как это было в 312 и 313 гг.), но и господствующею в Римской империи религией есть вместе с тем и год крещения грузин в Мцхете... Совпадение знаменательное! Царь Мириан, родом из персидской династии, немало колебался, пока решился, побуждаемый историческим призванием своего народа, вопреки родственным связям с Персией сделать этот шаг, бесповоротно определивший судьбу Грузии. Скоро и Восток, в свою очередь, заменит древний парсизм исламом, – и начался великий поединок двух миров. Отзывалась, и мощно отзывалась на этот поединок и Западная Европа своими крестовыми походами. Но жизнь и история Грузии, можно сказать, были сплошным крестовым походом, сплошным геройством и мученическим подвигом! Арена великой борьбы все расширялась, поднимаясь к северу: от древней Греции к Византии, к Грузии, к южно-славянским народам. Когда же Византия стала клониться к упадку, на поприще мирового подвига с X века, еще дальше к северу, призван был молодой народ русский с печатью великих сил и великой судьбы. Но пока он возрастал, выбиваясь из множества пут, которыми связаны были его младенчество и юность, пока он проходил воспитательное страдание в борьбе с дикими ордами, с инородцами, в горниле татарщины, в домашних неурядицах, – Грузия была одинока. Трудно представить и описать ее неизмеримые страдания, ее верность Кресту, ее достойное вечной памяти геройство, ее заслуги пред христианским миром.
Скоро татарщина сделалась синонимом ислама; Россия, сбросив татарское иго, все более и более надвигалась на мусульманский мир, все более и более усиливалась, и вот, наконец, пробил час воли Божией: она подала руку помощи и полного единения изнемогающей Ивереи, дошедшей до последних пределов изнеможения в неравной борьбе. Народы, имевшие одинаковую мировую задачу, естественно, слились во едино и в государственном отношении. По словам поэта,
«…Божья благодать сошла на Грузию:
Она цвела с тех пор в тени своих садов,
За гранью дружеских штыков,
Не опасаяся врагов».
Но этого мало: сразу же изменилось положение мировой борьбы ислама и христианства, Востока и Запада. Россия, укрепившись в Закавказье, немедленно же стала грозою Персии и Турции; с небывалою силою и быстротою она отбросила знамя ислама далеко от пределов истерзанной Грузии. Прошло только одно столетие со времени соединения России и Грузии, а между тем какой огромный, невиданный пробег совершился в росте христианской России и, обратно, в падении мусульманских Турции и Персии! Это очевидно для всякого, и вместе очевидно, сколько добра в истории мира принесло сто лет назад исполненное решение двух народов слиться воедино на основе общности мировых задач.
Понимали ли и понимают ли эти задачи оба народа?
Если бы и не понимали ясно, они стремились бы к ним полусознательно: если народ есть организм, то в нем должны быть и инстинкты, по которым, и помимо сознания, целесообразно и безошибочно направляется жизнь, имеющая впереди жизнь же, а не смерть. Но есть сила, которая и тому и другому народу дала и понимание своих мировых задач, и средств их осуществления. Эта сила – православие. Оно единственно, заключая в себе начала истинной кафоличности, и не подавляет народностей, предоставляя каждой духовную свободу, не привязывая духовной жизни к лицу, месту или внешней дисциплине, и в то же время оно стоит и выше народностей. Путем неумирающего предания оно предохраняет вместе с тем человека от смешения свободы с произволом, от гибельной духовной анархии, и обусловливает в нем постоянную жизненность и непрерывность роста, как духовного организма. Не привязанное к месту и времени, заключая в себе начала истинной демократии и здравого доброго космополитизма (в православном понимании Церкви), православие – и только одно православие – служит религией имеющей вечное и мировое значение, объединяющей человечество внутренне, а не внешне. Не подавляя национальностей, оно может в то же время сделаться и религией общенародной в полном смысли слова. И, действительно, оно сделалось зиждительной силою и народною религией одинаково и для русского, и для грузина. Вне православия и русский, и грузин перестают быть самими собою, а в нем они находят верный залог сохранения своей духовной личности при всех враждебных нападениях. Оттого оно стало бесконечно дорого сердцу того и другого народа; оттого же оно так скоро и так прочно соединило оба народа неразрывным, невиданным в истории союзом, государственным и церковным, несмотря на отсутствие племенного родства, ибо родство по вере выше родства по крови, единение по духу выше единения племенного, прочнее союзов с государственными своекорыстными целями. Это – союз на жизнь и смерть, на настоящее и будущее, как покоящийся на основаниях духовных, вековечных. А вечное и духовное осмысливает временное и делает его истинно-плодотворным. Оттого и союз народов, которому ныне мы празднуем столетие, явился таким крепким и таким плодотворным. И дай Бог ему расти и крепнуть и успешно выполнить свою мировую задачу ко благу народов, к осуществлению единого царства Божия на земле.
Еже буди, буди!
Источник: Полное собрание сочинений : В 5-ти т. / Протоиер. И. Восторгов. - Репр. изд. - СПб. : Цар. Дѣло, 1995-1998. / Т. 2. : Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1901-1905 гг.). – 1995. – 890 с. - (Серия "Духовное возрождение Отечества"). ISBN 5-7624-0002-6
