Два типа приходских священников
Беседа в домовой семинарской церкви.
Пользуюсь настоящим собранием, чтобы побеседовать с вами, питомцы семинарии. Слово мое по преимуществу к вам, оканчивающие курс учения.
Не взыщите, если буду говорить вам языком не книжным и не из книг вычитанное, а то, что сам видел или слышал.
Мы были то же, что и вы теперь, и вы теперь то же, чем были и мы, поэтому мы легко можем понять друг друга и поверить друг другу. Вероятно, у вас есть готовые планы для предстоящей вам новой жизни, как составлялись таковые и в наши времена. И ваши планы, вероятно, не у всех одинаковы, как было и у нас. Планы составлялись тогда – и теперь, вероятно, также составляются – под влиянием того склада мыслей, расположений сердца и направления воли, какие кто усвоил себе во время пребывания под кровом матери-воспитательницы. А этот образ мыслей, чувств и желаний, или нравственный характер, слагается тот или иной смотря по тому, как относится питомец к тем правилам образования и воспитания, какими желает руководить его alma mater.
Все эти правила клонятся по преимуществу к тому, чтобы приготовить воспитанников к высокому пастырскому служению, к которому они и предназначаются. Кто искренно, добросовестно исполняет эти правила, тот не может наметить для себя другой службы, кроме служения Церкви в звании пастыря. Кто проникся духом этих правил, тот не может составить иного плана жизни, кроме того, который более всего подходит к идеалу священника, начертанному в сочинениях великих святителей и учителей Церкви. А тот, кто привык нарушать уставы воспитательного заведения или относиться к советам и распоряжениям воспитателей своих неискренно, кто был не таким, каким казался, тот и вынесет с собой характер двуличия, будет и на службе лицемерить: одно говорить, другое делать, одним казаться, а другим быть по убеждению и по делам.
Итак, сообразно усвоенному в семинарии образцу мыслей, чувств и желаний питомец ее составляет и план для своей последующей жизни.
В наше время возможны были только два плана: один тот, который ближе подходит к идеалу пастырского служения; сущность его можно выразить так: «Жить не для себя, а для других; отречься от себя и, повинуясь призванию Божию, идти благодушно за Пастыреначальником Христом, взяв на себя крест нищеты и трудов, скорбей и уничижения». А другой план, по цели своей противоположный первому, можно выразить следующими словами: «Знать только себя и жить для себя, а не для других, или иначе: будем пить, есть, спать и наслаждаться».
Считаю неизлишним, а для вас небесполезным ознакомить вас с тем, как приводился и теперь приводится в исполнение тот или другой план жизни по выходе из семинарии.
Вот питомец семинарии достигает 18–20лет. В последних классах заведения он самый прилежный, самый благонравный, иногда некоторыми из товарищей нелюбимый, как Иосиф братьями, но предмет любви и надежд начальников, воспитателей и учителей. Настал последний год его учения. Он не может не думать об избрании пути, каким он должен идти, и мысленно избирает тот, к которому его готовили и к которому он готовился. Он верит, что от Господа стопы человеку исправляются (Пс.36:23), и потому молится: скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду (Пс.142:8). Благочестиво настроенный, он думает иногда: не уйти ли в какую-нибудь благоустроенную обитель? Но другой голос говорит ему, что для жизни монастырской он не приготовлен: она кажется ему страшной; думается ему, что там ему и делать будет нечего, а без дела жить скучно. И он оставляет мысль о монастыре. Не поступить ли в миссию? И это кажется ему трудным. Остается поступить на приход. Но с чего начать? Принять священнический сан? Но он так молод и неопытен, что быть священником тотчас по выходе из семинарии кажется для него делом непосильным. Что же делать? Послужи сперва в звании псаломщика, – говорит ему внутренний голос, – здесь для тебя будет много дела: ты присмотришься ко всему, познакомишься со святоотеческой и вообще духовной литературой, для чего у тебя было мало времени в семинарии, запасешься опытностью, узнаешь жизнь псаломщика, ознакомишься с причетническими обязанностями, а это для будущего служения твоего будет полезно: ты сам будешь руководить псаломщиками, а не учиться у них уставу церковному. Ты будешь обучать в церковно-приходской школе, займешься проповедничеством, для которого у тебя много свободного времени». Он внемлет этой мысли, будучи уверен, что она от Бога, и решается начать служение с низшей степени клира, – так начинал и святитель Златоуст.
Поступив на приход псаломщиком, он скоро полюбил сельскую жизнь. Он полюбил простой народ, и его полюбил этот народ и относился к нему с искренним уважением. Даже прихожане соседнего села, отчасти зараженные расколом, отзывались о нем с похвалой: «Вот из этого выйдет настоящий священник: такого бы мы с радостью приняли и ни в чем бы ему не отказывали». Да и он не прочь теперь поступить к ним священником, хотя знает, что этот приход не из богатых, что в нем и работы много. И вот он определяется в этот приход. Теперь нужно избрать спутницу жизни. Сердце и ум сказывают ему, что ему нужна такая помощница, которая была бы с ним во всем единомысленна, и что таковой он не найдет среди роскоши городской жизни, ни в среде внешнего лоска так называемого образованного общества.
И он ищет и находит себе спутницу жизни в той среде, из которой и сам вышел, которая учением и воспитанием приготовляема была в том же городе, где воспитывался и он. Небогата она имуществом, но зато не приучена к изнеженности, готова все сама делать, не гнушается черной работой, не страшится тяжелого труда и невзгоды житейской.
Последуем за нашим питомцем далее. Вот он уже священник и муж, пастырь и семьянин. Он помнит идеал священства, помнит план, давно созревший в голове его, и не оставляет мысли привести его в исполнение.
Он предначертывает для себя образ деятельности в звании священника. Помня наставление богоносного Апостола, данное пресвитерам ефесским: внимайте себе и всему стаду (Деян.20:28), он хочет исполнить его. В отношении к себе он решается вступить на путь самообразования посредством чтения книг, соответствующих его новому служению. Помня изречение Господне: кто сотворит и научит, тот великим наречется (Мф.5:19), он решает сам исполнять то, чему должен учить других, и становится строгим к самому себе. Прежде всего он обращает внимание на свое внешнее поведение, чтобы в чем-нибудь не подать соблазна немощным в вере. Зная, как соблазнительна для его прихожан небрежность в изображении на себе крестного знамения, он начинает свое исправление с этого внешнего действия молитвы, которое действительно по привычке совершалось им не истово, иногда небрежно. Он приучает себя к благоговейному совершению богослужения, требуя того же и от клириков. Он строго соблюдает устав Церкви о посте, о поклонах. Он внимательно относится даже и к своей одежде, не допуская в ней ничего такого, что мнится быть для городской юности украшением, а для селян, особенно же любителей старины, – соблазном. Тем паче он не допускает ни излишества в вине, ни сиденья за игорным столом, ни курения табака, на что предосудительно смотрят самые снисходительные миряне.
По мере приучения себя к благопристойному поведению среди общества он в то же время начинает обращать внимание на свою домашнюю – как внешнюю, так и внутреннюю, никому не ведомую духовную жизнь. В святом углу у него лежат Библия и молитвенник; из первой он ежедневно прочитывает по нескольку глав, а по второму неопустительно совершает утренние и вечерние молитвы. Пред святой иконой у него часто возжигается лампада. По временам, и даже вседневно, он читает святоотеческие творения и другие книги религиозно-нравственного содержания, как руководства к преуспеянию в духовной жизни, как средства к возрастанию внутреннего человека.
Пастырю, долженствующему вести своих пасомых к совершенству, коле придут в меру полного возраста Христова (Еф.4:13), должно прежде самому опытом изведать путь, ведущий к совершенству. Кто хочет с успехом учить других, тот должен иметь в сокровищнице души своей всегда готовый материал учения, совета и утешения. Для этого пастырю нужно самому читать много, а это возможно лишь при существовании библиотеки, которую он и начинает составлять с первого же года своей церковно-приходской службы. Заботливый о себе, он внимает и своему стаду. Он не пропускает ни одного воскресного и праздничного дня без слова назидания своей пастве. Замечая, что многие из прихожан не приходят в церковь, он посещает их и в домах, особенно в зимние вечера, ведет беседы. И прихожане очень полюбили эти вечерние беседы, чтение житий святых и других назидательных рассказов. Они теперь сами стали приглашать его к себе, даже наперебой один пред другим. Этим он положил начало внебогослужебных чтений, которые впоследствии развились, благоустроились и стали образцом для других.
Говорить ли о том, что для духовных треб он является по первому призыву прихожан во всякую пору года, во всякий час дня и ночи? Нужно ли прибавлять, что у такого священника не может быть места и тени какого-либо вымогательства?
Но у вас рождается вопрос: при таком образе жизни не придется ли этому идеальному священнику сидеть голодным? Правда, сперва, может быть, и придется потерпеть нужду. Но он и жена его легко перенесут ее, ибо они заранее в мыслях приготовились к этому. Семьи у них пока нет. У священника теперь одна семья – паства его. Он твердо верит, что Господь не оставит его ни в чем. Он убежден в истине слов Господних, и внутреннее чувство его уверительно говорит ему, что если он будет искать прежде всего Царствия Божия и правды Его, то и все нужное приложится ему (Мф.6:33). И упование его не посрамит его.
Но продолжим слово о внимании доброго пастыря к пастве своей.
Видит он, что прихожане его не знают учения веры православной и уклоняются в раскол. За родителями следуют и дети, и заботливый пастырь принимается за обучение детей. Открывает школу: сперва у себя на дому учит двух-трех детей, которых отдали ему некоторые добрые прихожане, слушатели его пастырских бесед по домам. В отсутствие его с детьми занимается жена его. Через два-три года в селе уже открыта церковно-приходская школа с десятками учащихся. Дети уже и в церкви читают и поют.
Через пять-десять лет у этого пастыря уже открыто и приходское попечительство, стараниями которого перестроен и благоукрашен храм, выстроено большое помещение для школы, где совершаются по праздникам и внебогослужебные чтения. Церковное попечительство оказывает помощь, особенно пред великими праздниками, сиротам, калекам, недужным и вообще истинно нуждающимся; чрез это оно привлекает к себе общую любовь прихожан, и особенно учредитель его – батюшка.
Не может укрыться город, стоящий на верху горы (Мф.5:14). Смиренный иерей призывается к высшему служению и не противится призванию Божию. Он перемещается волей начальства в другое, лучшее место. Со слезами провожает его горячо полюбившая паства. На новом месте, в городе, он впоследствии становится во главе пастырей, делается украшением клира церковного.
Если бы кто усомнился в том, что в наше время возможны таковые идеальные пастыри, то я указал бы вам на одного такого, который теперь, при помощи всесильной благодати Божией, стал едва ли не выше начертанного мною пред вами образца. Это – известный теперь всюду Кронштадтский пастырь.
И в нашей епархии я мог бы указать лиц, которые близко подходят к начертанному мною образцу, – да отчасти с них я и списывал сейчас нарисованный вам тип доброго пастыря.
Теперь представлю образ другого пастыря. Полагаю, что этот и вам не понравится.
Он еще в семинарии начертал для себя план будущей своей деятельности в священническом звании, план, совершенно противоположный сейчас нами представленному. Он заранее уже мечтал как можно поскорее и удобнее устроиться: во-первых, приход выбрать такой, в котором было бы дела меньше, а доходов больше; во-вторых, найти жену и денег или, вернее, денег и жену. Он заранее мечтает, как он будет жить в большом доме с меблированными комнатами, разведет сад, обзаведется прислугой, заведет знакомство с такими людьми, с которыми нескучно было бы проводить время и в которых он мог бы иметь для себя поддержку в случае жалоб на него прихожан. Чтобы прогонять скуку сельской жизни, он будет убивать время чтением модных журналов и газет, вроде покойных «Отечественных записок», «Голоса» и т. п.
С таким предначертанным планом поступает этот юноша в приход, который он выбрал по своему вкусу: там действительно дела мало, а доходов много, ибо прихожане, пропитанные духом раскола, чуждаются церкви, платят причту не за исправление треб, а за не исправление таковых. Но молодому иерею сразу понадобилось денег много, ибо явилось много капризов и запросов жены и собственных прихотей, притом таких, которые предосудительны и в недуховном лице. Начинаются притеснения прихожан, а со стороны последних – ропот. Новый священник скоро оттолкнул от себя и отторгнул от церкви и тех немногих, которые дотоле бывали в храме. Они с первого раза заметили много недостатков в модном иерее: ни перекреститься, ни поклониться как следует и когда следует он не умеет; служит так, что ничего не разберешь у него; во всем видна небрежность, в храме – запущенность, в алтаре – неряшливость. Соблазнительны для них и модный покрой его одежды, и присутствие на нем таких уборов, которые для них кажутся и соблазнительными, и к лицу его не подходящими. Слышно стало, что в поповском доме и посты не соблюдаются и такие обычаи водятся, каких не подобает быть у духовного лица. Овцы отворачиваются от пастыря и бегут от него, он – за ними, но не для того, чтобы возвратить их голосом любви, а чтобы иметь с них прибыток. Невоздержная и соблазнительная жизнь его делается известной кому следует; идут замечания, выговоры и штрафы. Привыкший еще в семинарии лицемерить пред начальством, он и здесь усиливается скрыть свое неблагоповедение, но нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк.4:22; Лк.8:17). Покинутый всеми, он предается суду за многие проступки против должности и заключается в монастырь. Но и это наказание не исправляет его, ибо он стал рабом своих страстей. Одно преступление влечет за собой другое. Он судится строгим судом, низводится на низшую степень клира и посылается под строгий надзор. Бывают из среды сих и такие, которые, будучи не в силах бороться с несчастной страстью, влачат последние дни свои с нищенской сумой. Печальное зрелище! Начавший непомерным самомнением кончил жалким унижением. А товарищ его, над благочестием и высоким идеалом которого он смеялся, начав служение свое в смиренном звании бедного клирика, восходил от чести к чести, от убожества к довольству и даже изобилию и кончил дни свои взысканный Богом и благословляемый людьми.
Скажет ли кто: теперь нам дверь отворена – по выходе из семинарии можно избирать каждому любой образ жизни. Поэтому зачем идти в духовное звание тому, в ком нет к тому расположения? Лучше не быть священником, чем, став таковым, позорить этот досточтимый сан недостойным его образом жизни, руководясь таковым суждением, многие избирают себе другие жизненные пути, кроме прямого, ведущего на служение Церкви. Что сказать об этом? Правда, дана свобода питомцам по выходе из семинарии избирать для себя любой образ жизни, но с них не снят нравственный долг благодарности к Церкви и служения нуждам ее в воздаяние за воспитание, какое они получили в семинарии на средства и под покровом Церкви. Если дверь отворена идти из семинарии в любую сторону, то это допущено для того, чтобы на служение Церкви, как на служение Богу, юноши поступали по свободному выбору, а не по принуждению и дабы таковое служение их, как нравственно свободное, достойно было того великого воздаяния, какое обетовано верным служителям Домовладыки Христа. Тем не менее выход в другое звание допускается как нежелательное исключение из общего правила, как меньшее зло, во избежание большего. Задача семинарии (как намерение Церкви) выражена в ее уставе так: «Духовные семинарии суть учебно-воспитательные заведения для приготовления юношества в служение Православной Церкви». Следовательно, поступление воспитанников семинарии не на служение Церкви есть уклонение от цели, явление ненормальное.
«Что же делать, когда нет расположения к духовному званию?» – спросит иной из вас. А кто в этом виноват? Не сам ли ты, юноша, не восхотевший воспитать в себе это доброе расположение? Не оттого ли это произошло, что ты если не всегда, то в последние годы семинарской жизни поступал неискренно пред своей воспитательницей? Питая и поддерживая в себе не те мысли, чувства и желания, какие внушала тебе alma mater, ты лицемерил пред ней внутренно. Показывая себя пред начальниками и воспитателями не таким, каким ты был действительно, ты лицемерил пред воспитательницей и внешним своим поведением. Желая казаться благонравным, точным исполнителем правил благоповедения, но не будучи таковым, ты вводил мать свою в ошибку в мнении относительно своей благонадежности: иначе, зная твою непригодность для намеченной цели, она поспешила бы избавиться от тебя, чтобы на твое место принять другого.
Итак, пусть всякий идет туда, куда влечет его сердце; но кто уклонится от служения Церкви, пусть помнит, что он в нравственном долгу перед Церковью и должен постараться уплатить его глубокой преданностью Святой Церкви, строгим исполнением ее уставов, защитой ее чести против порицающих ее, охранением ее интересов от посягающих на них. А на тех, кто восхощет оправдать надежды воспитавшего его заведения, да пребудет благословение Церкви, да дарует им Господь достойно восприять благодать священства, возгреть и умножить сию благодать рано или поздно, более или менее уподоблением тем светильникам Церкви, которые озаряют каждый паству свою лучами доброт своих, а наипаче тому, память которого изначала чтится в этой семинарии.
