Беседа в семинарской церкви за литургией
Не взыщите, питомцы, если я предложу вашему вниманию не стройное слово, составленное по правилам науки, а простую беседу: передам в простых выражениях несколько мыслей, которые приходят теперь мне на ум. Обращаюсь главным образом к тем из вас, которые, окончив курс, изъявили готовность и намерение послужить Церкви Божией в священническом звании. Скажу при этом, что искреннее мое пожелание всем вам – принять на себя впоследствии столь великое, многополезное, хотя и трудное звание священнослужителей. Надеюсь, что не без пользы для себя выслушаете вы мое наставление как голос человека, уже более тридцати лет состоящего на пастырской службе. Мне хотелось бы, насколько достанет уменья, начертать пред вами несколько картин пастырской деятельности священника на приходе, чтобы вы могли извлечь отсюда поучительный для себя урок и воспользовались им в предстоящем для многих из вас многотрудном служении.
Трудна, очень трудна пастырская деятельность священника – зато и бывают разные пастыри. Есть между ними люди достойные, трудолюбивые, ревностные, и плоды трудов их, их усердной деятельности представляют приятную картину. Но, к великому прискорбию, среди них немало и ленивых, нерачительных, своекорыстных, – и какую мрачную картину представляют плоды их небрежения! Я начну с этих тяжелых, удручающих картин.
Вот село. В нем сразу бросается в глаза, поражает убожество храма. Его внутреннее убранство еще печальнее, чем наружный вид. Иконостас беден, ветх, все покосилось, полиняло, облетело. По стенам, в углах, щелях видна паутина; всюду пыль, нечистота. К сожалению, это убожество, эта запущенность и нечистота проникают и в алтарь; небрежность допущена даже на святом престоле. Сквозь полуотворенные дверцы шкафа виднеется в беспорядке сваленный архив. Народу собралось в церковь мало, прихожане смотрят угрюмо, неприветливо. И сразу видно в селе этом нерадение пастыря. Спрашиваю: есть ли школа? Нет. Сколько говевших? Мало: на сотню один! Заведены ли внебогослужебные беседы или чтения? Нет. Знают ли прихожане молитвы? Нет. Что за причина такой дикости прихожан, такого безотрадного состояния прихода? Оказывается, приход этот был доселе как бы местом ссылки, куда определялись священники в наказание за проступки. Ясно, что они не радели о нем, и вот он несет на себе тяжелые, грустные последствия пастырской бездеятельности. Так много значит священник для своих прихожан.
Вот другое село. Храм в нем также убог, беден и запущен. Народу собралось много, но в церковь пришло всего лишь несколько человек, остальные стояли вне церковной ограды. Это раскольники. Спрашиваю священника: есть ли школа? Нет. Ведутся ли беседы? Не с кем беседовать. Сколько говевших? Из трехсот один! Отправляемся в дом священника. Там видно довольство, порядок; заметно, что пастырь живет без нужды. Правда, треб почти никаких, служб мало, но зато существуют браки, которыми и живет причт. И пастырь этот потому и пошел на такой приход, что в нем мало дела, а жить можно. Судите сами, сколь привлекательна картина, представляемая таким приходом с его пастырем.
Довольно этих двух мрачных картин; перейдем к другим – к картинам на светлом фоне.
Перед нами село и чистый, опрятный храм. Хотя убранство не поражает богатством, но зато всюду видна чистота, порядок. Пастырь, видимо, внимательно следит за содержанием храма; архив и разные документы ведутся им аккуратно. Он завел школу, в которой обучается много детей. Ученики хорошо, толково отвечают на вопросы по Закону Божьему. У него ведутся религиозно-нравственные чтения, которые охотно посещаются народом. Прихожане смотрят ласково, приветливо и не дичатся. Хотя не все они говеют, но таких все-таки немного. Видимо, пастырь влияет на них, по возможности воспитывает приход, и пасомые любят своего батюшку, вообще живут с причтом в мире. Заходим к священнику в дом. Он, правда, беден и несколько холоден, но батюшка не унывает. Прихожане уже дали слово исправить для любимого священника дом и, нет сомнения, сдержат свое обещание. Батюшка не забывает и важного в пастырском служении дела проповеди, научения народа. Вообще он старается широко и благотворно поставить свою деятельность. И хотя заметна в нем еще некоторая робость, по временам нерешительность, но с годами это пройдет, и труды ревности еще почти начинающего пастыря увенчаются полным успехом.
В другом селе еще лучше. Трудами и стараниями священника храм в нем украшен даже с некоторым великолепием. Народ охотно посещает богослужение, в церкви молящиеся стоят в порядке: мужчины – по правую сторону, женщины – по левую, а впереди дети, и на видном месте – ученики местной школы. Из этих учеников составлен хор, недурное, довольно стройное пение которого значительно оживляет богослужение и еще более возбуждает усердие прихожан; последние также участвуют в пении, и некоторые церковные песнопения поются всеми молящимися: то есть в приходе существует, значит, так называемое общее пение. В праздничные дни ведутся внебогослужебные религиозно-нравственные чтения, на которых поются как церковные песнопения, так равно и духовные канты. Не только ученики школы, но и взрослые прихожане знают все важнейшие мотивы. Не говевших между пасомыми весьма мало, они составляют скорее исключение, и священник уже прилагает все старания расположить их к исполнению великого христианского долга. При приходе существует церковное попечительство, у которого образовались уже значительные средства, дающие ему возможность проявлять немаловажную деятельность. В приходе есть даже общество трезвости. Все это возникло и появилось благодаря стараниям местного пастыря. Дело проповеди также поставлено хорошо и твердо. Батюшка говорит не только готовые, заранее обдуманные и составленные проповеди, но пользуется всяким случаем, чтобы подать прихожанам назидание, научить их и наставить. Благодаря своей заботливости и ревности он пользуется в приходе уважением и, как пастырь, всегда с пользой и не без успеха может влиять на пасомых.
Спрашиваем: каким образом удалось ему достигнуть таких, можно сказать, блестящих результатов? И слышим весьма немудреную повесть трудовой жизни приходского священника.
«Еще на школьной скамье, – рассказывал пастырь, – я дал себе обещание принять духовный сан, но по окончании курса не решился тотчас на это. Я хотел сначала ближе познакомиться с приходом, не принимая ответственного сана, и остался в доме отца на год. С благословения местного священника я стал говорить проповеди, написанные заранее по правилам науки. Но прихожане хотя и слушали меня, однако как бы не понимали или плохо понимали. Это не ускользнуло от моего внимания, и я повел дело иначе. Вместо заранее обдуманных и стройно составленных проповедей я стал читать народу жития святых. Простой, бесхитростный рассказ о подвигах праведников глубоко действовал на слушателей. Это подало мне мысль вести чтения житий правильно и систематически, и я стал каждый праздник приглашать к себе на дом желающих. Сначала таких людей было немного, но потом, когда слух о моих чтениях разнесся по всему приходу, число слушателей постепенно увеличилось. Через несколько времени изба, в которой я жил, оказалась тесной и не могла уже вместить всех желающих. Тогда я стал ходить по домам прихожан и там открывать свои чтения. Для этого я выбирал обыкновенно самый бедный дом, предполагая, что там встречу более радушия, и не обманывался: бедные люди были мне рады и охотно соглашались слушать то, что я предлагал для прочтения. Впоследствии меня стали приглашать и в другие дома, и таким образом мало-помалу в приходе вошли в обычай религиозно-нравственные чтения. С течением времени уже нетрудно было придать им лучшее устройство и порядок, усовершенствовать раз начатое дело. Но, стараясь устроить религиозно-нравственные чтения, я не покидал и проповеди. Только теперь, по опыту зная, как мало доступны народу проповеди, изложенные книжной речью, я стал упражняться в живом слове. Нет сомнения, первые попытки в этом деле выходили мало удачны. Я робел, заикался, останавливался, поправлялся. Часто мысль, не находя для себя своего естественного выражения, сбивала меня с толку, я невольно путался. Но мои слушатели были невзыскательны, они снисходили ко мне, и я продолжал трудиться. Труд мой не пропал даром. Моя речь очистилась, улучшилась; робость, которую я ощущал на первых порах, прошла, и я стал свободнее владеть языком, менее затрудняться в выборе слов для выражения мыслей. Таким путем я выработал в себе уменье проповедовать по поводу разных неожиданных случайностей, которых в пастырской жизни и деятельности встречается весьма много. Когда я более или менее освоился с приходской жизнью, узнал ее нужды и то, чего требует приход от пастыря, я решил принять на себя священный сан. Теперь мне было уже многое знакомо, и я знал, как взяться за дело пастырского служения приходу, или по крайней мере видел, на что следует обратить при этом особенное внимание».
Выбирайте сами, которая из этих четырех картин, списанных мною с действительности, лучше. Разумеется, каждый из вас выберет картину на светлом фоне. Но нужно предостеречь вас, что много невзгод, часто непосильных трудов, горя, нужды ожидает пастыря на его трудовой дороге. И пусть никто из вас не обольщается мыслью, что он может перенести все это одними собственными силами. Нет, если где, то особенно в деле пастырского служения необходима Божественная помощь. Вот почему как можно чаще старайтесь призывать эту помощь, чаще молитесь, хотя понемногу: скажи мне, Господи, путь в оньже пойду... Благословен еси, Господи: научи мя оправданием Твоим (Пс.142:8, 118:12)!
