Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Ревность по закону
Добро, еже ревновати всегда в добром. Гал.4:18.
Ревность есть горячее духа нашего стремление к защищению славы Божия, относительно до закона. Мы в сем разуме берем сие слово, ибо многие могут быть, его означения.
Взяв ревность в таком разуме, не видно, чтоб в ней что-нибудь было непохвальное. Ибо гореть духом чтоб слава Божия во всех концах вселенной была проповедуема, чтоб все люди святым к Богу и почтению Его руководством были просвещены, во рассуждении сего гореть духом, то есть, изыскивать к тому справедливые и человеколюбивые способы, есть дело всякой похвалы достойное. Ибо сим доказывается любовь к Богу, ко ближнему, любовь к истине, которую мы не скрываем под спудом, но поставляем на свещнике, да светит всем, и да руководствует всех. И для того святый Павел учит: добро, еже ревновати всегда, однако при том прибавляет, в добром.
Но сие есть несчастие человеческого рода, что часто и в самые святые действия вкрадывается злоупотребление и добродетель в порок обращает. Сие бывает, когда человек выходит из своих пределов и, не управляя себя разумом, страсти следует. Ревность по Бозе чем больше в себе имеет жару и горячего стремления, тем больше требует осторожности и умеренности, чтоб сей священный огнь не обратился в пожар, все истребляющий без разбору. А сие необходимо выйдет, если, вместо защищения славы Бoжия, будет действовать мщение, вместо усердия к пользе истины вмешается корысть собственная, если вместо любви ко ближнему, будет всем располагать страсть самолюбия.
Какие же из таковой ложной ревности могут произойти следствия, ежели не худые и вредные?
В предохранение от сего, нужно знать свойства ревности, при каких случаях, и каковым образом оную употреблять надлежит.
Когда бы кто нагло другого обижал, притеснял бы немощного и осуждал бы неповинного, когда бы кто истину веры не только пренебрегал, но еще бы оную и презирал с посмеянием, когда бы кто бесчинствовал, и тем бы не только не стыдился, но еще бы и хвалился, акибы делал он что похвальное, в таких и подобных случаях ревность человека добродетельного не может и не должна молчать, и взирать на все то, как бы очами закрытыми, но действовать всею силою своею. Надобно тогда облещися духом и силою Илииною, приити ко таковым наглым бесчинникам и свободно сказать: noчтo вы превращаете Израиля? Почто столь окамененно сердце ваше, что вас не трогают слезы неповинных, кровию страждущих со услаждением питаетесь? Почто позабыли вы, что для того на свете произведены, дабы друг друга тяготы носить, и том споспешествовать общему блаженству? Почто вы кротчайшее человечество превращаете в зверство свирепое? Почто вы полагаете претыкание и соблазн братии немощной? Почто вы превращаете Израиля? Почто и собственную счастия своего храмину разрушаете? Ибо восстающий противу других, всех возбудит противу себя. Таковым образом должно не молчать, но возносить с Пророком яко трубу глас свой.
Могут ли настоящие нынешних хpистиан времена хвалиться сею ревностью, исключая некоторых нелестных израильтян, их о же имена в книгах животных? Ибо и во дни Илиины не все преклонили колена пред Ваалом. Исключая таковых, со сожалением и слезами усматриваем, что в некоторых ослабевает сия ревность Христианская. Слушают разговоров, соблазна исполненных, читают сочинения, развратом, а иногда хулением на веру дышущие, и не только при сем не возгараются священным ревности огнем, но и со удовольствием то приемлют, ни мало не изобличая вредные лжи, ни мало таковых общения не отвращаясь, но в общем бедствии почитая, что аки бы сие ничего не значило, или до них ни мало не принадлежит.
Как, Христианин! Сие до тебя не принадлежее ни мало, когда у тебя отъемлет кто имение, или пред другими поносит тебя татем и изменником? Не только ты за сие всею возможностью вооружаешься, но иногда и смертью или врага своего, или собственною стараешься отмстить. Но когда отъемлется от тебя лучшее всех в свете сокровище, вера и спасение, и тебя во глаза порицают, что ты обожаешь ложь, что ты слепый заблуждения последователь, что тщетна твоя простирающаяся до вечности надежда, и ты при всем том можешь мыслить или говорить, что сие до тебя не принадлежит ни мало? Где же, не говорю уже ревность, где по крайней мере в других случаях выхваляемое честолюбие? Ежели где, не здесь ли оно имеет должно свое место и силу?
Как? что я держу за самое священное, за самое Божественное, за самое утешительное, то, когда порицают, что акибы было сущая ложь, заблуждение, cyeвеpиe, не должно меня воспламенить, чтоб заградить таковые дерзновенные уста, постыдит наглость, и сохранить честь веры моея? Видно, видно, что сие происходит или от малого о вере своей понятия, или от неимения к ней душевной привязанности, или от развратности нравов, когда вера не столь бывает утешением, сколько тягостно, что она или обличает пороки, или мешает в вольном их действии.
Откуда может произойти оное некоторых вольных голов мудрование, что как бы кто ни верил, только бы жил хорошо? Но такая развратная мысль не только опровергает внутреннее о истине закона уверение, не только вводит ужасную во вере смесь, но и не может доставить того, дабы человек мог жить хорошо.
