Два крыла молитвы. Поучение пред началом молебна, совершенного в зале Томской городской Думы, о даровании здравия благочестивейшему государю императору Александру Александровичу по случаю получаемых извещений о продолжении его болезни, 1894 г.
Нет сомнения, что почтенное собрание представителей городского общества, намереваясь совершить молитву при посредстве служителей Церкви, руководилось в данном случае не одною мыслью открыто выразить свои верноподданнические чувства, но и желанием сделать самую молитву богоприятною, чтобы благим плодом ее было дарование здравия благочестивейшему государю императору нашему, на одре болезни лежащему.
Долг пастырский побуждает нас сказать несколько разъяснительных слов по поводу предстоящего священнодействия молитвы.
Как сделать молитву богоприятною, восходящею на небо и низводящею оттуда благодатную росу милости Божией?
Поучению святых отцов, нужно для сего дать молитве крылья. Крыльями же они называют, с одной стороны, покаяние, с другой – милостыню.
Быть может, кто-либо подумает, что под словом «покаяние» разумеется та исповедь во грехах, которая совершается во время говения. Нет. Такая исповедь, не всегда соединяемая с сердечным сокрушением, а исполняемая как обычная обязанность, остается нередко бесплодною на последующую жизнь исповедавшегося. Здесь разумеется то покаяние, которое принесли ниневитяне, когда все они объявили пост, оделись во вретища от большого до малого и когда каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих, чтобы отвратить от себя гнев Божий (Иона.3:5–8). Или то покаяние, которое принес Закхей, обещавший раздать половину имения своего нищим и воздать вчетверо тем, кого чем обидел (Лк.19:8).
Это покаяние состоит в искреннем сознании своих грехов, в осуждении себя и в решимости исправиться.
Не спросит ли кто-либо: в чем же нам каяться? Какие у нас особенно важные грехи, чтобы нам сознать их и исправиться? Есть грехи личные, от которых не свободен никто из нас. Таков, например, грех не вполне добросовестного исполнения лежащих на нас обязанностей.
Но есть грехи общие, в которых виновны наши нравы, наша общественная жизнь и которые увлекают многих: одних – добровольно, а других – невольно. За общественные грехи бывают и общественные бедствия.
Какие же это грехи? – Будем сами на себя говорить Богу, сами себя осуждать, себя бичевать, чтобы не быть осужденными и наказанными от Бога.
Первый грех современного нашего общества есть дух неверия, разрыв союза с Церковью, отчуждение от Церкви, пренебрежение к ее уставам.
Куда девалось у нас благочестие наших предков: их усердие к созиданию и украшению храмов, их неуклонное хождение в церковь, раннее вставание к утрени, неопустительное присутствие на литургии? Где строгое исполнение уставов Церкви, достодолжное послушание пастырям ее? Куда девались в наше время строгие ревнители постов, так ненарушимо соблюдавшихся нашими предками? Где упражнение в чтении душеспасительных книг, четьих-миней, прологов, патериков и т. п.?
Наше общество так отвыкло от всего этого, что некоторым кажется странным и слышать о таких благочестивых занятиях наших предков, и думается им, что то время уже миновало невозвратно.
Посмотрим на наши храмы: как мало их и какая скудость в украшении их! Обратим внимание и на то, что почти все существующие в нашем городе храмы выстроены и украшены нашими предками. А мы, будучи едва ли не вдесятеро их многочисленнее и богаче, не можем собраться устроить и одной церкви, в которой так нуждается наш город. Вот прошло почти целое полстолетие, как начат был постройкой наш соборный храм, – и доселе еще не окончен. А сколько за это время было разногласий и пререканий, свидетельствующих об отсутствии между нами духовного единения и нашего расположения к святому делу!
Немного у нас храмов, но и те бывают пусты во время вечернего и утреннего богослужения, тогда как театр, цирк и другие места общественных развлечений в то же время неопустительно посещаются целыми сотнями любителей их.
А знаете ли, сколько у нас исполняющих долг говения? Из десяти – один, из сотни – десять! А о постах и говорить нечего: ныне стыдится не тот, кто нарушает посты, а тот, кто соблюдает их.
Итак, искреннее покаяние, с желанием исправить себя, делая молитву богоприятною, служит для нее как бы одним крылом.
Вспомним, сколько бед и скорбей пронеслось над отечеством нашим за последние годы, и размыслим, не дает ли нам Господь чрез сие уразуметь спасение наше (Лк.1:77), указывая на наши уклонения от повелений Его и ожидая возвращения нашего на путь правды? Так, мы видели скудость хлеба и соединенные с нею бедствия. Не потому ли сие допущено было, что мы забыли Бога Благодетеля и бедных братий наших и, не зная, куда употребить богатство и избытки наши, тратили их одни на вино и грубый разгул, другие – на предметы роскоши, на увеселения и т. п.? В благодарность за доставленное удовольствие разве не был награжден у нас несколькими тысячами мальчик-музыкант, посетивший наш город, тогда как эти тысячи чрезвычайно нужны были для наших вдов, сирот, больных и престарелых, попечительства о которых собирают средства свои большею частью от таких бедняков, которые несут свои последние трудовые копейки в храм Божий и там делят их, отдавая одну часть в дар Богу, другую – в помощь подобным себе беднякам. Еще пример. Когда говорят нам о Доме трудолюбия, где призреваются десятки безродных сирот, оставшихся от умерших родителей, наших сограждан, требующих каждый день хлеба и ухода, а жилище их – средств для достройки, разве у нас не измышляются десятки причин, чтобы отказать в помощи даже в таком размере, который равнялся бы одной сотой части нашего годового содержания или одному проценту выгодной торговой или промышленной операции? Нужно ли, наконец, упоминать о всех тех случаях, когда у нас на один обед тратится такая сумма, которой вполне достаточно было бы на годовое содержание целой семьи, когда у нас делаются дружные и обильные приношения в пользу актеров, актрис и т. п., но сжимаются сердца и руки для помощи бедным и несчастным?! Так, оказывается, мы живем, за редкими, конечно, исключениями, и действуем по требованию нашего себялюбивого чувства, а не во имя христианской любви к ближнему.
Вот второй недуг нашей общественной жизни: имя его – расточительность для себя и скупость для других. Понятно, чем он может быть уврачеван. Врачевство его – милосердие и милостыня, какие мы восхотели бы проявить в настоящие дни отечественной скорби и которые были бы вторым крылом для молитвы, чтобы сделать ее способною вознестись к престолу Того, к Которому обращаемся мы за благодатною помощью благочестивейшему государю императору нашему, да воздвигнет Он его с одра болезни на радость воздыхающей и молящейся о нем России.
