Беседа I. О молитве Господней
Сице молитеся: Отче наш, иже еси
на небесех (Мф.6:9–13).
Мы не знаем, о чем и как нам должно молиться (Рим.8:26). Так говорил даже апостол. Что сказать нам о себе, о слепых грешниках? Как же драгоценна должна быть для нас та молитва, которую преподает нам Сам Господь! Он, – Сын вечного Отца, знает волю Отца Своего, и потому, если предлагает нам известную молитву, то предлагает такую молитву, которая услышана будет Отцом небесным, с которою не будем в стыде пред Богом за недостойный предмет молитвы. И какая это чудная молитва! Она дышит простотой детскою. И она же – неисчерпаемое море мыслей возвышенных, чувств святых, желаний небесных. Не напрасно св. Киприян называл молитву Господню сокращением евангелия. Не напрасно св. церковь предписывает нам так часто повторять молитву Господню.
К сожалению, не редко произносят ее уста, без участия мысли и сердца. По недостатку ли внимания, по действию ли привычки, по холодности ли души, дети и возрастные, молодые и старые повторяют молитву Господню, не только не соглашая движений сердца с движениями уст, но часто и не понимая слов. Согласитесь, что это не умно, что это опасно для нас. В таком расположении ума и сердца мы не только лишаемся благословений, которые могла бы низводить на нас молитва Господня, но мы как бы пренебрегаем его и подвергаемся опасности быть предметом гнева Божия. Что если скажет нам Господь в негодовании: приближаются ко людие сии усты своими и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене? (Мф.15:8).
Размыслим внимательно о молитве Господней.
Отче наш! Чудное призывание! Бога называем Отцом нашим. Философы, законодатели, великие и лучшие мира языческого, если и возвышались иногда до мысли о Боге высочайшем, называли Его отцом богов и царем людей. Не говорим уже о том, с кем разделял класть свою Отец богов; не говорим, что – то были существа не высокого ума и сердца, существа порочные. Высочайший Бог был только грозный властитель мира, совсем недоступный для людей. Сами евреи – народ, избранный Богом, взирали на Бога только как на создателя и Владыку своего. Во всем Ветхом завете не видим ни повеления, ни позволения израильскому народу именовать Бога Отцом своим. Там Бог является Господом, коего воля – непреложный закон, и страшно было оказаться преслушником сего закона. Правда, Бог явил благость Свою людям в создании человека. Он призвал человека из небытия в бытие и даровал ему душу разумную, устроенную по образу Божию. Он – Отец благий для человека и по созданию. Но с той минуты, как пал человек, имел ли он право называть Бога Отцем? Ах! с той минуты он должен трепетать Его, как Бога правды и мстителя за нечестие. Вот почему пророки только там, где изображают отдаленную будущность Мессии, только тогда, как имеют в виду будущего Избавителя людей, дозволяют себе говорить о сыновних отношениях людей к Богу. Но вот явился, наконец, давно ожидаемый Мессия. Кто Он? Сын вечного Отца! Мог ли ум человеческий мечтать, что Сам Бог низойдет на землю для преступного человека? О! это – благость необозримая, неизмеримая! Это – то, что на бедном человеческом языке называется благостью Отца. «Бог предопределил усыновить нас себе Иисусом Христом, по благоволению воли Своей» (Еф.1:5). Сын Божий самым явлением Своим на земле показывает, что Бог точно Отец людей, – благость безграничная. Сын Божий принял на Себя естество наше; следовательно, соделал нас братьями своими и детьми Богу (Евр.2:14, 17). Вси вы сынове Божии верою о Христе Иисусе: елицы бо во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал.3:26–27), говорит апостол верующим. Так мы – преступники, безответные пред Тобою, Боже наш! Но любовь беспредельная, любовь Отца и Сына к человечеству, доставила нам смелость называть Тебя Отцом своим.
Отче наш! Каких обещаний верных не заключает в себе это имя? Чего не можем мы надеяться, чего не можем получить от Бога, Отца нашего? Аще вы, лукавы суще, умеете даяние блага даяти чадома вашим, кольми паче Отец ваш небесный даст блага просящим от Него (Мф.7:11). Так говорит нам, нашему маловерию, Господь наш. Не дивно, если земные отцы, хотя и любят детей своих, не всегда дают детям доброе, они – то сами не хорошо понимают доброе, то удерживаются от помощи нравственною слабостью, то не могут подать помощи по невозможности. Не таков – Отец небесный. От Него всегда можем получить милость и благодать во благовременну помощь (Евр.4:16).
Отче наш! О, как много покоя и твердости льет в сердце это имя среди скорбей жизни. Ты трудишься день и ночь и все не знаешь, чем прокормить детей; а ты лишился надежной подпоры – нежных родителей; тот оклеветан невинно злостью, другой ограблен в суде, все вы идите к Отцу небесному; скажите от глубины сердца, Отче наш! и Он все нужное подаст вам. Если Он и оставляет нас иногда в скорбях, то для нашей же пользы, для нашего исправления (Евр.12:5–6). Худо для нас тогда, как остаемся вовсе без наказания, это означает, что мы стали такими худыми детьми, что и вразумления не могут принесть нам пользы.
Отче наш! Как безгранично должно быть повиновение наше Богу, если Он – Отец, а мы – дети. Добрые дети любят отца своего, дорожат каждым словом его, спешат предупреждать желания его исполнением и всего более боятся сделать что-нибудь неугодное ему. Таково должно быть и наше отношение к Богу, святые заповеди Божии должны мы ставить выше всего и выполнять их со всею любовью, со всею верностью, чего бы это ни стоило нам. Имеяй заповеди Моя и соблюдали их, той есть любяй Мя (Ин.14:21). Так говорит Сам Бог.
Отче наш! Горько должно быть раскаяние наше пред Богом в преступлениях, если Он – Отец, а мы – дети Его. Упорное непризнание виновности своей, холодное равнодушие к преступному поведению своему, означало бы в нас детей негодных, неспособных ни к чему доброму. О! да не будет сего с нами! Со слезами раскаяния будем произносить слова, Отче наш, когда совесть зазирает нас в недобрых делах; с сокрушением искренним будем говорить, Отче наш, прости нас!
Отче наш! Почему наш, а не мой? Потому, что сын Божий особенно ожидает от нас, чтобы везде имели мы в виду не себя одних, а и ближних; Он желает, чтобы любили мы ближнего как себя, чтобы были мы братьями между собою в желаниях и делах. Мы должны молиться Богу не за себя только каждый, – нет, это неприятно было бы Богу, который любит всех нас и желает, чтобы мы любили всех. Слово, наш, осуждает в нас всякое движение своекорыстия, всякое желание самолюбивой ревности и завидливой вражды; оно требует, чтобы желали мы счастья, покоя, мира для всех, как и для себя; оно потушает в нас всякую неприязнь к нанесшему скорбь и одушевляет желанием добра для каждого. Молитеся друг за друга яко да исцелеете, учит ап. Иаков (Иак.5:16). Потому-то в молитвах церкви молимся мы «о спасении душ наших», а не своей только, молимся и за властей, и за путешествующих, недугующих, пленных. Такова была всегда молитва христиан. «Когда молимся, говорит св. Киприан, молимся не за одного, а за весь народ, поскольку весь народ – одно». Так пусть и тогда, когда молится кто-либо на едине, молитва его будет не за себя только, а и за других. Такова воля Господа нашего! И как приятно для души, любящей молиться за всех! Многим ли можем мы помогать деньгами, или хлебом, или одеждою? Иные не могут и одному. Но каждый может молиться за всех, каждый может выпрашивать у Отца небесного нужное не только для земной жизни, но и для вечной. Какое великое дело – молитва христианская!
Иже на небесех, прибавляет Спаситель. Это не то значит, что будто Бог истинный только на небе, Он – везде. Но небо – указание на недосягаемую высоту и славу Божества (Пс.10:4, 102:11); небо – образ того неприступного света, в котором обитает Бог (1Тим.6:16); небо – жилище духов чистых и святых; небо – и наша отчизна, куда должны мы возвратиться, если только земная жизнь наша будет чиста (1Пет.1:4). Так слова: иже на небесех, обращают ум и сердце молящегося от земных дел и сует к жизни вечной и славе Божией. Выше всего видимого возносится тем душа молящаяся. Она ищет света, которого нет на земле; покоя, которого не находит ни в чем созданном; силы и крепости, которых не видит ни в себе, ни в других; потому парит в небесную отчизну, в селения святых и славы Божией. Иже на небесех! говорит она; у Тебя – все; и истина, и мир, и сила, и вечное блаженство; от Тебя ожидаю всего!
Видите, братия, как многому научает нас самое начало молитвы Господней. Здесь выражается весь дух христианской веры; здесь дышит любовь всею полнотой своею; здесь дышит любовь Божия к людям, любовь людей к Богу, любовь людей друг к другу, – любовь, забывшая о всем земном и вознесшаяся к престолу славы Божией.
Буди благословен Ты, небесный учитель наш! Только Ты можешь, и никто другой, учить нас так молиться. Слава Тебе со Отцом и св. Духом! Аминь.
