Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Гордость
Г
осподь гордым противится, смиренными же дает благодать. Иак.4:6.
Не можно, бы, кажется, поверить, чтоб человек, будучи земля и пепел, вздумал когда гордиться, человек слабый, недостаткам всяким подверженный, а к тому же, ежели его дела рассуждать, и суду Божию повинный, начал превозноситься, да еще пред Самым Богом, пред Которым и вес мир есть капля, падшая из океана. Однако сие бедное животное надымается, возвышается выше кедров Ливанских: сия пылинка высоко о себе мечтает, презирает других, да еще и братию свою.
Подлинно украсил Бог человека в создании; превосходнейшими дарованиями, и умалил его малым чим от Ангел. Но оные человек по большой части потерял; гордость его обнажила. Человек, в чecmu сын, не разуме, приложися скотом несмысленным. А хотя бы и подлинно оные Богом дарованные совершенства все и до ныне в целости находились в человеке: однако они не надымать нас должны, но побуждать больше благодарить Богу, и больше смирять себя, что мы, не заслужив ничего, не имеем все; а в знак сей благодарности те дарования употреблять в пользу других. Но как сию Богосозданную красоту гордость разоряет; так напротив падшую паки восставляет смирение. Какое же между ими есть различие?
Гордости отец есть диавол; но смирения родитель есть Бог. Гордость не унижает себя, усматривая свои недостатки, или паче не усматривает своих недостатков, и хвалится тем, чего не имеет; но смирение не превозносится и тем, что имеет. Оно подобно плодоносному древу, которое чем более отягощается плодами, тем более к земли приклоняется. Гордость все себе и своим заслугам приписывает; она не думает чему-нибудь быть такому, которое превосходило бы силы ее. Но смирение все отдает Богу, знает оно, что как всякое добро из сего Источника проистекает, так в Негоже чрез признание наше и возвращатеся должно. – Гордость думает постигнуть все, и тайны Божия, и возносится выше разума Христова: но смирение пленяет ум свой в слушание веры, оно утверждается на священном якоре, яко не возможно солгати Богу. Гордость наказующую руку Божию нетерпеливо сносить, но с роптанием; а смирение с радостью приемлет наказание Божие. Гордость других презирает, и по разуму своему и по делам своим подобного себе не находит; но смирение со всеми своими дарованиями ниже других себя ставить. Гордость к немощам человеческим не снисходительна; она других поступки все ругательно пересуждает: но смирение снисходительно, и немощами других наипаче как собственными своими движется. Гордость бывает подзорчива: ей все других дела, слова и намерения нечто предзнаменует; она на все делает примечание, из всего выводят все. Но смирение есть просто и не хитростно: оно на все младенческим взирает оком, и все голубиным принимает сердцем. Гордость бывает разборчива: это не так, другое не кстати, честь не честь, должность не должность, награждение не награждение; но смирение все за благо приемлет; смирение всему послушно. Гордости неприступна Божия благодать; а от смирения неотступна. Гордость всегда несчастлива; а смирение всегда благополучно и безопасно. Гордость всякому неприятна и мерзостна; а смирение нет ничего приятнее и увеселительнее.
Истинное смирение есть когда не высокомудрствуем мы ни о себе, ни о делах своих. Должны всегда памятовать, что мы человеки. Если точно понимаем мы, что есть человек, не унизим своего достоинства, но и не присвоим себе излишнего. Что созданы мы по образу Божию, сие заставить нас хранить благородство нашей природы, и не унижать себя до состояния животных бессловесных: но что мы слеплены из брения, из грязи, сие должно остановить наше высокомерие. Что дальновиднейшее паче всех тварей можем иметь понятие и просвещение, сие должно нас возбудить к предприятиям великим: но видя и самых просвещенных, в различные заблуждения впадающих, и иногда паче невежд погрешающих, сие должно положить границы нашей высокопарности. Что мы удостоиваемся быть под особливым Вышнего покровительством, сие должно заставить нас возлетать к небесам, и с свободностью приступать к престолу Благодати: но, воображая множество грехов своих и пороков, одолжаемся работати Господеви со страхом, и с трепетом совершать подвиг спасения.
Если сии праведные преступим границы; видимая опасность настоит, чтоб мы, мечтая о себе излишно, не лишились и того, что нам естественно принадлежит.
