Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Зависть
Идеже. зависть и рвение, тамо нестроение и всяка зла вещь. Иак.3:16.
Зависть есть скорбь и терзание души, когда видит другого счастье. Она имеет лицо иногда бледное, иногда синее, сухое, глаза искривленные, а иногда кровавые и стремительные, брови нахмуренные, лоб напряженный, губы дрожащие и бескровные, язык прерывающийся, и задыхающийся глас. Столько-то трудно, чтоб внутреннее беззаконие не обнаружить на лице.
Так устроил Творец естества, что невозможно, дабы злобного человека внутренний яд не разливался по ланитам его. И так сия страсть уже сама себе наносит казнь прежде осуждения вечного, и cия казнь есть самая справедливейшая.
Но когда страсть зависти есть столь мучительна и страшна, то что же завистливого человека заставляет добровольно подвергать себя толикому мучению? Счастье другого? Изрядно! Но какое счастье, вопрошаю я: мнимое или истинное? Ежели мнимое, то оно наружное, временное, скоропреходящее: мнимое счастье есть в самой вещи несчастие. Роскошествует кто; великолепные строит домы; блистает одеждами; устрояет богатые столы; выездами своими всех на себя обращает взоры; заставляет всех себя бояться, и наружно повергаться пред ним, а внутренно проклинать; все сие почитается, по простонародному мнению, счастьем: но ежели при всем том таковый счастливец не имеет честности в душе, непорочности в сердце, достоинства в самом себе, а по тому ни спокойствия в совести, ни защиты c небеси: таковое счастье есть мнимое, наружное, скоропреходящее, да еще с ужасным падением.
Так почему же таковому завидовать? Он более сожаления, нежели зависти достоин.
Ты страждешь; но и другие все, хотя под другими видами, но того же участны. Ты жалуешься, что едва достает тебе хлеба к насущному пропитанию; однако оный вкушаеши со сладостью и во здравии, а те кои содержанием преизбыточествуют, или от ослабления сил, или от, печалей оного вкушать не могут. Ты окаяваешь себя, что одна голая земля есть твое ложе; однако крепко и спокойно на ней опочиваешь, а другие, имея постели златотканные, но от забот и разных размышлений глаз своих сомкнуть не могут, и на бессонницу жалуются. Ты, петь шествуя, изнемогаешь и воздыхаешь, но отдохнув паки помалу путь свой безбедно продолжавши; а вознесенные на колесницах страждут от болезни ног, и гордую колесницу стремительные кони, опровергнув часто и самого всадника сокрушают.
Всех жребий есть равен, хотя и неравным кажется. По-видимому, одни пред другими преимуществуют, но в сем сходны все, что разного рода разные трудности и печаленые обстоятельства сносить одолжены. Ты завидуешь другого блистанию, а он твоей тишине. Ты его возвышению, а он твоей безопасности. Ты его довольствию, а он твоему здравию. В самой же вещи один другому завидовать не должен. Все свой жребий, все крест свой должны влечь в терпении и молчании. Ибо когда все равно отягощены, то почто тебе единому малодушествовать?
Посмотрим же мы с тобою теперь и на то, можно ли завидовать истинному какого-нибудь человека счастью? Истинное счастье есть внутреннее, твердое, постоянное, вечное. Когда кто добродетелен, искренен, и доброжелателен ко всем, благодетелен и щедр, в делах своих честен и непорочен; дом содержит в порядке, с женою живет в любви, детей воспитывает в страхе Божии, и истинном просвещении, а потому Бог его всем благословляет. В доме нет у него скудости, а изливается всякое изобилие; от добрых людей почитаем и любим; все к нему имеют прибежище, и все его любя обожают. Таковое счастье есть истинное и вечное. Ибо оно и самою смертью не пресекается; а только по смерти становится совершеннейшим, и никакой вовеки опасности не подверженным.
Так возможно ли и таковому счастью завидовать? Ежели зависть твоя только состоит в ревности, чтоб захотеть и тебе таковым же стать; таковое ревнование я не хулю. Оно есть похвалено, но оно не есть зависть. Зависть мучится и терзается, видя в другом таковое счастье.
Сия из ада изшедшая страсть находит иногда для себя утшение. Но в чем? В повреждении, или в разрушении счастья другого. Зависть в препровождении всегдашнем водить за собою клевету и злословие. Сими смертоносными средствами удается ей иногда повредить честного человека доброе имя. Она умеет солгать; умеет добрым делам худые дать виды, злобно перетолковывая, что аки бы то или не так было, как оно есть, или, что будто бы худое какое под тем кроется намерение, или, что оно то делает для какой-нибудь своей сокровенной пользы, а не от доброжелательства к другим; и что притом он, завистник, cиe говорит аки бы не от зависти, но от доброго сердца, предохраняя других пользу, и предостерегая их от вреда. Таковая зависть хитрость иногда в слабых душах свое находит действие. Поверят тому; на доброго человека возымеют худое мнение и презрение: а чрез то и повергается он иногда невинному гонению и несчастью. Каковых несчастных примеров множество всяк из вас, думаю, многократно видел или слышал с горестью.
Что же при сем делать надобно человеку добродетельному? Крепко в душе себя уверище, что счастье прямое состоит в непорочности сердечной и добродетели, а не в наружных каковых-либо выгодах и удовольствиях, ибо все cиe есть обманчиво. Зависть может лишить кого-нибудь неповинно наружных, миpских и телесных выгод; a cиe в самом себе есть невелико. Но честности, добродетели, непорочности, ни зависть, ни ад, ни враг рода человеческого лишите добродетельного человека не в силах. A cиe то и есть, что составление истинное человеческое счастье: и сия-то есть оная благая часть, яже не отымется никем и никогда: ибо она в руце Божией.
