Беседа в неделю 27-ю, Харьков. 1856 г.
На Лк.13:10–17.
В ныне чтенном евангелии представляется нам исцеление одной несчастной женщины. Исцеление замечательное по болезни и по действию исцеления и особенно по последствиям исцеления.
Бе же уча во едином от сонмищ в субботу. И се жена бе имущи дух недужен лет осмнадесят, и бе слука и не могущи восклонитися отнюд (Лк.13:10–11).
Какое жалкое состояние бедной больной! Она была слука – скорчена и никак не могла подняться, чтобы стоять прямо. Потому не могла ни прямо ходить, ни свободно лежать; не могла видеть в лице никого из проходящих, пригнутая к земле. Сколько насмешек легкомыслия должна была она перекосить за свое положение! Сколько других неприятностей! И целые 18 лет оставалась она в таком положении. Конечно, не было без того, чтобы не пыталась она помочь себе средствами врачебными. Но положение её не изменялось. Болезнь её была особенного рода, которой не облегчают человеческие лекарства. Она была «одержима недугом от духа», говорит евангелист. Её «связал сатана», свидетельствует Господь (Лк.13:17). За что же это так? Не в наказание ли за грехи? Но Спаситель, исцеляя ее, не сказал, отпущаются тебе грехи, как говорил Он при исцелении страдавших от грехов; Он сказал только, ты свободна от недуга твоего. Он даже называет ее дщерию Авраама и, конечно, не по одному плотскому происхождению от Авраама, а по качествам души её. Самые те, которые не мирно смотрели на её исцеление, не сказали ничего не выгодного о её жизни; а эти праведники не преминули бы выставить на показ всем пятна её жизни, если бы они были. Не оставьте без внимания и того, слушатели, что Спаситель нашел ее в синагоге слушающею субботнее богослужение. Значит, при всем страдальческом состоянии, она усердно посвящала день субботний молитве и слушанию слова Божия. Так, нет сомнения, что эта больная телом не была больна какою-либо душевною страстью, и, следовательно, болезнь её не была казнью за грехи. И, однако, она была связана сатаною целые 18 лет! Как объяснить положение её? Положение её – положение Иова. За грехи ли Иова Господь дозволил сатане поразить Иова и страшною болезнью и рядом разных бед? Нет, в сатана не смел указать в Иове какие-либо тяжкие грехи. Он только говорил, будто Иов благочестив оттого, что счастлив; пусть, говорил он, позволено будет испытать его несчастьями, – тогда увидят, будет ли он благословлять Бога? И Господь дозволил испытать раба своего к его славе. Таково же было положение жены, страдавшей от духа. Тяжкая болезнь послана ей только для испытания любви её к Богу, для того чтобы скорбями усовершплась душа её, возросла и укрепилась в добродетелях. И она терпеливо несла испытание целые 18 лет. Блаженная дщерь Авраамова! Слушатели мои! нам нередко случается видеть больных разного рода, как и других несчастных. Остережемся произносить укорительный суд над их жизнью. Быть может неприятный на вид страдалец, мимо которого мы проходим с презрением, есть избранный любимец неба и тайно за нас молится. Ни в каком случае не ошибемся мы в отношении к несчастным только тогда, когда с смирением в сердце и с участьем любви искренней будем смотреть на несчастных.
Видев же ю (больную), Иисус пригласи и рече ей: жено, отпущена еси от недуга твоего. И возложи на ню руце, абие простреся.
Сколько любви в Спасителе нашем! Едва увидел Он страждущую, как первый взгляд Его на нее был взгляд любви сострадательной; Он сказал, чтобы больная подошла к небесному врачу. «Бедная жена! говорит Он ей, ты освобождаешься от недуга твоего». Какая величественная простота в действии Всемощного! Это слова Слова Творческого. «И возложил на нее руки. И она тотчас выпрямилась». Для чего, думаете, нужно было возложение рук на больную? Что оно значило? Слово Сына Божия само по себе – слово могущественное. Но для того, чтобы мирно перешло действие Его на больную, надобно было принять это действие тихою верой болящей; а действие слова для кроткой души было грозно и принятие его затруднялось трепетом души. Потому-то Господь присоединяет к действию силы действие любви Своей – возлагает руки на больную. Тогда-то, а не вслед за словом Всемощного, выпрямилась страждущая. Любовь вечная и начинает, и оканчивает свое дело любовью.
И славляше Бога. Отвечав же старейшина собору, негодуя, зане в субботу исцели ю Иисус, глаголаше народу, шесть дний есть, в няже достоит делити, в тые убо приходяще целитеся, а не в день субботний.
Вот одно и тоже дело Спасителя – исцеление больной одною душою принимается с благоговейною признательностью, а начальником синагоги – с негодованием. Странные сердца человеческие!
И славляше Бога исцеленная жена. И как было не славить Бога? Дело, совершившееся над нею, было дело Божие. Та, которая 18 лет страдала болезнью неизлечимою, исцелена одним словом, не дело ли это Всесильного? Не посещение ли благости небесной? Кто бы не упрекнул исцеленную, если бы осталась она не признательною к неожиданному благодеянию Божию? Исцеленная была благодарна, она славила Господа вслух всех. Она славила Спасителя своего и в синагоге, хотя знала, как синагога неприязненна к Иисусу. Такова искренняя благодарность!
Но старейшина синагоги – в сильном негодовании. Он, как показывает, оскорблен тем, что больная исцелена в субботу. Нарушен покой субботы! И где же! В синагоге, где он начальник, в синагоге – пред его глазами! Можно ли ему стерпеть это? Он обращается с наставлением к народу. Но почему не обращается он с обличением к Иисусу? Если покой субботы нарушен исцелением, то нарушил его Врач; с Ним и имей дело. Совесть прямая, совесть чистая, говорит о вине прямо самому виновному. А начальник синагоги говорит об ошибке Иисуса в чужие уши. Видно, ревнитель правды чувствовал, что совесть его не чиста. И смотрите, как странно наставление его народу. Он повторяет слова закона о субботе верно (Исх.20:3, 10). Но как прилагает их к своему делу! B тыя дни, говорит, приходяще целитеся, а не в субботу. Что это значит? Больные должны оставаться дома в субботу? Они не должны быть в синагоге для слушания закона? За что такая немилость к больным? В тые дни приходяще целитеся. Но разве от воли больного зависит быть исцеленным во второй или четвертый день недели? И если больной исцелился в субботу, по заповеди учителя синагоги он должен говорить, нет, я еще не исцелен, только завтра могу я славить Бога. Нельзя не сказать, что иудейский учитель говорит бессмыслицу. Жалко!
Отвеща ему Господь и рече, лицемере, кождо вас в субботу не отрешает ли своего вола или осла от яслий и шед напаяет? Сию же дщерь Авраамову, юже связа сатана се осмоенадесято лето, не достояние ли разрешиться ей от юзы сея в день субботний?
Спаситель обличает защитника покоя субботнего его собственными поступками. Если, говорит, закон о субботе не мешает вам оказывать сострадание скоту, дозволяет поить в субботу осла или вола, когда те томятся жаждою, не следовало ли оказать сострадание больной женщине, которую 18 лет мучит сатана? Заметьте, слушатели, что Спасителю никто не говорил, как давно страдает больная; а Он говорит о том с такою определенностью, «вот семнадцать лет тому, как связал ее сатана». Он знает и необыкновенное происхождение её болезни – «ее связал сатана». Так народ, вслух которого говорено было обличение ревнителям закона, должен был признать в Иисусе и великого чудотворца и дивного прозорливца, от которого не сокрыто прошедшее и пред которым открыт мир духов.
И сия ему глаголющу, стыдяхуся вси противляющиеся Ему, и вси людии радовахуся о всех славных, бывающих от Него.
А народ – люди простые сердцем и искренние в благочестии принимали учение Спасителя открытым сердцем и радовались торжеству Его, Самые врага Иисуса стыдились своей неправды, чувствуя непреодолимую силу слов Его, но надолго ли?
Обратимся еще раз к начальнику синагоги. Лицемере! говорит ему Иисус. За что такое название? Он ревновал о законе, о славе Божией. Пусть он ошибался, неправильно понимал закон о субботе. Но за ошибку смысла довольно было сказать ему, ты, друг, ошибаешься. За что же он лицемер? Видите, слушатели, Господь сердцеведец. Ему видно было, что происходило в душе начальника синагоги? Там скрывалось зло, как и у людей подобных ему. Начальник синагоги досадовал не за субботу, а за себя; ему горько было, что за величием Иисуса, не видно было имя его – учителя иудейского; под ревностью его о законе скрывалась зависть к славе назорейского Учителя. Как нередко бывает тоже и между нами! Как и начальник синагоги, иной выходит из себя, указывая на ошибки другого. Как, говорит, терпеть подобные дела? Это – вопиющая несправедливость! Это – соблазн! И иные, слушая, думают, какой благородный. человек! как он смело защищает правду! Но – на деле наш защитник честности стоить не за честность, а за себя; он хлопочет о своем имени. Бедный, он и сам не видит, что у него в душе; а если подчас и заметит, закрывает глаза, чтобы открыть их на приятное для самолюбия. О! Зачем оскверняют правду нечестием сердца? Зачем неволят душу, заставляя ее служить греху под личиною добра? Как портят, как губят тем душу! Могут дойти до того, что она совсем потеряет вкус к правде и станет принимать за правду только то, что угодно той или другой страсти. Зависть – самое тонкое и самое тревожное самолюбие. Сколько разливает она яда вокруг себя! Сколько погибели строит другим! Не понимая себя, не понимая тайных движений своей души грешной, преследуют дарования полезные для общества, чернят поступки благородных сердец, гонят невинного, и иногда до того, что тот, истомленный душою, ложится в могилу. Не понимают, что в их мнимой ровности – брань с добром и истиною, и, следовательно, брань с Богом, источником истины и добра. Ты, который так негодуешь на неправды других, осмотрись, не больше ли ты стоишь негодования других? Осмотрись, не должен ли ты сказать о себе, лицемере! Название – неприятное, но поверь, оно полезное лекарство больной душе твоей; принимай его чаще, повторяй себе о себе, лицемере! Тогда не будешь ты увлекаться тщеславием и завистью, чтобы оскорблять невинность. Тогда и при встрече с действительными ошибками другого, ты или покроешь их молчанием снисходительным, или скажешь несколько слов нужных с любовью кроткою, с участьем осмотрительным. Тогда не только не станешь стоять за себя при защите правды, но для правды охотно потерпишь неприятное.
Господи! охраняй сердца наши от завистливого самолюбия. Пусть как струны стройной псалтыри поют они хвалу дивным делам Твоим. Аминь.
