Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Должность
Должны ее мы сильнее, немощи немощных носити, и не себе угождати. Кийждо же вас ближнему да угождает во благое к созданию. Рим. 15:1.
Никакая должность сама чрез себя не есть бесчестна, когда она служит к общей пользе: подла и презренна одна только праздность и роскошь.
Но чтоб за честью звания следовала честь и того, которой тем званием почтен, надобно, чтоб он был исполнителем обязательство звания своего; надобно, чтоб он сияние должности не помрачал нерадением своим; чтоб высокий степень не унизил злонравием своим. Не место человека, но человек место украшает. Судейской стол красен правосудием, воинский меч блистает верностью пастырская кафедра возносится духовною ревностью, художественный дом славен прилежанием, поселянское орудие красно трудолюбием. Верный исполнитель звания и низкое место возвышает, а нерадивый и высокое унижает. Верный исполнитель звания к славе должности своей новое от себя сообщает сияние; а нерадивый и то помрачает, которыми всякое звание от Бога есть прославлено. Пусть таковый высоко сам о себе мечтает, и в мысли своей сии часто повторяет слова: кого, кого мя глаголют человецы быти? но истина, когда полагает на весы свои сие великое мечтание, находит в нем одну только суетную пышность; истина, о вещах справедливо рассуждающая, почитает его за тяжесть обществу, стыдом добродтели, безчестием справедливости.
Кто должность почитал только за случай к надменным о себе мечтаниям, или к приобретению неправедных прибытков; тот есть, при высоте о своей, низок, при надмении презрен, при ласкательстве жалок, при наружном всего изобилии несчастлив.
Всякому звание препоручается, и препоручающий, может таковой избираемому предложить вопрос: человече, любиши ли мя? Привязан ли ты ко мне истинным уверением о добром моем намерении в препоручении тебе должности сея? Чувствуешь ли ты в себе радостную охоту быть исполнителем моея воли, и уверен ли о ее справедливости? Расположен ли ты ко мне искренностью Твоею, так как истинный сын к рождшему его? Думаешь ли, что я тебя в сию должность с иным чем призываю, как токмо с тем, чтоб ты был орудием моея благодетельныя склонности? Готов ли всегда жертвовать всею пользою своею; даже и жизнью своею благу общему? Нет ли в тебе каких видов, раздвояющих сердце твое? Един ли с моим дух твой? Одним словом: любиши ли мя? На таковый вопрос в должность призываемый повинен с Петром ответствовать: ты веси елико люблю тя. Тебе открыто сердце мое; тебе известны моя ревность, нравы и дарования. Ведаю я и твои человеколюбивые и просвещенные склонности. Твои намерения спасительны. Их исполнять почитаю я счастием моим и счастием мне вручаемых: и по тому не отяготишь ты моей совести повелениями, противными разуму и справедливости, выслушаешь мои представления, и различить их удобно от ласкательства; простишь ты мои погрешности, не от хитрости произшедшие, кои в тоже время будет препровождать мое раскаяние и исправление. Охотно жертвую святости повелений твоих самим моим дыханием – одним словом: ты веcu, яко люблю тя.
Но не все достойную таковых подражателей похвалу заслуживают. Иной c дремлющими глазами сидит за судейским столом, с холодным духом другой священное занимает место, иной так дело производит, что, как говорят, из рук дело валится. К гулянию охота; но когда позовут на дело, на труд, тотчас пошли отговорки: можно и в другое время сделать, не все сделать вдруг; всех дел не переделать. А между тем жар душевный холодеет, привычка лености веревки крепче вяжет, праздность и гуляние прелестнее становятся прилежание пропадает, труд скучным становится, польза уходит, проходит время, расслабление все члены к доброму подвигу связывает, дух отягощается и душа уже не действует. Где же исполнение должности? Или совсем оставлено, или, когда принуждать будет крайняя необходимость, то уже считается за довольное, чтоб сделать как-нибудь. Каковые же такового нерадения бывают причины? Разные; иной не понимает своей пользы, другой во излишном воспитан послаблении, третий не к тому родился и расположено, к чему определен он.
Почему родители обязаны пещися о добром детей своих воспитании, чтоб, дав им жизнь, сделать их жизнь доброю и счастливою; а детей долг есть наставления родительские принимать яко словеса, из уст Божиих исходящая, взаимным вспоможением свидетельствовать им свою благодарность.
Властелины своих подчиненных должны содержать человеколюбиво, оказывая им утробу отеческую; а подчиненных долг есть повиноваться власти, от Бога поставленной не за страх, но за совесть.
Мужи и жены должны взаимную к себе иметь любовь, и хранить верность, клятвою пред алтарем утвержденную, и тем давать детям своим богоугодный пример.
Купцы и художники силою веры обязаны не смотреть токмо прибытков телесных, но паче пещись о честности души и незазорной совести. Ибо Бог труды наши тогда благословляет, когда мы добродетелью своею благословение на себя привлекаем.
А чтоб всяк свое звание проходил в надлежащей исправности, какой надобно быть просвещенной душе, какой добродетели, какой бодрости, какого некорыстолюбия!
Так по сему, скажет кто, высокие должности более страшны и отвратительны, нежели лестны, когда никакого удовольствия не обещают? Никак! По-видимому, ежели благоразумно рассуждать, нет ничего в них, что бы привлекало; но ежели рассмотреть самое существо и внутренность; нет их лестнее, нет ничего привлекательнее. Чистейшее удовольствие, какое человек в себе ощущает, когда находит себя исправным в должности, есть наградою того. Спокойствие духа, когда совесть ничем не зазирает, чтоб кому обида или оскорбление причинено, есть наградою того. Сладчайшие имена покровителя, отца, благодетеля, коими одолженные его благословляют, есть наградою того. Благопоспешество во всех намерениях и делах, коими управляет благоразумие и честность, есть наградою того. Божие благоволение, и здесь во всех путях его сопровождающее, и в будущем веке бессмертием блаженным его увенчавающее, есть наградою того. Не есть ли сие довольным и лестным побуждением, чтоб высокие и трудные должности и принимать без отягощения и проходить с радостью? Можно ли их променять или хотя сравнить с наружными прелестьми, с громкими титлами с пышным блистанием, с негою роскоши? Сии на время блистают, но наконец исчезают; а то постоянны и вечны; сладость их не переменяется в горесте никогда. Сии наружность осиявают, а внутренность помрачают; те и наружность украшают почтенною сановитостью, и внутренность просвещают светом незаходимым. Сии, положим, что доставляют временное удовольствие, но других оскорбляют и отягощают; те и самим стяжателям усладительны, и другим полезны и утешительны. Нет, слово Божие есть не преложно: иже хощет в вас быти первый, да будет всем слуга.
Сию истину да содержим за непременное правило во всех поступках наших. Хощеши ли быти первым или в приумножении непорочные пользы, или в снискании чести и достоинства; буди всем слуга. Не ослабевай одолжать человечество своими услугами; докажи, что ты и рожден и живешь не для себя одного, но и для других.
