Грех и пагуба страсти осуждения. (Поучение в неделю о мытаре и фарисее.1907 г.)
Прочии человецы – хищницы, неправедницы, прелюбодеи, или якоже сей мытарь... (Лк. 18:11).
Только и речи ныне всюду слышны, только и помыслы все о том, каковы прочии человецы... Вот уже третий год в нашей русской жизни, в печати, в русском обществе господствуют одни эти речи и помыслы. И прежде, конечно, было их много, но в переживаемое время творится и наблюдается в этом отношении что-то особенное, невиданное, что-то похожее на общее помешательство. Без устали и без удержу мы ринулись всех и всё судить и корить, всё кругом переделывать и переустраивать. Читаешь газеты, прислушиваешься к общественным разговорам и настроениям, и кажется, как будто в России воздвиглось и высится огромное судное место; каждый, кто захочет, всходит на него и громит, и судит, и произносит приговоры о ком и о чём только ему вздумается. Нет ни мысли, ни вопроса о праве суда. Призвали к ответу всех, но главным образом тех, которые стояли и стоят у власти, у влияния, которые чем бы то ни было, возвысились над обыкновенным уровнем толпы: летами, властью, положением, богатством. Громко и властно произносятся приговоры и суждения: судят Царя и правительство; судят Церковь, духовенство, богослужение; судят прошлое России и настоящее; судят школу и просвещение; войско, чиновничество, торговлю; судят отдельных лиц. Каждый желает быть непременно обвинителем, и приговор у каждого судьи и обвинителя получается, в конце концов, всегда один и тот же; все прочии человецы, кроме него и его единомышленников, все оказываются хищницы, неправедницы, прелюбодеи...
С грустью приходится останавливаться на этом печальном явлении нашего века. Чего хотят достигнуть такой болезненной, заразительной страстью осуждения?
Говорят: это лучшее средство для общества очиститься, поправиться, наладить и улучшить свою жизнь. Уверяют, что обличительный тон, в который впали теперь все газеты, все общественные деятели служат залогом и верным средством к предупреждению зла, широко разлившегося в жизни, к поощрению честной работы и честных работников. Так ли это? О, если бы, действительно, было так! Но опыт всех времён и народов говорит нам, и уроки слова Божия подтверждают, что склонность к постоянному осуждению никогда не служит к улучшению жизни. Она родит только взаимное озлобление. Она развивает больше всего слова и слова, и меньше всего дело. Замечено, что кто слишком склонен к осуждению, тот делает это обыкновенно слишком легко и поверхностно, черпая силу в безнаказанности, не щадя никого и ничего, часто и не понимая того, о чём судит. Замечено, что этой страстью одержимы главным образом те люди, которые сами никогда ничего не делали и не несли никакой ответственности за работу. Замечено, наконец, что эти люди, достигнув власти и простора работы, сами исполняют её гораздо хуже, чем те, кого они прежде так беспощадно осуждали. Осуждение других обращается, в конце концов, в устойчивую привычку, в болезнь; человек теряет способность замечать что-либо доброе и видит всюду одно худое. Сколько судили, например, даже Спасителя?! Сколько поставляли против Него упрёков и обличений?! Он сам сказал врагам Своим: «не судите на лица, но праведный суд судите» (Ин. 7:24). Отсюда не ясно ли, что плодом озлобленной страсти всё осуждать является общественное расстройство, а не улучшение жизни, разрушение её, а не созидание. Есть служения в жизни, которые особенно опасно предавать злоречию: пастырей, родителей, наставников, воспитателей. Распространяя о них худое, мы лишаем их доверия со стороны тех, кому они служат; таким образом, этих «малых» – пасомых, обучаемых, воспитываемых – мы лишаем пользы учения и доброго воздействия. Не то же ли самое нужно сказать и по отношению вообще к лицам, облечённым властью? Расшатать жизнь и её порядки легко; подорвать доверие к старшим ещё легче; осуждать и совсем не составляет труда: но как восстановить и исправить разрушенное? Думают ли об этом наши современные строгие судьи жизни и разрушители?
В дни завета Ветхого Премудрый учил: «первее, неже испытаеши, не порицай, уразумей прежде, и тогда запрещай» (Сир. 11:7).
Но когда же у нас испытывают? Когда уразумевают? Для этого ведь нужно время; для этого нужно самому много потрудиться, не раз нести ответственность за дело, чтобы сначала испытать чужой суд на себе, а потом применять свой суд к другим; для этого нужен опыт; нужно внимательно изучить прошлое и настоящее; нужно иметь мудрых и верных наставников. А ныне во главу жизни стали люди, большей частью юные и совсем юнейшие, и со смелостью и развязностью берутся поучать настоящие и грядущие поколения, переустраивать жизнь по-своему. Крики и осуждение – это часто только средство внушить себе доверие и проложить дорогу к власти; это – лёгкое средство показать себя преданным общественному благу, намекнуть на свои богатые способности, нередко мнимые, и помануть обещанием каких-то необыкновенных будущих услуг обществу. Это – средство заменить и прикрыть собственную пустоту и бессодержательность, а иногда и просто свести счёты злобы и зависти с ближними.
Нет и нет! Жизнь для своего устройства требует упорного труда, глубокой вдумчивости, глубокого самонаблюдения и как можно меньше воплей пустого критиканства. Чтобы судить о деле, для этого слишком мало одного желания всем давать в этом деле указания, нахватанные из книг, газет и разговоров, а часто подсказанные злобой и завистью. Жизнь меньше всего нуждается в крикливом, картинном и показном геройстве и больше всего желает работы самоотверженной, последовательной и одушевлённой, осмысленной высшими религиозно-духовными целями.
Двум земледельцам дали каждому поле. Пришли они на дело и увидели, что земля хороша, но поле одно и другое засорено множеством камней, затрудняющих работу. Один начал браниться и кричать: он обвинял прежнего хозяина поля в лени и неумении; он доказывал, что с такого поля, пока не снимешь с него камней, ничего нельзя получить, – потратишь даром труд и время, загубишь плуг, потеряешь семена напрасно. Он ходил без конца по соседям и знакомым и со всеми делился своими жалобами; говорил горячо, убедительно. Все соглашались с ним. Но хлеба у него не было, и слушателям приходилось кормить его на собственный счёт. А другой земледелец, как только пришёл на поле, помолившись Богу, принялся за труд и стал, прежде всего, молча сносить камни и складывать их в кучки; очистив место сначала небольшое, он здесь вспахал и посеял; затем всё своё время он употребил на то, чтобы продолжать очистку поля. В первый же год на небольшом расчищенном участке у него был хороший урожай, и он снял довольно хлеба. На другой год всё поле было свободно от камней и дало отличный сбор зерна.
Такими именно тружениками, братие, и сильна жизнь, люди, подобные первому земледельцу, – это сор и тягота жизни; это жалкие тунеядцы, вредные и несносные, хотя и красно говорящие. Прокричат они всю жизнь; будут кричать потом так же и их преемники, а пользы от них не будет никакой, и общество только даром будет кормить их на собственные средства...
Пусть же каждый из нас работает на том поле, на какое определил его Господь; пусть каждый исполнит свой долг, велик ли он или малый. И мы тогда общими усилиями возделаем жизнь нашу, и мы тогда оставим в наследие грядущим временам не одни бесплодные и раздражающие крики и вопли осуждения, а живое и прочное дело, способное к росту и бесконечному развитию в новом непрерывном труде нарождающихся поколений.
Так именно, в спокойной вдумчивой работе, в спокойном самоотречении и самоотверженном труде, строили Русь святую наши благочестивые предки и нам завещали родину не на расхищение, не на блуд мятежного слова осуждения, а на развитие и усовершение в нашем труде, в труде потомков, освящённом и осмысленном верой, любовью, и смирением.
Но, может быть, осуждение других нравственно поднимет каждого из нас в отдельности? Может быть, на худом примере, нами осуждённом, мы научимся добру и будем отвращаться от зла?
Ответ на эти вопросы, братие, мы слышали сегодня в притче Спасителя о мытаре и фарисее. Осуждал фарисей: и пошёл домой из храма сам Богом осуждённый. Смирился мытарь: и пошёл домой оправданным. Страсть осуждения вокруг человека родит злобу и в нём самом развивает гордость и самомнение. Но страсть эта, прежде всего, свидетельствует о непригодности самого осуждающего к делу. Мы судим людей чаще всего по себе, смотрим на них, так сказать, «сквозь себя»: дурное, что мы имеем в себе, мы предполагаем в других, и, осуждая их, мы хотим показать себе и другим, что свободны от этих недостатков. Предполагая в других со злорадством воровство, честолюбие, угодничество, прелюбодеяние – чаще всего только понаслышке от таких же любителей осуждения, как мы сами, а иногда только по одному подозрению, – мы тем самым выдаём себе приговор и вскрываем содержание собственной нашей души. В этом смысле правильно выражение: «Cкажи мне, какие сочиняешь ты дурные слухи о твоих ближних, и я тебе скажу, кто ты».
Доброго человека осуждением не унизишь; это всё равно, что плевать на небо: твои плевки будут падать на тебя самого.
Сам же ты, осуждая всех и всё, нисколько не поднимаешься нравственно: как одним дымом без огня не согреть жилища, так одними словами осуждения без собственной работы над самим собой не согреешь, не возвысишь, не улучшишь своего духовного существа.
Есть один суд и дозволенный, и спасительный. Пример его даёт нам мытарь в читанной сегодня притче: это – суд над самим собой. И чем строже и искреннее этот суд, тем лучше.
Оттого вечно назидательно это мытарево исповедание: «Боже, милостив буди мне грешному».
Оттого в дни скоро грядущего всенародного покаяния дана нам Церковью великая молитва: «Ей, Господи, Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего!». Аминь.
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
