Голос сельского священника об оживлении церковноприходской жизни
В наступившую годину испытания спасение нашей Церкви и России видят в воскрешении никогда не умиравшего церковного прихода с придачей ему разных юридических прав. Вероятно, искренно спорящие об этом уверены, что только так и может быть исправлено дело. Но далеки от подлинной жизни все такие рассуждения теоретиков и законодателей. Они не желают прислушаться к голосу архиереев, ежедневно сталкивающихся с живой и неприкрашенной жизнью. Послушали бы хоть тех самых сельских священников, о жалком положении которых, по-видимому, особенно вздыхают и скорбят радетели церковного устроения. Вот, например, что пишет мне к Пасхе один прекрасный к искренний сельский батюшка не моей – Пермской, а другой, тоже северной епархии. «Страницы “Церковных Ведомостей” и “Приходского Листка” теперь полны широковещательными предначертаниями по оживлению церковноприходской жизни, которую хотят вернуть чуть не к апостольским временам христианства. Слишком долго все спали, запустили нормальное взаимоотношение между архипастырями, пастырями и пасомыми, отчуждили их друг от друга, упорно держа между ними средостение и препону свободной и искренней деятельности в виде так называемых доброхотных приходских даяний за труды пастырства, то есть того отжившего и более всего унижавшего духовенство способа его обеспечения, которое наконец-то признано ненормальным. Ничто так не связывает духовенство в его просветительной деятельности, как этот существующий нищенский способ его содержания, эти позорные сборы и торговля с бедным мужичком из-за пятаков и гривенников, озлобляющая обе стороны. Кто сам этого не испытал, тот этого не поймет и не поверит. Давно бы положить всему этому конец. С этого бы, то есть с разграждения уст вола молотящего, и надо бы начать. В Государственной Думе горячие прения возбудила 7-я статья нового закона, или положения, о приходе, именно о праве прихожан выбирать по своему вкусу пастырей. И вот, если эта статья пройдет, тогда всему крышка. Эта новая кабала будет горше теперешней и не только не оживит прихода, но совсем похоронит его. Да, много шумят о приходе. До чего-то в конце концов допишутся и договорятся, что-то выйдет из всей этой шумихи. Мы – старики, пожалуй, уже и не доживем до того расцвета «возрожденной» церковноприходской жизни около храма, о которой так размечтались и духовные и светские оптимисты, идеалисты и утописты, к которым я, увы, не принадлежу. Нужно сказать правду, что момент для оживления выбран неудобный: хоть деревня и отрезвилась, но кто в ней сейчас остался? Старики, бабы и дети, изнывающие и озлобленные дороговизной жизни, отсутствием рабочих рук, недостатком лошадей и скота. А мы то, – соль-то земли, – в эту тяжелую годину брошены на произвол судьбы, забытые всеми, беспомощные, забитые. Ведь наше положение оказалось хуже всех сословий, ибо какое сословие, какая категория служащих осталась без пособия, без прибавок на дороговизну жизни. А у нас как раз обратное: доходность идет на убыль, а жизнь бешено дорожает. Обувь, одежда, продовольствие становятся недоступными. И приходится влачить жалкую жизнь, биться как рыба об лед, не имея возможности свести концы. Тот самый прихожанин, которого нас призывают оживить, норовит с тебя же содрать втридорога за каждую безделицу, за подводу, за дрова, а сам за труды недодаст и положенного... Какая безалаберщина! И в то же время все учреждения обременили духовенство массой лишней, чисто чиновничьей работы, все едут на бедном попе верхом, да еще помыкают: представить немедленно то-то и то-то. А о жалованье, о вознаграждении и слушать не хотят. Ну где же справедливость? Только я утешаюсь речением Спасителя: «В мире скорбни будете... но скорбь ваша в радость будет».
Это голос не нас – архиереев, которых либеральные батюшки вместе со всеми либералами привыкли обвинять только в деспотизме к ним. Это говорит сама жизненная правда. Нам же, архиереям, ежедневно приходится быть свидетелями этой правды. Попавшие за что-либо под суд клирики обычно спешат подобрать себе сочувствующих в приходе и одобрение их прилагают к делу, добиваясь оправдания своего. Но проходит короткое время, и те же одобрители жалуются на них, с грязью мешая и их сан, – и только потому, что они им в чем-либо не угодили. В таких случаях кляузники среди прихожан так рассуждают: «Мы тебя оправдали, мы тебя и сживем с прихода». К сожалению, всем хорошо известно, что в приходах всегда бывает засилье худших и крикливых мироедов, а лучшие сторонятся от мирского мятежа, зная благочестие да свое прямое дело. Эти крикуны и мироеды и будут заправлять новосозидаемым приходом.
Такое же убожество, а часто и прямое злоупотребление будут представлять из себя и те выборы духовенства, какие уже поспешили ввести в Уфимской епархии в непозволительный обход одобрения и разрешения высшей церковной власти, ибо данное нововведение касается всей церковной экономии, а потому не должно быть случайным усмотрением, с которым в дальнейшем уже всем придется считаться как с новшеством.
В епархиальном управлении постоянны следующие случаи. Построили прихожане у себя в деревне церковь и просят открыть приход с причтом. В таких случаях требуется обычно соответствующее обеспечение для причта от прихода. Считая трудным такое требование, обычно прихожане потом приходят и говорят: «Мы нашли хорошего отца диакона, который согласен к нам поступить священником и на меньших условиях». А это значит, что искательный клирик для получения сана согласен и на голодовку, а потом и будет обивать пороги у архиереев, плачась на свое бедственное положение, как это и делают многие, таким путем получившие сан на бедном приходе. Расчет прямой: архиерей сжалится и переведет. Вот при выборах духовенства такие случаи и будут еще чаще. Пронырливостью и расчетливым торгашеством добившиеся избрания хотя бы и на бедный приход тем же путем потом проберутся и на другой приход.
Но выбранный теми, по крайней мере двадцатью, прихожанками и прихожанами, что узаконены для правильности выборов в Уфимской епархии, – такой может, при всех своих достоинствах, почему-либо не понравиться не выбиравшим его. Они будут его бойкотировать, неприятности чинить, жаловаться архиерею. Что тогда делать с таким несчастным избранником-неудачником? Вот тогда и оживет опять несчастное «крестцовое духовенство» нашей древней Руси, когда благочестия куда побольше теперешнего было, а, однако, и там была такая беда. И начнется полная разруха приходов, а с ними и самой поместной Церкви нашей. В этом последнем и расчет всех еврейских борзописцев либеральных газет, так возревновавших о процветании Церкви, с которой они имеют дело разве при крещении да погребении, чего пока требует еще гражданский закон.
Не приходится уже и говорить о неосновательности и странности выборов настоятелей только по бумажным справкам, как это узаконено «благословенными» правилами для того в Уфимской епархии. Почему же прихожане лучше исполнят это, чем епископ, хоть раз видевший просителя в глаза?! Таковы простые соображения от жизни, а не от вымышления по либеральному трафарету.
