Беседы и поучения о христианской благотворительности Любовь благотворящая.

Если... не имею любви... то я ничто. (1Кор.13:2).

Это – слова Павла, апостола, обладавшего даром языков и говорившего более других иными языками. Он, даже восхищенный некогда в рай и слышавший неизреченные слова, которых нельзя человеку пересказать (2Кор.12:4), все-таки говорит о себе, что он – ничто, если не имеет любви: Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий (1Кор.13:1), то есть нечто бесчувственное, бездушное, издающее звук попусту, нечто для многих кажущееся беспокойным, тягостным, несносным, как звук трещотки, по объяснению Златоуста 89.

«Вот у нас некоторые обладают даром пророчества и другими благодатными дарованиями», – могли бы сказать о себе коринфяне, к которым относились сказанные слова Апостола. «А мы изучили науки божеские и человеческие, – сказали бы некоторые в наше время, – мы знаем тайны природы; имея разум, просвещенный наукой, можем судить о предметах не только естественных, но и выше естественных, – ужели это не имеет цены?» Да! Если вы или я, апостол, имею дар пророчества, знаю все тайны и имею всякое познание, а не имею любви, то я – ничто (1Кор.13:2). «Вот у нас некоторые раздают свое имущество», – сказали бы коринфяне; а у нас сказали бы некоторые: «Мы строим храмы, приюты, богадельни, мы участвуем в благотворительных учреждениях, делаем ежегодные взносы в благотворительные общества, – ужели это не имеет цены?» Да! Если вы или я, апостол, раздам не часть только, сотую или тысячную, из моего имущества, а все имение, а любви не имею, – нет мне в том никакой пользы (1Кор.13:3).

Вот некоторые ради Бога несут труды подвижничества, оставляют отца, мать, имущество, все радости мира, удаляются в пустыню, скитаются в горах, вертепах, уходят в иноческие обители, проводят время в строгом посте, молитве, бдении, – ужели и это не имеет цены? Да: если мы не только сие сделаем, но положим душу свою за Бога, и не просто положим душу, но и будем сожжены, то и тогда не будет нам никакой пользы, если мы не любим ближнего. «Но мы знаем, – скажет кто-либо, – что многие угодили Богу своими трудами подвижничества, иные – милостыней, другие – мученичеством. Конечно, все это они делали для Бога; как же после этого можно утверждать, что все это не имеет цены? Чем же иначе угождать Богу? Как после этого спасти душу свою?» Все это добро, все богоугодно: пост, молитва, милостыня, отречение от мира, обет девства, страдание и мученичество за Бога, – но только тогда, когда при этом с любовью к Богу соединяется любовь к ближнему. Подвизайтесь, благотворите, подавайте милостыню, но все это у вас да будет с любовью (1Кор.16:14). Если бы мы пожелали видеть для себя примеры для всего этого, то обрели бы мы их в жизни первых христиан, учившихся у святых апостолов, а также у христиан последующих времен. Обратим мысленный взор наш на некоторые примеры таковой любви благотворящей.

О христианах матери Церквей – Иерусалимской Церкви – говорится, что среди них не было нуждающихся, потому что богатые продавали свои имения и всякую собственность и разделяли всем, смотря по нужде каждого (Деян.2:45). Приготовляясь к высокому подвигу мученичества, они таковое служение Богу соединяли со служением ближним, раздавая предварительно свое имение бедным. Другие выражали свою братскую любовь к исповедникам и мученикам посещением их в темницах, доставлением им пищи, омовением их ран, иногда сопутствием им в места их изгнания для изнурительных работ. Собираясь для общественного богослужения, а наипаче для участия в святейшем Таинстве Причащения, они приносили с собой хлеб и вино в количестве, потребном не только для сего Таинства, но и для питания бедных, и после литургии устраивалась общая трапеза, носившая название агапы, то есть трапезы любви 90. Правда, была благотворительность и у язычников, но она выходила не из чувства сострадания и не простиралась далее своей семьи, родных, сограждан; язычник благотворил или во имя гуманности, из холодного сознания, что всякий человек имеет равное право со всеми другими пользоваться благами земли, или во имя гражданства, то есть потому, что нуждающийся в помощи есть согражданин, или член одного государства, и помогал ему, имея в виду общее благо государства, – следовательно, раб, иноземец, враг не имел права на такую милость. Иногда такой взгляд еще более суживался, именно: даже из граждан не всякий имел право на благотворение, но только тот, от которого можно было ожидать, что получивший помощь станет опять полезным гражданином; если же он не подавал на это надежды, то считалось делом благоразумия поспешествовать скорейшей его смерти отказом ему в сострадании и помощи.

Не таковой была христианская благотворительность. Она совершалась во имя заповеданной Богом любви, следовательно, во имя Божие, для славы Божией; она видела во всех людях детей Отца Небесного; отказать им значило бы оскорбить любовь Божию. В единоверных братьях она видела братий во Христе, членов одного тела – Церкви, Глава которого – Христос. Она видела в них сонаследников Царства Небесного; в больном, убогом узнике она признавала одного из меньших братий Христовых, даже более того – Самого Христа, сказавшего: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф.25:40). Такова благотворительность христиан первых веков.

«Какие у христиан жены! – восклицали язычники при виде разнообразной благотворительной деятельности благочестивых христианок. – Они посещают в темницах страдальцев за веру, обмывают раны мученикам, готовые сами пострадать за свою добродетель, творимую во имя Христово. Они подбирают больных и умирающих, брошенных язычниками во время эпидемических болезней, закрывают глаза умирающих и погребают их, делаясь иногда сами жертвами своего человеколюбивого подвига. И все это делается во имя Христово, из любви ко Христу, из послушания Его великому завету о любви, полагающей душу свою за други своя (Ин.15:13)».

Таким образом, через них прославлялось имя Христово среди язычников, не знавших других побуждений для своей деятельности, кроме самоугождения и самолюбия. Для такого рода благотворительности во имя Христово подавали прекрасный пример для других женщины высшего класса тогдашнего общества – римские патрицианки и матроны и греческие аристократки. Святая Пульхерия, сестра императора, а потом и сама императрица, всю свою жизнь посвятила делам благотворения. Мелания, дочь знатных и богатых родителей, жителей города Рима, посвятила всю жизнь свою богоугодным делам: она щедрой рукой творила дела милосердия, примером своим увлекая к тому же и своего мужа. Олимпиада, знатная и богатая аристократка города Константинополя, также все имущество и всю жизнь посвятила на дела благотворения и на служение Церкви. Когда, после смерти родителей ее, возник вопрос о государственной опеке над ее несметными богатствами, император постановил: «Такая добродетельная и умная девушка сумеет лучше нас употреблять временное благо». Получив свободу по отношению к имениям, Олимпиада расточала свои богатства щедрой рукой: не было ни города, ни деревни, ни пустыни, где бы не пользовались милостынями знаменитой благотворительницы.

И наше время не оскудело благочестивыми людьми, которые служат Господу то имениями своими, то личными трудами, например: изготовлением одежд для бедных, собиранием для них средств существования, уходом за больными, воспитанием детей; некоторые устраивают святые храмы, делают богатые приношения на служение апостольское, то есть на распространение святой веры среди язычников и магометан. Так, одна москвитянка пожертвовала в пользу православной миссии нашей свой богатый дом, стоивший не одну сотню тысяч рублей. Некоторые употребляют свой дар слова и авторский талант на охранение истины и чистоты православия от посягательств неверия, суеверия и разного рода заблуждений. Конечно, все это достохвально. Но такого рода приношениями и служениями не объемлется вся область благотворительности, и круг благотворителей весьма мал в сравнении с тем, каковым он должен быть по мысли евангельского учения, изъясненного святыми апостолами и богоносными отцами. Так, есть люди небогатые, добывающие пропитание себе дневным трудом; они не могут благотворить в таких размерах, как делают это богатые, – а между тем и среди этих небогатых есть настолько благочестивые, что они готовы бы поделиться последним, чтобы оказать посильную помощь нуждающимся, но не знают, как это сделать. С другой стороны, есть бедные, которые сами нуждаются в помощи: это многочадные вдовицы и немощные лица дряхлого старческого возраста, бесприютные сироты и люди, долго лежащие на одре болезни и не имеющие ни родственников для ухода за ними, ни средств для содержания себя и приобретения врачебной помощи.

Из сказанного сейчас видно, что у нас есть желающие благотворить, но не знающие, как это сделать; есть нуждающиеся в помощи, но не знающие, откуда и как ее получить. Очевидно, что если бы был у них посредник, который бы ознакомил их друг с другом, то те и другие получили бы для себя удовлетворение: желающий благотворить нашел бы нуждающегося в его благотворении, а нуждающийся в помощи нашел бы для себя благотворителя.

Отсюда опять выходит то заключение, что дело благотворения требует благоустроения. Нужны благотворители, ибо есть нуждающиеся в благотворении, но нужны и посредники между теми и другими. Если бы названные сейчас посредники начали благоустроятъ дело благотворения, то, вероятно, нашли бы, что из желающих благотворить весьма немногие могли бы всецело взять на свое попечение кого-либо из нуждающихся в помощи. Больше нашлось бы таких благотворителей, которые имели бы возможность оказывать нуждающимся помощь только посильную для себя, например: один – уделить на милостыню малую долю от приобретенного дневным трудом, другой – отдать для сего сбережение от своего стола, сделанное им вследствие замены изысканных кушаний на простые, более дешевые по случаю поста, в дни говения. Но приношения таковых людей, взятые отдельно, не могли бы оказать существенной помощи нуждающемуся, например, в ежемесячном, притом значительном пособии, а таковым нуждающимся может быть какой-нибудь бесприютный сирота, беспомощный больной или дряхлый старец. Но если бы приношения одного, другого, третьего благотворителя соединить в одно, то из них составилось бы достаточное пособие и этому бесприютному сироте, и тому больному или дряхлому старику или другим подобным им, нуждающимся в помощи. Таким образом, является потребность в таком посредничестве, которое, будучи облечено доверием и руководясь правилами закона и благоразумия, собирало и объединяло бы приношения и раздавало их по назначению. Это посредничество лиц, составляя из себя целое учреждение, принимало и объединяло бы приношения от благотворителей и в то же время объединяло бы в лице своего учреждения и всех нуждающихся и раздавало бы благовременно жертвы благотворителей. Одни из этих приношений посредники сами приносили бы тем нуждающимся, которые не могли бы к ним прийти, например больным и престарелым, а другие выдавали бы тогда, когда нуждающиеся сами явятся для получения назначенного пособия.

При существовании такого посредствующего учреждения нуждающиеся легко могли бы узнать, где можно им получить христианскую помощь, и прийти за получением ее. Это было бы уже не то, что хождение из дома в дом и выпрашивание для себя милостыни. На таковое собирание милостыни не все способны: иной скорее готов терпеть голод, чем решиться на подвиг нищенства. Мы уже не говорим о многих других нежелательных качествах нищенского способа собирания милостыни.

При таком объединении благотворений в одном месте и самая малая лепта – старая одежда, ненужная для богатого вещь, но весьма нужная для бедного, – присоединясь к другим подобным, получила бы великую и могучую силу. Малую лепту бедного, пожертвованную на помощь нуждающимся, можно уподобить капле воды. Что может сделать одна капля воды? Конечно, ничего. Но посмотрите, что сделает эта же капля, когда она соединится со множеством других подобных. Из капель образуется сосуд воды, из которого может утолить жажду палимый внутренним жаром; из капель образуется целый поток водный, стремительностью своей приводящий в движение мельничный жернов; из собрания капель образуется пар, приводящий в движение машины; при помощи этого пара наши моря и реки наполнились самодвижущимися пароходами, а по лицу земли раскинулась сеть железных дорог. Вот какова сила капли воды, соединенной с другими подобными! Не такова ли же и сила лепты вдовицы, опущенной в сокровищницу церкви (Мк.12:42)? Не на таковые ли лепты созидались на Руси великолепные храмы? Сбором таковых лепт содержатся православные миссии, оказывается помощь поклонникам святых мест, содержатся приюты, сиропитательные Дома трудолюбия, приюты-ясли для младенцев, матери которых добывают пропитание себе дневным трудом.

Сказанного уже достаточно для того, чтобы уразуметь, какое преимущество имеет милостыня общая пред одиночной, насколько благотворнее, могучее благотворительность общественная пред частной.

Но мы не упомянули еще об одном преимуществе первой благотворительности пред последней, именно: с пользой благотворить одиночно, без участия других, могут немногие, а в общей благотворительности имеют возможность участвовать все; одиночная благотворительность только для людей богатых и вообще небедных, а в общей благотворительности может участвовать и нищий. При одиночной благотворительности и рубль богатого не имеет такого значения, какое имеет одна копейка нищего, когда она соединяется с копейками тысячи подобных бедняков. И для богатого благотворителя легче участвовать в общем благотворительном деле, нежели делать это одному: в общей благотворительности каждый дает столько, сколько ему хочется и сколько он сможет, и, сколько бы мало он ни дал, польза от этого будет несомненная, и никто не упрекнет его за малость жертвы; а при одиночном благотворении нужно иногда давать более того, сколько хотелось: быть может, доведется сделать жертву и не вполне посильную, ибо иначе не будет достигнута цель благотворения, а при таковой напряженности, соединенной со скорбью и тугой сердечной, весьма легко может запасть в душу благотворителя ропот и уныние – а эти качества умалили бы цену благотворения, ибо доброхотно дающего любит Бог (2Кор.9:7).

Если принять во внимание успех в развитии дела благотворительности, то больше вероятности в этом отношении будет на стороне общественной, а не частной благотворительности. Ибо в состав общества благотворителей имеют входить люди бедные и вообще мало занятые мыслью о накоплении имущества и собирании капиталов. А таковые, как показывает опыт, охотнее готовы помогать подобным себе беднякам, чем любящие для себя богатеть. Почему? Потому что бедный, не привыкший собирать капиталы, легче расстается с последней копейкой, которой он не дорожит, нежели тот, кто занят мыслью прилагать рубль к рублю, сотню к сотне, тысячу к тысяче. Быть может, бедный скорее и поймет нужду другого бедняка и из сострадания поможет ему, чем тот, кто не видал нужды и не знает, сколько горька бедность и беспомощность.

Итак, общая благотворительность имеет преимущество пред частной, или одиночной. Первенствующая христианская Церковь, в частности мать Церквей – Иерусалимская Церковь, да послужит в этом отношении образцом. В первые дни Церкви апостольских времен посредниками между благотворителями и нуждающимися в помощи были святые апостолы, которые вскоре для заведывания делами благотворения избрали семь диаконов (Деян.6:2–5). В других Церквях место апостолов занимали поставленные ими по городам епископы, а в селах – пресвитеры. Епископам, которым вверены люди Господни, вверялось и распоряжение имуществом Церкви, куда верные приносили свои дары любви христианской. Помощниками епископов были пресвитеры, диаконы и диакониссы. Таким образом, дело благотворения стало делом Церкви. Так было и в нашем православном отечестве от времен святого равноапостольного князя Владимира. Памятниками сей церковной благотворительности остаются доселе существующие при древних церквах богадельни, а для собирания приношений – церковные кружки. В последнее время органом церковно-общественной благотворительности сделались церковные попечительства, теперь повсюду открываемые.

Задача этих попечительств состоит между прочим в том, чтобы члены таковых были собирателями и раздаятелями помощи нуждающимся, печальниками о сих последних, посредниками между желающими благотворить и нуждающимися в помощи.

С утешением должно сказать, что многие и весьма многие сочувственно относятся к сказанным благотворительным учреждениям и охотно вверяют в их распоряжение свои жертвы для благотворительных целей. Попечительства, со своей стороны, употребляют все от них зависящее, чтобы оправдать доверие к ним вручающих в распоряжение их жертвы благотворения. Так, каждое попечительство ведет запись поступающих в его распоряжение приношений на раздачу нуждающимся. В то же время попечительства имеют списки состоящих в их ведении вдов, сирот и бесприютных. Они собирают сведения о каждом лице, обращающемся к ним за помощью, и выдают пособия со строгой разборчивостью, так что не достойные милости, каковые предусмотрены в книге Постановлений Апостольских, или желающие во зло употребить чувство христианской любви легко могут быть усмотрены и устранены от участия в пользовании милостыней 91.

При таковой деятельности попечительств очевидно является сугубая польза: с одной стороны, всякий, желающий оказать христианскую помощь или сотворить милостыню истинно нуждающемуся, знает, куда направить то, что назначено им для сей цели, и он может быть спокойным, что милостыней его воспользуются с благодарностью те, кто сего заслуживает. Подавая милостыню во имя Господне, он помнит, что Тот, во Чье имя он дает свою жертву, знает не только качество дарствуемого, но и взвешивает сердечное расположение, с которым эта жертва приносится. С другой стороны, нуждающиеся в помощи знают, где им искать таковой.

Не достойные же милости, ведая, как зорко следит попечительство за тем, куда употребляется получаемая бедными милостыня, едва ли дерзнут испрашивать таковую, сознавая за собой вину или находясь в таких жизненных условиях, которые не дают им права на получение пособия. А получающие пособие, конечно, постараются быть достойными его, зная, что за ними смотрит наблюдающий глаз.

Попечительства, принимая на себя посредничество между подающими милостыню и получающими таковую и вообще между благотворителями и пользующимися благотворениями, признают за собой в отношении к благотворителям долг сказать пользующимся благотворениями, чтобы они, принимая таковые с благодарностью, молились за своих благодетелей, – а в отношении к приемлющим дары благотворения долг попечительства состоит в том, чтобы научить их молиться за своих благодетелей и проводить жизнь достойную того, чтобы именоваться меньшими братьями Христовыми (Мф.25:40) и быть жертвенниками, на которые благотворители возлагают свои жертвы и с которых приемлет их Господь, во имя Которого приносят таковые.

Говоря о попечительствах как учреждениях, посредствующих между благотворителями и пользующимися благотворением, мы не можем не сказать нескольких разъяснительных слов во успокоение тех, кто привык раздавать милостыню единолично, без участия других. Может оказаться, например, что некто благотворил в течение многих лет одним и тем же лицам, так что он их знает как своих, и они к нему привыкли, друг друга считают как бы своими, – для таковых и расстаться друг с другом уже нелегко.

Уважаем эти чувства взаимного благорасположения и не дерзаем произнести такое слово, которое бы заключало в себе мысль о расторжении такового союза. Пусть это христианское общение остается в прежней своей силе. Но мы не можем не выразить при этом желания, чтобы благотворящие таким образом принимали личное участие в общем деле попечительства – то своим присутствием при совещаниях его, то доставлением сведений о тех лицах, которые пользуются помощью сего благотворительного учреждения. Это нужно для того, чтобы сии, уже получающие милостыню от одного лица, не стали бы искать себе пособия и от попечительства и, таким образом, не явились бы одни получающими сугубую помощь, а другие – недостаточно удовлетворенными или совсем без помощи, по скудости средств благотворительских.

Еще слово в отношении к тем, которые не имеют личных средств для дела благотворения, как снискивающие себе пропитание дневным трудом рук своих.

Достоинство христианской милостыни зависит не от количества или качества ее, а от того расположения, с каким она дается. Евангельская бедная вдовица, вложившая в церковную сокровищницу малую лепту, составлявшую все пропитание ее, по словам Спасителя, принесла Богу дар более ценный, чем богатые, дававшие много, но, вероятно, имевшие возможность дать гораздо больше и, однако же, не сделавшие сего по недостатку того усердия и чувства самоотвержения, какими преисполнена была та вдовица (Мк.12:44).

Посему нет такого бедняка или нищего, который бы не мог принести по своим средствам посильной, хотя бы весьма малой, но Богу угодной лепты.

В святоотеческих писаниях и преданиях от древних времен Церкви мы имеем указание источников, откуда и бедные люди могут получать средства для благотворения. Так, в книге Постановлений Апостольских повелевается христианам поститься для того, чтобы иметь возможность творить милостыню: «Кто не имеет чем послужить, тот пусть попостится, и что останется от того дня, то пусть назначит святым» 92. Святыми здесь именуются христиане, как члены Святой Церкви.

В писаниях апостольских мы обретаем поучительный для нас совет Апостола языков, данный им для христиан Коринфской Церкви, о том, как должны быть собираемы пожертвования для милостыни. Приглашая коринфян делом явить христианскую любовь по заповеди Господней братьям своим, иерусалимским христианам, претерпевавшим нужду по случаю голода, Апостол заповедал им, чтобы каждый из них отделял для этого из имения своего по силам своим. При этом он установил для христиан Коринфской Церкви то же правило относительно сбора пожертвований, какое дано им для прочих церквей. При сборе для святых, то есть христиан, – пишет он, – поступайте так, как я установил в церквах Галатийских. В первый день недели каждый из вас пусть отлагает у себя и сберегает, сколько позволит ему состояние, чтобы не делать сборов, когда я приду (1Кор.16:1–2). Вслед за этим Апостол дает совет тем же христианам, чтобы они избрали из среды себя доверенное лицо, которое он отправит с письмами в Иерусалим для доставления милостыни (1Кор.16:3).

Нужно ли объяснять, насколько удобоисполнимы эти советы апостольские об оказании помощи нуждающимся и о способе собирания для этого пожертвований и для нашего времени?

К сказанному о попечительствах, как органах церковной благотворительности, присовокупим совет того же апостола Павла о том, с каким расположением души должно совершать дела благотворения.

Называя благотворение благословением (2Кор.9:5), он выражает этим ту мысль, что милостыня должна быть совершаема с благостным словом (благословением), а не со словами ропота или упрека, чтобы она в сердце того, кто получает ее, возбуждала чувство благодарности к Богу и благословенные благожелания благотворителям. Апостол говорит: пусть благословение ваше будет как благословение, а не как побор, то есть не принудительное даяние. При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет. Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением; ибо доброхотно дающего любит Бог (2Кор.9:5–7).

Какое же будет воздаяние за это? Сугубое: и от Бога, и от людей. Бог же силен, говорит далее Апостол, обогатить вас всякою благодатью. Он, дающий семя сеющему и хлеб в пищу, подаст обилие посеянному вами, то есть милостыни вашей, и умножит плоды правды вашей, то есть обогатит вас делами богоугодной праведности (2Кор.9:8:10). Это – воздаяние от Бога. А вот воздаяние и от людей. «Они, то есть получающие милостыню, молятся за вас, – продолжает наставление тот же Апостол, – молятся за вас по расположению к вам, за преизбыточествующую в вас благодать Божию (2Кор.9:14)».

Участие в благоустроении попечительства должно быть совершаемо с полной готовностью, притом не одними приношениями на дело благотворения, но и деятельным участием в исполнении обязанностей, возлагаемых попечительствами на каждого из своих членов. Иногда личное участие членов в совещаниях попечительства бывает нужнее, чем денежное приношение; в других же случаях нужны бывают для попечительства сотрудники по собиранию сведений о состоянии нуждающихся в помощи.

Есть бедность, дряхлость и сиротство, которые легко найти. Но есть нужда печальнее этой. Эта нужда рассеяна по окраинам и захолустьям города. Она ютится в темных подвалах, чердаках, в сырых углах дешевых квартир, куда не всегда проникает взор христианского человеколюбия и никогда не видит глаз людей непрестанного недосуга. Эта нужда питается впроголодь, ест не тогда, когда захочет, а когда придется. Они нередко сидят дни и недели без обедов и ужинов, питаясь одним хлебом с водой. Если захотите узнать, из кого состоит эта нужда, то вот примерный список ее. Это – отец многочисленной семьи: никто из этой семьи не способен снискивать пропитание для себя и других; отец давно ищет места для посильного служения – и не находит. Эта семья не обедает, но питается хлебом и согретой водой. Это первый разряд нужды. А вот и второй: это – мать семьи, состоящей из многих детей, требующих хлеба и одежды, но неспособных приобретать ни того, ни другого своими руками. Третий разряд – это единственный кормилец семьи, долго хворавший, теперь поправляющийся, но еще не способный работать, а просить стыдящийся. Если угодно, то вот и четвертый отдел не замечаемой нужды: это малолетний ребенок, отданный бедной матерью в научение грамоте, но не имеющий ни одежды, ни обуви для холодных дней, ни книжек для ученья. Все это – такая нужда, которая сама не попадает на глаза тому, кто мог бы или захотел помочь ей. Ее нужно отыскать. О ней нужно собрать верные сведения. Для нее нужны определенные места, которые она, вся эта нужда, знала бы и куда она могла бы приходить с твердым упованием, что ее там примут, выслушают и, по возможности, помогут. Для нее нужны определенные сроки, когда она могла бы заявлять о себе, чтобы не получить отказа в выслушивании ее просьб по причине несвоевременного прибытия для этого. Это – такая нужда, с которой никто единолично справиться не может, даже при всем желании сделать это. Здесь нужна большая семья, соединенная союзом братской любви, которая посвятила бы себя на служение этой нужде во имя христианской любви. Одни из этого объединенного братства собирали бы сведения о положении нуждающихся, другие делали бы известным христианскому обществу эту нужду, третьи принимали бы пожертвования, четвертые – приглашали бы к пожертвованиям, пятые – выдавали бы то, что получено для нужды по потребности каждого.

Наш город велик. Чтобы успешнее вести дело христианской благотворительности, он должен бы быть разделен на участки. Каждый участок знал бы своих бедных, и бедные каждого участка знали бы, куда им идти с нуждой. Наш город – христианский город, поэтому и благотворительность должна быть христианская, во имя Христово. Где же приличнее можно было бы найти место для таковой благотворительности, как не в православном приходе, под покровом Церкви? Кто может лучше исполнить долг христианской благотворительности, как не общество благочестивых христиан, состоящее из членов одной Церкви? Попечение о бедных должно исходить от церковного попечительства.

Итак, вот место, где должна сосредоточиваться христианская благотворительность. Церковные попечительства должны пещись о нужде своих приходских братьев, составляющих одну церковную семью.

Вот куда должна быть направляема и христианская милостыня.

Совершая свое великое служение делу приходской благотворительности, попечительства наши иногда принуждены бывают с сожалением отказывать в помощи некоторым нуждающимся по недостатку для этого средств. Особенно в то время, когда приближается великий праздник, бедные семейства обычно обращаются со своими просьбами об усиленной помощи им ради праздника. Легко понять их печаль и уныние, если просьбы их останутся неудовлетворенными по недостатку средств. Их печаль и уныние не будут ли печалью Самого Христа? Ведь в лице бедных Он Сам приходит к нам за помощью. Дерзнем ли мы отказать Христу?

Слово наше о любви благотворящей заключим словами высокочтимого автора книги под названием «Московский сборник». Вот что говорит он по этому поводу.

«В древнем Риме расселась однажды земля: открылась бездонная пропасть, угрожавшая поглотить весь город. Как ни трудились, как ни старались поправить беду – ничто не удавалось. Тогда обратились к оракулу; оракул ответил, что пропасть закроется, когда Рим принесет ей в жертву первую свою драгоценность». Известно, что за тем последовало. Курций, первый гражданин Рима, доблестный из доблестных, бросился в пропасть – и она закрылась.

И у нас, в новом мире, открывается страшная бездонная пропасть, – пропасть пауперизма 93, отделяющая бедного от богатого непроходимой бездной. Чего мы ни ввергаем в нее для того, чтобы ее наполнить! Целыми возами деньги и всяческие капиталы, массу проповедей и назидательных книг, потоки энтузиазма, сотни и тысячи придуманных нами общественных учреждений – и все пропадает в ней, и бездна зияет перед нами по-прежнему. Нет ли у нас оракула, который возвестил бы нам верное средство? Слово этого оракула давно сказано и всем нам знакомо: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга (Ин.13:34). Если б умели мы углубиться в это слово и взойти на высоту его, если б решились мы бросить в бездну то, что всего для нас драгоценнее – наши теории, наши предрассудки, наши привычки, связанные с исключительностью житейского положения, в котором каждый утвердил себя, – мы принесли бы себя самих в жертву бездны – и она навсегда бы закрылась» 94.

***
89 Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на Первое послание к Коринфянам. Беседа 32-я, на 1Кор.12:27. Пункт 3.
90 Агапа (греч.) – букв.: любовь; в христианских общинах I-V веков особая совместная трапеза («вечеря любви»), имевшая благотворительные цели и первоначально включавшая совершение Евхаристии.
91 «...Если будет какая-нибудь вдовица, могущая снискать себе потребное для жизни, а другая будет не вдовица, между тем будет в нужде или по болезни, или по пропитанию детей, или по слабости рук, то лучше пусть простирает руку к этой; а кто терпит недостаток в житейском от расточительности, или от пьянства, или от праздности, тот не достоин не только пособия, но и Церкви Божией, ибо Писание говорит о таковых, утверждая, что «ленивый, скрывший руку свою в недрах, не сможет принести ее к устам своим», и опять: «праздный сложил руки свои и поедает плоть свою», «ибо всякий пьяница и блудник обнищают и облекутся в разодранное и в рубища – всякий сонливый»; и в другом месте: «если же на стаканы и на чаши вперишь глаза твои, после будешь ходить ниже белильного дерева», ибо праздность воистину есть мать голода» (Постановления Апостольские. Книга 2. Пункт 4).
92 Постановления Апостольские. Книга 5. Пункт 1.
93 Пауперизм – массовая нищета, обнищание народа.
94 Победоносцев К.П. Болезни нашего времени. Часть V // Московский сборник / Изд. К.П.Победоносцева, 5-е, доп. М.: Синодальная типография, 1901.