Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Любовь ко Отцу небесному
Возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею Душею, твоего, и всею мыслью твоею. Мф.22:37.
Отец или мать чадо свое и тогда не престают любить, когда тот сын за свое непотребство отеческой любви казался бы быть и недостоин. Иной к богатству так пристрастился любовью, что и на постели ему снится сребро и злато. Другой честьми и высокими титлами столько пленен, что всякое другое удовольствие на оные променивает. Иной плотскими сладострастиями ослеплен даже до того, что в них верховное блаженство поставляет. И хотя такие роды любви более вредят нежели пользуют, однако то праведно, что и они не знают измены, а гораздо бы было лучше, если бы знали измену. Но есть любовь, которая не знает, да и не должна знать измены. Какая же она? Любовь к Богу. Сей чистейший огнь, когда единожды объимет и воспламенит душу человека, то не престанет умножать в ней силу свою, потребляя всякое в ней греховное тление, и такой человек может сказать: разжегл мя еси, якоже разжигается сребро. Для того, что он станет по чистоте душевной подобен сребру, по красоте подобен злату, по цене равен со всяким драгим камнем. Но сего не довольно. Любовь сия превращает, так сказать, душу человека в существо свое, и как Бог есть весь любы, так и человек по мере своей тем же становится.
Нет ничего, чтоб более сердце наше любовью к Богу привязывало, как то, что Его правосудие всегда растворено есть милосердием. Его раны нам исцление приносят. Да cиe исцеление и благоволил Он положить в том же самом вещей союзе, из которого выводит для нас наказание.
Однако тягости самой по себе ни в чем и нигде нет, а бывает то, как мы к чему расположены. Ежели кто любит безмерно, ежели кто к чему весьма пристрастен, не чувствует он тягости, хотя бы великие к получению того труды употреблял. Иаков для получения двух жен, работал четырнадцать лет, претерпевая и хлад зимою, и жар летом, как сам говорит, но все те годы показалися ему несколькими днями. Для чего? Понеже зело возлюби их душа его. Что страшнее, как смерть? Но кои чрезмерно пристрастны к славе, те охотно бросаются в самые отверстные смерти челюсти. И ты возлюби только Бога, или паче истинною любовью возлюби тебя самого, и все будет удобно и легко.
Ежели в тебе сего совершенства не достает, чтоб Бога возлюбить по единой чистой к Нему любви; так хотя возлюби пользу свою. Когда не можешь быть сыном; так будь хотя наемником, только в дому отца твоего, а не на стране далекой.
О, когда бы любовь нашу к Богу ничто не могло отвратить! Мы исправны ли в сем, или нет, то есть, царствует ли в наших сердцах Бог чрез любовь, или нет, то всяк свою совесть да испытает. Любви Божия, в наших сердцах гнездящиеся, знак есть дивное внутри спокойство, пресладкий мир, жаркое играние с нечувствительным течением слез, и с легким улыбанием, а напротив, в ком нет любви Божия, то знак есть, дух как бы расслабленный, сердце как бы каменное, охоты к добру ни мало, богомыслия никогда, спокойства внутреннего ничего. Кто первые в себе чувствует движения, то блажен тот атакой и на земли небесного несколько блаженства наслаждается, а которой во вторую попал недвижимость, то окаянен тот.
Но чтоб обрести нам истинное блаженство, то ничего иного не хощет Бог, как только того, чтоб все люди были как бы един дом, как бы от единого отца произшедшие дети, чтоб Ему служили от любви, от любви же такие, которые все свое сердце, и всю свою душу на то предает, а вместе бы и ближних, наших, братию нашу, любили так, как себя. А любить Бога от всего сердца есть ни единую вещь паче Его не предпочитать, ни во что так не предаваться, чтобы в нашем сердце сотеснило Бога. Иначе ежели мы и временных вещей любовью уловляемся, и Бога вместе любить возможно быть думаем, то мы безумно хочем, чтобы Божия любовь на половине с нашими прихотями стояла, и противная в одном месте удержать надемся.
