Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Тягость бремени Христова
Иго бо мое благо, и бремя мое легко есть. Мф.11:30.
Все избранники Божии как единым Духом Божиим водятся, так точное между собою имеют единомудрие, ибо Павел тоже говорит: благодарю Бога моего Иисусе Христом Господем нашим. А за что? За то, что, свободивши от греха, поработило, то есть рабом сделал и правде и Богу. Да для чего же бы Христово Господство такого желания и радости было достойно, когда находящемуся и под Христовым властительством надобно бремя нести и иго поднимать? О слушатели! Но какое бремя и какое иго! Иго бо Христово благо, то есть любезно, и бремя легко есть. Такое иго не обременяет, такое бремя не отягчает. Если бы, например, нам на руки дали носить царское дитя, то нас такое бремя отягчило ли бы? Наскучило ли бы? Не сделались ли бы мы и сами легчае? И такое иго целуя, не скакали ли бы внутренно от радости? Ей! Точной пример, слушатели, к тому, как-то бремя Христово отягчает, и как-то легки те и радостны, которые такое на свои плечи взяли. И на таковых-то людях несть закона. Как не быть и для них закону? Но они такой закон между игранием исполняют, они такое бремя хотя несут, только оно им почти и нечувствительно, и ото того-то в такое приходят совершенство, что будто бы на таковых нет закона. На тех только закон, которые насилу и тогда принимаются за добро, когда закон им грозит геенским огнем, а которые охотно свои плечи под Христово подносят бремя, на таковых нет закона.
Но и во всегдашнем-де быть подвиг, боязни и осторожности есть отяготительно и мучительно. Подлинно так, если бы тот подвиг ничего в себе не заключал усладительного и утешительного; но подвиг добродетели само собою есть благ и сладок. Он самым своим нас упражнением, и, коли можно так сказать, изнурением укрепляет состав наш, предупреждает болезненные следствия, и наполняет дух спокойствием, которое более облегчает добродетельного подвижника, нежели отягощает труд в нем предприемлемый. Для чего мы же величайшие труды, для корысти подъемлемые, не считаем тягостными, только бы верно корысть до наших рук доходила?
Не можем мы сказать, что назначено нам великое упражнение, но не дано ни довольных сил, ни способных орудий, ни сразмерной награды.
Видали ли вы послушного и почтительного к отцу сына, которой и то делает, что отец его еще имеет приказать? Так и святые мужи, которые хотят о лучше тысячу раз умереть, нежели однажды Бога прогневать.
Определен малому подвигу твоему славный конец, и временным трудам бесконечная награда.
Могут ли теперь опочившие в недрах Божиих сожалеть о тех трудах и подвигах, кои они сносили на земли? Чувствуя, неизреченное удовольствие благ, нами уповаемых, но непостигаемых, без сомнения со Апостолом признают, что все их бывшие страдания суть ничто противу той награды, которою почтены они от щедроты Божией; и для таковой награды тысящу крат более тех страданий снести не отреклися бы.
О слушатели! Да что и нам мешает сон откинуть, протрезвится, руки на небо с мольбою вознести, просити небес о прощении, просить, чтоб дана, была благодать, которая бы нас, от одра поднявши, куда бы хотела, туда повела, мы ради за нею идти? А известно, что поведет нас на путь истинный, наставит нас о на землю праву; и тем мужам Богомудренным подражая, охотно взять иго Христово и бремя Его, Или у нас не тот же Бог, или не тая благость? Или Бог наш руку свою сократит, или щедрый Отец отеческие свои утробы затворит? Нет, приходящего ко Мне не изжену вон, говорит Он. Не хощу смерти грешника; приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии. А и к чему другому отворяет нам двери святого поста? Не в знак ли того, что Он нас еще не покинул, не отверг, что дает время и место покаянию, зовет, движет, привлекает, принимает, не помнит наших, бесчинств, блудов, бешенств, скверн, грехов, обид, клевет, леностей; оставляет, прощает, милует, в первую милость принимает дар Духа Святого на наших полагает сердцах? Да вступим убо, братие, в сей святый пост так, как прилично хотящим милость получить. О Боже наш! Управи намерение наше и подвиг благопеспешно соверши!
