Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Фарисейство
Горе вам книжницы и фарисее лицемеры, яко одесятствуете мятву, копр и кимин, и оставляете вящщая закона: суд, милость и веpy! Мф.23:23.
Лицемерный нрав человечеству досаден, Богу противен, Христианству непристоен. Вы знаете, что Евангелие хочет, дабы Христиане были простосердечны так, как голуби, чтоб злобою были младенцы, чтоб любили и ненавистников своих, добро творили бы и врагам своим, чтоб за обиды свои так чистосердечно прощали, как бы желали самим себе прощенным быть от Бога.
Тот напрасно льстит себя, чтоб услышан был от Бога, которой думает обмануть испытующего сердца и утробы. Тем языком, которым ближнего своего смертоносно уязвляем, хвалить Бога, есть бесстыдно поносить Его. Языком, пишет святой Иаков, благословляем Бога и Отца и тем клянем человеки, бывшие по подобию Божию; от тех же уст исходит благословение и клятва. Не подобает, продолжает речь свою Апостол, сим тако быти, егда источник от единого устия источает гладкое и горькое.
Но о время, в которое вера изнемогла, надежда увяла, любовь иссякла! О нравы, которых развращение примерное, слабость крайняя, свободность преширокая! Несть разумеваяй, и несть взыскаяй Бога: вси уклонишася вкупе, непотребни быша; несть творяй благое, несть даже до единого, с плачем описывает Давида, с жалобою повторяет Павел; а я с сожалением на мои привожу времена. Когда в таком почтении были суеверства, как не ныне? Когда столько умножилось расколов, когда более сребролюбию служили, когда более позабывали Бога, когда так по своим ходили похотям, как не в теперешнем веку? Боже мой! Да не возглаголют уста моя дел человеческих! Кто ныне по гордости не фарисей? Кто по мытарству, а не по покаянию, не мытарь? Правда, все исповедают Бога, да устнами, а не сердцем, языком, а не умом, речью, а не житием, наружностью, а внутренность другим чем занята. И так их уста, уста Иудины; сердце, же сердце вражеское. Не так-то Давид, который Бога называл Богом сердца своего. Боже сердца моего, то есть, Боже! Которому у меня сердце готово в престол, и часть моя, Боже во век! Кланяются, да как? Духом ли? Так, как Ирод хотел поклониться Христу: шедше, возвестите ми яко да и аз, шед, поклонюся ему. То ли молитва? То ли с Богом разговор, ежели я многословлю только устами, как бы бездушное тело и как бы на несколько часов заведенной язык? Мы, когда молимся, то сколько пред собою разложим книг, сколько поговорим речей, да еще так, что других уши заглушаем? Сколько пустых изгибов, сколько наружных всхлипов, сколько суеверных воздыханий, сколько проворных поклонов? А то не знаем, что ежели кто сердечно молится Богу, то не можно тому много говорить, для того, что сердце его так прилепится к Богу, что он весь станет будто вне себя.
