Архипастырская беседа по поводу стремления современной женщины к высшему образованию и уравнению в правах с мужчиной в общественной и государственной службе
Архипастырская беседа по поводу стремления современной женщины к высшему образованию и уравнению в правах с мужчиной в общественной и государственной службе
Вопрос о женском образовании и правах женщины, вызванный в последнее время усиленным стремлением некоторых женщин к высшему образованию и служебной деятельности наравне и совместно с мужчинами, привлек на себя общее внимание и сделался предметом суждений и пререканий читающей, рассуждающей и пишущей части нашего общества.
Так как рассматривающие этот вопрос с разных сторон приходят к разным выводам, то позволительно взглянуть на него и с религиозной точки зрения и дать соответствующее таковому взгляду заключение.
Для решения вопроса о женском образовании, при свете богооткровенного учения, прежде всего прилично припомнить совет Апостола языков: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1Кор.6:12).
Все, что врожденно человеку, все что естественно, то позволительно. Врожденно человеку стремление к знанию, стремление к исканию истины, и такое стремление, такое искание истины позволительно, полезно; врожденно человеку стремление к жизнедеятельности, стремление, выразившееся в первозданной человеческой чете в возделывании и хранении эдемского сада; поэтому похвальна трудовая жизнь человека; врожденно стремление к красоте, гармонии, изяществу, и все это прекрасно, позволительно и вожделенно.
Но если стремление человека к познанию добра и истины уклоняет его на сторону зла, приводит его ко лжи и заблуждению, то стремление к такого рода знанию и приобретение его нельзя назвать ни полезным, ни позволительным.
Если, стремясь к жизнедеятельности, человек избирает делание не добра, а зла, то такого рода деятельность вредна и не может считаться дозволительною.
Если, стремясь к прекрасному, человек обращает прекрасное к удовлетворению похотливых своих желаний, прекрасное бросает в грязь своих страстей, то и прекрасное перестает быть таковым и оно должно быть оставлено.
Обращаясь к первым дням мироздания, когда все создания были добри зело, мы видим, что даже из среды этого прекрасного было нечто возбраненным для человека; это было запретное древо познания и притом познания не одного зла, но и добра. Конечно, не потому было воспрещено вкушать плоды этого дерева, что они сами в себе заключали зло, но потому, что могли привести ко злу вследствие уклонения воли человеческой ко греху непослушания.
Мы знаем, что произошло потом вследствие вкушения плодов запрещенного древа познания. Какой поучительный урок для стремящихся к знанию во все времена, а в наше – по преимуществу! Прежде всего здесь знаменательно то, что первой нарушительницей заповеди явилась жена. Да извлекут для себя урок из обстоятельства грехопадения прародительницы и современные жены! Для удовлетворения врожденных человеку стремлений к наслаждению для прародительницы было в эдеме много другого, кроме запрещенного древа. И современная женщина может найти для удовлетворения своего стремления к знанию, как предмету лучшего наслаждения, много предметов, могущих дать ей высшее знание, к которому она стремится. Есть много наук, изучение которых могло бы поставить женщину на пьедестал высокообразованного человека. Равным образом, найдется для ее жизнедеятельности много труда святого, многополезного и достохвального. А для удовлетворения стремления к прекрасному она найдет много предметов в области музыки, живописи, изящной словесности и разнообразных изящных искусств. И все это может быть не только прекрасным, но и высоконравственным, святым.
Если бы понадобилось перечислить те науки, которые могли бы быть дозволительными и полезными для женского образования, то мы скорее затруднились бы указать науки непозволительные, как бесполезные и вредные, чем полезные и заслуживающие одобрение.
Возьмем ли богословие: изучение его для женщины в самых широких размерах в высшей степени полезно. Чем выше богословское образование женщины, тем большей похвалы заслужила бы она, стремясь к такому образованию.
Весьма досточтима та женщина, которая посвятила бы себя высшему философскому образованию с главнейшими отраслями этой науки: логикой, как наукой о законах мышления, психологией, как наукой о душе и духовной жизни человека, педагогикой и дидактикой, научающих делу воспитания и обучения детей.
Если к этим наукам присоединить еще изучение истории и филологии или изящной словесности, то это обогатит ее прекрасными историческими уроками и разовьет в ней способности в изящно привлекательной форме излагать свои мысли, придавая своей речи особенную окраску нежности, скромности и доброты.
А изучение неба, законов движения светил небесных, изучение наук физико-математических в связи с богословским образованием, изучение, соединенное со строгою нравственностью, с сохранением веры в Бога, в существование мира духовного, невидимого, наряду с материальным, видимым, – все это такие знания, приобретение которых составило бы величайшую честь для женщины.
Весьма полезно для женщины ознакомление с разными отраслями медицинских наук; ибо женщине может представиться в жизни много случаев, где от нее потребуются санитарные, гигиенические или врачебные знания, например, при лечении детей и женщин, при уходе за больными.
Итак, из среды главнейших отраслей человеческого знания нет ни одной, которая была бы неполезна для женщины.
А если это так, то, казалось бы, с религиозной точки зрения, образованию женщины не должно ставить препятствий; а в отношении некоторых наук можно бы сказать, что стремление женщины к изучению их в самых широких размерах должно быть поощряемо.
Справедливо, что истинно образованная женщина, при добром нравственно-религиозном направлении, есть, по слову мудреца израильского, дорогая жемчужина.
Но в том наше горе, что таковую жену, которая соединяла бы с образованием добродетель, найти трудно. – Кто найдет добродетельную жену? – восклицает тот же мудрец. А в наше время среди так называемого образованного класса людей едва ли не труднее найти таковую жену, чем прежде. Древо познания до сих пор служит древом соблазна для сынов и дщерей человеческих, как послужило причиной грехопадения и их прародителей в Эдеме.
Как тогда, так и теперь запретный плод этого дерева, к сожалению, приводит нередко более к познанию зла, чем добра; ибо ныне, как и тогда, он возбуждает в сынах человеческих горделивое желание быть, яко бози, ведущие доброе и лукавое.
И в самом деле, в наше время разве не считается иногда наилучшим показателем якобы высокой учености отступление от Бога, от веры, от всего, что напоминает о религии и тем более – о Церкви. Мы не хотим этим сказать, что причиной такого отступничества служит наука; но только то, что люди нашего времени, иногда прикрываясь именем науки, являются нередко проповедниками неверия, безбожия и всякого рода религиозного отрицания. Впрочем, такого рода люди в строгом смысле не могут быть названы и мужами науки; ибо истинные ученые мужи были в то же время искренно верующими; из среды их некоторые были настолько религиозными, что всякий раз при произнесении имени Божия они благоговейно обнажали голову свою; и наше время не вполне оскудело таковыми истинно учеными мужами. Людьми без Бога, без веры, отрицателями всякой власти, всякого порядка являются, большею частью, недоучки или люди односторонне образованные, люди, иногда снявшие только верхушки некоторых наук, но не углубившиеся до корня их. О таковых верующему человеку нельзя не сказать без сожаления: «О, если бы этот юноша, или эта юница совсем не касались наук! Тогда из них вышли бы хотя неученые, но добрые и во всяком случае безвредные люди как для Церкви и для государства, так для семьи и для общества».
Когда мы видим пьяного мужчину, то относимся к нему довольно снисходительно, как к делу для него обычному; но пьяная женщина возбуждает к себе глубокое сожаление, переходящее иногда в отвращение, так как такое состояние женщины ей менее сродно, и притом такая женщина приносит больше вреда как для нее самой, так для других, чем мужчина. Точно так же грустно видеть безбожного мужа науки, но еще печальнее видеть таковую женщину. От женщины без веры, без Бога веет холодом, как от статуи, по виду прекрасной, но лишенной жизни. Женщина без веры, без нравственности может принести обществу гораздо больше зла всякого рода, чем мужчина безбожный или нравственно развращенный. При отце безбожном страдает большею частью богобоязненная мать; а при матери, потерявшей веру и нравственность, развращается вся семья.
Все доселе сказанное заключает в себе только ту мысль, что стремление к знанию, как для мужчины, так и для женщины, хотя и дозволительно, но должно иметь предел, далее которого оно не должно переходить. Они не должны касаться запрещенного древа знания, того знания, которое отводит от богопознания или от послушания Богу. В стремлении к знанию как для мужчины, так и для женщины Бог должен быть и конечною целью и путеводной звездой или тем показателем пути (компасом), каким руководятся во время мореплавания. Коль скоро знание стало отводить в сторону от Бога, оно должно быть признано ошибочным, не отвечающим цели, а потому должен быть избран другой путь исследования; как и мореплаватель, когда замечает, что судно получило не то направление, какое показывает путеводная звезда или указующий путь компас, он изменяет направление судна, направляя его туда, куда следует, по указанию путеводителя. Не на исследованиях научных должна утверждаться истина бытия Божия, но истиной бытия Божия должны быть проверяемы научные познания.
Но есть другие условия, которые должны быть принимаемы во внимание при решении вопроса о женском образовании и о женском труде, в смысле допущения женщины к государственной и общественной службе на одних правах и совместно с мужчиной. Одним из таковых условий должно быть соблюдение мирового закона целесообразности. Всякая вещь хороша на своем месте. Все в мире имеет свое назначение, и все получило средства к исполнению своего назначения. Где действительность отвечает своему назначению, там происходит гармония и порядок; в противном случае является разлад. А все это порождает чувство недовольства; недовольство есть начало страданий. Таким образом все, что не соответствует своему назначению, приводит к разрушению.
От самых древних времен считалось, что женщина по преимуществу назначена для дома, мужчина – для жизни вне дома; для женщины – очаг, дети, устроение домашней жизни, рождение и воспитание детей. А деятельность мужчины – вне дома, на дворе, в поле, на промысле, торговле, в общественной, государственной и военной службе. Принято не без основания ставить в упрек женщине, если она не сидит дома, оставляет семейный очаг, детей. Равно и мужчина осуждается, если он сидит дома, не заботясь о снискании пропитания семьи трудами, требующими ежедневных, более или менее продолжительных отлучек из дома.
Издавна человеческими обычаями и законами возбранялась совместная деятельность мужчины и женщины на службе общественной или государственной, хотя допускались и исключения. Неужели это было плодом недоразумения и предрассудка? Конечно, нет.
Ныне стремятся преобразовать вековой уклад жизни человечества, чтобы достигнуть наибольшего счастья; а, по-видимому, и не догадываются или не хотят понять того, что счастье, к которому стремятся, мир души, мир семейный, довольство, честь и прочие блага достаются не переменой рода занятий, усвоенных от века каждому полу, не обращением женщины в мужчину и наоборот и не передачей женщине прав мужчины, не превращением уважения к женщине как бы в культ женопоклонения, а возвращением к той простоте и естественности жизни, какие существовали издревле, достижением того мира, который дает правильная семейная жизнь. А достигается таковой мир прежде всего борьбой с пороками, притом не с чужими пороками посредством осмеяния их путем печати или на театральных подмостках, а стремлением к собственному самоусовершенствованию посредством постепенного очищения сердца от самолюбия, самомнения, самоуслаждения, самоволия; усвоением себе истинного духа благочестия чрез внутреннюю и церковную молитву, стяжанием великих христианских добродетелей: веры, надежды и любви. Нужно научиться Христовой кротости, Христову смирению, чтобы обрести истинный покой душам мятущимся, недовольным, ищущим преобразования себя.
И действительно, если внимательно присмотреться и вдуматься, что служит истинной причиной недовольства жизнью людей нашего века, то усмотрим, что причина эта заключается в нас самих. Муж не потому недоволен своею семейной жизнью, что жена его не соответствует его умственному развитию, что она не занимает государственной или общественной должности, не получает чинов, почетных наград; нет, он страдает иногда от собственной беспорядочной жизни, от того, что он стал скучать в обществе жены: ему нужны развлечения вне дома: нужны новые связи, новые беспорядочные похождения. Иногда муж тяготится своей женой, потому что она ничего не приобретает или мало приобретает для дома благоразумным ведением хозяйства, не занимается воспитанием детей, требует от мужа непомерных расходов для себя на предметы роскоши, на частые выезды и приемы гостей; не занимаясь делами хозяйства, отдает много времени на служение делам общественным. Вследствие этого начинается охлаждение в отношениях между мужем и женой, охлаждение переходит к взаимному недовольству, недовольство оканчивается печальными последствиями для обоих супругов. А также жена иногда стремится жить вне дома потому, что в семье недостает ей жизнерадостности. А это происходит или вследствие ненормального отношения к ней мужа, который иногда слишком ощутительно для нее выражает свое господственное отношение к ней, или наоборот – вследствие горделивого желания самой жены приобрести себе право уравнения с мужем или даже господства над ним. У некоторых женщин и девиц желание полной независимости от мужа или от родителей бывает настолько велико, что они оставляют семью и дом родительский и ищут себе пропитание вне дома. Последствием этого бывает то, что таковые лица, приобретая себе свободу от власти мужей и родителей, впадают в рабство страстей, доводящее их до глубокого нравственного падения. А некоторые вступают в незаконные сожительства, не желая освящать их церковным благословением потому только, что не хотят стать в зависимое положение от законного мужа.
Ища себе свободы и независимости от мужей и родителей, женщины стали искать себе места служения в канцеляриях, на железных дорогах, в магазинах, на общественных работах; другие изыскивают пути к высшему образованию, но не ради образования как цели для достижения умственного и нравственного совершенства, а признавая в том образовании средство к тому, чтобы через него приобрести способы жить независимо.
Допускаем, что для современной женщины нужно высшее образование, что современная женщина по своему образованию может участвовать наравне с мужчиной в общественной и государственной службе. И в таком случае едва ли можно считать излишним обсуждение вопросов:
Могут ли женщины быть принимаемы в существующие учебные заведения и совместно с молодыми людьми другого пола слушать преподавание высших наук?
Могут ли те и другие совместно отправлять обязанности общественной или государственной службы?
Может ли быть это допустимо без вреда для нравственной чистоты, для благополучия семейного быта?
Эти вопросы, важные по своему значению, в то же время и неудоборешимы по своей чувствительности ко всякому неосторожному прикосновению к ним. Уже одно упоминание о них с первого раза может вызвать на лицо краску стыдливости: а стыдливость – такое чувство, которое нужно щадить, ибо оно дано сынам и дщерям человеческим как некая преграда между обоими полами; разрушение или отнятие этой преграды может повести к тем последствиям, от которых должна предохранять эта нежная преграда.
Если великие подвижники благочестия давали советы своим ученикам, посвящавшим себя таким же подвигам, до самой смерти не считать себя свободными от обнаружения падшей природы человеческой, то что сказать о сынах и дщерях человеческих, живущих по обычаям этого мира, лежащего во зле? По природе своей не составляют ли они, по словам тех же подвижников, как бы огонь и сено, готовые воспламеняться при неосторожном сближении их? Кто дерзнет отрицать эту истину, признаваемую человечеством с тех пор, как оно существует? Отрицать это может разве только тот, кто стал бы не признавать смысла, заключающегося в различии названий разных лиц, в различии их одежды, в различии их жилых помещений и вообще – в том чувстве стыдливости, которое в известных случаях побуждает обособляться лиц различных полов.
Говорят: совместное пребывание молодых людей обоих полов в высших учебных заведениях (ведь в средних этого не допускается) не только не вредит нравственной чистоте их, но даже может приносить тем и другим не малую пользу: ибо совместное пребывание их может способствовать взаимному облагораживанию нравов их, присутствие женщин смягчает и облагораживает иногда грубые нравы мужчин, сдерживает сих последних в пределах приличия, приучает их соблюдать скромность в речах и поступках. Не будем отрицать всего этого; допустим, но с некоторым ограничением. Людям обычно свойственно скромно держать себя в присутствии других, особенно же лиц другого пола, только дотоле, пока они не присмотрятся друг к другу, пока не сблизятся между собой. Но при постоянном совместном пребывании эта преграда для сдержанности отпадает, начинаются свободные, ничем не сдерживаемые, товарищеские, дружеские и т.п. интимные отношения; преграда стыдливости рушится, и тогда начинается обратное действие; тогда не женщины благотворно влияют на мужчин, а эти последние подчиняют и уподобляют себе по характеру своему ознакомившихся с ними женщин; вследствие этого является сугубое зло. Вообще, нужно сказать, что добродетель, происходящая из желания нравиться, не прочна и не имеет нравственной цены. А такова добродетель юноши, сдерживаемого в пределах скромности только в присутствии женщины, и добродетель женщины, проистекающая из свойственного ей желания нравиться, понимая это слово в лучшем смысле. Ожидать исправления нравов по таковым побуждениям – то же, что ожидать исцеления одной страсти действием другой, одной болезни – прививкой другого недуга.
Уж если необходимо допустить женщин к высшему образованию, то это без вреда может быть сделано только тогда, когда для них будут существовать особые учреждения, подобно средне-учебным заведениям. При этом нельзя не желать, чтобы в высших учебных заведениях образование было поставлено так, чтобы отсюда выходили по преимуществу носительницы и проповедницы здравой высшей науки, с сохранением прекрасных черт характера неиспорченной женщины, с ее нравственною чистотою, нежностью, истинной религиозностью; чтобы она составила противовес тому нежелательному направлению, с каким в последнее время у нас стали выпускать высшие учебные заведения, служа в этом отношении заразительным примером и для средних. Но в таком случае откуда возьмутся преподаватели для них высших наук с таковым направлением, когда у нас почти установился взгляд на науку, как на отрицание всего религиозного, божественного, вышеестественного, когда из мужей науки верующие составляют исключение? А при отсутствии таковых преподавателей не лучше ли было бы оставить вопрос о высшем образовании женщин нерешенным, впредь до открытия более благоприятных условий для разрешения его в положительном смысле.
Что касается допущения женщины к службе государственной или общественной, то одно возникновение этого нового вопроса не может ли служить показателем того, что для той или другой службы у нас как бы недостает людей, или что служебные дела мужчин пришли в такой беспорядок, что требуют женского глаза, женской руки, женского сердца? Как будто в наших общественных делах, в наших канцеляриях, в наших учебных заведениях произошел беспорядок, подобный тому, какой оставляет после себя мужчина, уходя из дома и предоставляя жене после себя все прибрать, исправить, наладить? Положим, женщина сумеет все это сделать за нас и в государственной, и в общественной службе, и в других местах, куда ее допустят, и дела пойдут лучше; но добро ли это будет для семейного очага? На кого мы его оставим? – На прислугу? Это – на ту прислугу, изолгавшуюся, от которой все нужно запирать, ни в чем не доверять? Не оставаться ли отцам и сыновьям, когда матерям и дочерям хочется оставить семейный очаг? – Но какой здравый смысл не признает это явным извращением порядка, узаконенного самой природой? А если необходимость заставит допустить такой беспорядок, то опять – кто виноват в этом? Не мужчина ли, так извратившийся, что за ним должна постоянно ходить женщина, чтобы исправлять его погрешимости? Не мужчина ли, так изнежившийся, что и своего дела не может сделать без помощи женщины? Если бы действительно случилось нечто подобное, то не заслужит ли виновный той кары, которой подвергали герои Черной Горы трусливых мужей, одевая их в женское платье и давая им в руки прялки, а женщинам с прялками поручая выгонять их из пределов отечества?
Но скажут: не мы желаем получать помощь от женщин в исполнении наших служебных обязанностей, а женщина желает быть нашей помощницей в наших делах; положение ее в семье в качестве хозяйки дома, матери детей представляется ей ниже ее достоинства; ей желалось бы быть равноправной с мужчиной и занять место рядом с ним и в общественных делах.
Допустим, что это желание мужчины сложить вину свою на женщину отчасти напоминает нашего праотца, также поступившего в отношении к праматери нашей; тем не менее нельзя не видеть в таком самооправдании мужа доли правды. Действительно, желание жены занять место рядом с мужем в общественной службе, отвечая желанию сего последнего иметь ее помощницей вблизи себя, в то же время служит выражением ее стремления к свободной, самостоятельной жизни.
Такое стремление женщины освободиться от того подчиненного состояния, в котором она находилась везде и всегда, стало особенно проявляться сравнительно в недавние времена. В семье женщина стала чувствовать господственное отношение к ней главы семейства; в современной работе с мужчиной она видит себя оскорбленной умалением цены ее труда; а на службе городской или общественной она сознает, что положение ее далеко не господствующее. Но не напрасно ли женщина нашего времени стала тяготиться таковым, якобы униженным, своим положением в семье и обществе? Ведь оно не ново и не принадлежит одному какому-либо народу. Господственное положение не завоевано мужчиной, но дано ему самой природой. Это можно видеть уже в том превосходстве физической силы и роста, каким обладает мужчина. А кто из них преимуществует силою рассудка, о том не будем заводить речи; не будем также оспаривать превосходства женщины в некоторых других отношениях. Преобладающее отношение мужчины к женщине было всегда с тех пор, как помнит себя человечество. Пыталась и пытается иногда женщина освободиться из такого положения; иногда мужчина и сам является проповедником и ратоборцем за женщину; но это были времена увлечения, оставившие за собою пресловутое название дон-кихотства. Все усилия об освобождении женщины остались напрасными, как напрасны были бы усилия прибавить росту ее «локоть един» (Мф.6:27). Облегчено положение женщины, но до освобождения ее от подгосподственного состояния до полной равноправности с мужчиной далеко: оно сокрыто в судьбах будущего человечества. А пока на положении женщины лежит печать определения Божия, изреченного ей после грехопадения прародительницы: «К мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт.3:16).
Непреложно это определение: никто от него не может освободить женщину, кроме Того, Кто изрек такой суд на матерь всех живущих. Всякое усилие отменить его будет только напрасным пранием против рожна.
Да и нет надобности женщине домогаться полной свободы и независимости; ведь не в этом ее счастье. Всегда было и есть весьма много женщин, настолько счастливых, что они даже и не замечают своего подчиненного положения; а вернее сказать: находясь в состоянии подчинения, они сумели так устроить свою семейную жизнь, что, казалось, не они были подчинены, а все им подчинено. Муж – господин такого рода жены – отнюдь не желает заявлять ей о своих преимуществах не только грубым образом, но и тонким намеком. Счастливая таким положением в семье, женщина чужда всякого желания выступить на поприще общественной, а тем более государственной службы.
Чем достигла эта жена такой свободы? Благопокорливостью, строгим подчинением нравственному закону, скромностью, нежностью, нелицемерной любовью. Свобода ее от страстей освободила ее от тяготы сознания своего подчиненного состояния. Эта свобода женщине обещана в царстве Христовой свободы. Ее Освободитель – Христос Спаситель. К Нему ей и обращать свои взоры. Когда освободится вся тварь от рабства тлению, которому она подверглась за вину того, кто был поставлен над ней царем, тогда и дщери Евины будут освобождены от приговора, изреченного праматери их за горделивое желание быть яко бози. Этот путь освобождения показан всем, как сынам, так и дщерям Адамовым, – путь освобождения от греха. По мере освобождения от него, человек получает свободу от рабства у людей. «Аще Сын вы свободит, воистину свободни будете» (Ин.8:36), – изрек Божественный Освободитель человечества от рабства греху и первовиновнику греха. Самые свободные люди в мире – праведники, освободившиеся от греха. И в обыденной жизни обыкновенных людей не усматривается ли тот закон, что раб страстей есть раб людей? Из двух лиц обоего пола, связанных чувством взаимности, кто чувствует господственное отношение к себе другого: не тот ли, кто более обладается страстью – привязанностью к другому до обожания? Не он ли всегда готов творить волю последнего, даже до пренебрежения голосом совести? В отношениях, например, между Иосифом целомудренным и госпожой его – женой Потифара, кто над кем нравственно господствовал: не раб ли над госпожой? Итак, если женщина желает быть истинно свободной, пусть постарается обрести эту прекрасную свободу, даруемую безгрешной жизнью; пусть она потщится освободить себя от рабства греху. А всякое стремление к свободе иным путем не приведет к желаемой цели. Если, освободившись от подчиненного положения в семье, женщина перейдет на службу общественную или государственную, то и там не найдет господственного положения. Освободится жена от зависимости своему мужу, но окажется под властью другого мужа – начальника. Освободится дочь от власти родительской, но подпадет под власть, быть может, строжайшую – под власть многих начальников.
Для современной женщины, потерявшей веру в Евангельское обетование, сейчас указанный способ для достижения свободы, посредством освобождения от греха, покажется, конечно, неудобоисполнимым, а потому не приводящим к желанной цели. По своему характеру он не соответствует всему строю современной жизни в среде образованного класса, потому что требует совершенного изменения образа жизни, на что, опять, не многие могут решиться. Жизнь семейная, не допускающая участия женщины в общественных делах и стесняющая частые выезды для увеселений вне дома, для известного класса современных женщин может казаться слишком скучною, пустою. Дома осталось для них, по-видимому, мало дела: там теперь принято все исполнять через наемных людей.
Но так ли это? Действительно ли у них дома мало дела? – А забота о воспитании детей? А распоряжение прислугой? На ком лежит этот долг? Не на хозяйке ли дома, не на матери ли семьи? Но и здесь можно предположить возражения: дети наши находятся-де в школе с раннего возраста: а до этого времени нечему их учить: сами учатся или же няни и другие наемные лица учат их. – А управление прислугой, – это слишком ничтожное дело, чтобы ему отдавать все свое время, все знание, все способности. Притом это занятие не требует столько времени, сколько может оставаться в распоряжении домохозяйки. Куда же употребить этот досуг? – Действительно, у некоторых из современных женщин остается много свободного времени, и они употребляют его, к сожалению, почти исключительно, то на чтение книг, равнозначущее с празднословием, а иногда и хуже, чем ничегонеделание; то на посещение домов увеселения, или на прием гостей, на занятие около игорного стола. Что сказать обо всем этом? Не то ли, что сказано в простом, но мудром народном изречении: дела не делает и без дела не сидит. А между тем сколько пользы она могла бы принести, если бы воспользовалась этим временем так, как пользовались им в древние времена библейские женщины или как у нас бывало на Руси в добрые старые времена. Женщина все приготовляла своими руками – для себя, для детей и для мужа. Она много вещей приготовляла даже для сбыта. Вот как изображает еврейский бытописатель образ жизни доброй жены. «Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов; уверено в ней сердце мужа ее, и он не остается без прибытка; она воздает ему добром, а не злом, во все дни жизни своей... Она встает еще ночью и раздает пищу в доме своем и урочное служанкам своим. Задумает она о поле и приобретает его; от плодов рук своих насаждает виноградник... Она чувствует, что занятие ее хорошо, и – светильник ее не гаснет и ночью. Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено. Длань свою она открывает бедному, и руку свою подает нуждающемуся. Не боится стужи для семьи своей, потому что вся семья ее одета в двойные одежды. Она делает себе ковры; виссон и пурпур – одежда ее. ...и весело смотрит она на будущее... Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности» (Притч.31:10–27).
Но все это только физический труд: нет работы для ума, – быть может, скажет современная женщина, много учившаяся и привыкшая много читать. А много ли найдется у женщины времени для умственного труда, при добросовестном исполнении ею обязанностей супруги, матери детей и хозяйки дома? Умственную работу не приличнее ли ей считать междудельем, оставивши ее как дело по преимуществу мужу; а ее дело – семья и хозяйство. Для этого она и назначена, для этого даны ей и способности, каких не дано мужчине. Впрочем, если бы женщина добронравная пожелала и среди хозяйственных хлопот продолжать свое научное образование, то это не только не было бы возбранено ей, но заслуживало бы похвалы. Это должно сказать в особенности в отношении к лицам, свободным от брачных уз и семейных обязанностей. Мы знаем христианских жен и дев древних времен, своими научными познаниями удивлявших современных мудрецов. Такова была царственная мученица Екатерина, для состязания с которой по предметам высшего знания собраны были мужи науки той страны; такова преподобная Кассия, предназначенная в невесты для царственного жениха.
Правильным ведением домохозяйства и воспитанием детей женщина поможет своему мужу в приобретении средств к содержанию семьи. Ее скромность в одежде избавит его от излишних расходов на уборы для нее. Ее трудолюбие сбережет те средства, которые употребляются на приобретение таких предметов, которые могут быть изготовлены собственными руками доброй и опытной домохозяйки. Ее распорядительность сбережет много средств, истрачиваемых на приобретение безделушек или предметов роскоши. Все это в совокупности делало бы жену равноправною с мужем своим по обладанию имуществом, приобретаемым совокупными их трудами. Пусть жена сидит дома и здесь трудится. Этим способом она приобретет гораздо более, чем на стороне, на службе, более свойственной мужу.
Но женщина нашего времени к такому образу жизни не всегда бывает подготовлена. В школьном возрасте она учится по программам, мало рассчитанным на приготовление учащихся для домохозяйства. Здесь представляется больше случаев смотреть на жизнь, как на пир, а не как на труд; она здесь больше видит гостиные, залы, предназначенные для веселений, чем “людские” и рабочие комнаты. Она здесь иногда ознакомлена бывает с производством изящных работ, но не приучена с должным уважением смотреть на черный труд няни, кухарки, на бессонные ночи сиделки при больных. Некоторые девицы, родившиеся в среде простого сословия, выходят из учебного заведения нередко с пренебрежением к труду матери, на трудовые гроши которой они воспитывались. Она более приготовлена к канцелярской, счетной, бухгалтерской работе, чем к скромным трудам звания, которому принадлежит по рождению. И она готова сказать, если не вслух, то про себя, классические слова нашего поэта: не хочу быть крестьянкой, хочу быть столбовой дворянкой.
Для женщины есть своего рода общественная деятельность, для нее вполне приличная, неблазненная, безгрешная и многополезная. Это – во-первых, учительство, и учительство по преимуществу в низшей и средней школе. Детоучительство составляет неотъемлемую принадлежность женщины. Женщина является первою учительницею в семье. Она преподаст первые уроки детям по всем предметам детского понимания. От нее дети научаются знать Бога и молиться Ему; от нее получают первые уроки нравственности; от нее научаются говорить; она учит их и считать. Эти первые материнские уроки служат основой для всех последующих знаний. Женщине всего приличнее вести и дальнейшее школьное образование детей. Это наиболее сподручная работа для девицы до ее замужества, если она желает и может посвятить себя такого рода общественной деятельности.
Кроме учительства, можно указать еще некоторые виды общественной деятельности, наиболее свойственные женщине. Жизнь христианок первых времен может служить прекрасным примером в этом отношении и для современной женщины. Женщины апостольских времен иногда разделяли труды этих благовестников Евангелия. Мария Магдалина проходила с проповедью о Христе до Рима и пред лицом Императора проповедала о воскресении Христа. Мариамна, сестра апостола Филиппа, разделяла с братом своим апостольские труды во многих странах. Св.равноапостольная Нина сделалась просветительницею Грузии. Во времена апостольские и в последующие за ними века было сословие диаконисс, получавших особенное посвящение на служение Церкви при крещении и для наставления в вере лиц женского пола, для приготовления священных одежд и облачений и для поддержания чистоты и опрятности в храмах. И в наше время, в иноверных странах многие христианские женщины посвящают себя на служение миссионерское как среди язычников, так и христиан, состоящих под властью нехристианских правительств. И из православной России на востоке, в Палестине, есть несколько благочестивых жен и девиц, посвятивших себя на миссионерское дело в этих странах в звании учительниц и воспитательниц туземных детей.
Какой великий подвиг, какая честь была бы для нашей образованной женщины, если бы она посвятила себя на столь высокое и плодотворное служение миссионерское среди разноплеменных и разноверных инородцев, обитающих в пределах нашего обширного отечества!
Но такое служение составляет жребий особенных избранников и избранниц Промысла Божия. Немногие для этого способны. Тем не менее и для всякой образованной женщины и девицы нашлась бы столь же благотворная просветительная деятельность в своей родной русской среде, как другие избирают ее в чужих странах среди иноверных народов. Некоторая часть, а может быть, большинство нашего современного образованного общества настолько отступили от Христа, от основанной Им Святой Церкви, что как бы настает пора среди этого русского общества открывать миссии для проповеди о Христе. Вот широкое поле миссионерской деятельности для вас, образованные русские женщины! Соблюдая веру в Бога и в Христа Его и, сохраняя искренний союз с Церковью, начинайте свою апостольскую деятельность. Начинайте ее прежде всего вашим твердым исповеданием, что вы со всею искренностью веруете в истину православного христианства, что вы дорожите союзом с Церковью, и потому, если бы кто из ваших знакомых или незнакомых, в вашем присутствии, стал высказывать свои антихристианские или антицерковные мысли, вы смело говорите и заявляйте таковым, что это вам неприятно, оскорбительно для вашего религиозного чувства, и просите, чтобы собеседник ваш прекратил свои речи вольномыслия, если не желает оскорблять вас. Поверьте, уважающие вас уважат и ваши святые убеждения, и речь вольномыслия прекратится; а вам будет принадлежать честь устранения для многих гибельного соблазна, – честь исповедниц имени Христова.
Есть и еще благотворный и весьма похвальный вид общественной деятельности для образованной женщины. Это разного рода благотворительность. Пример для этого современная женщина нашла бы в той же глубокой христианской древности.
«Какие у христиан жены!» – восклицали язычники при виде разнообразной благотворительной деятельности благочестивых христианок. «Они посещают в темницах страдальцев за веру, обмывают раны мучеников, готовые самоотверженно и сами пострадать за свою добродетель, творимую ими во имя Христово. Они подбирают больных и умирающих, брошенных язычниками во время эпидемических болезней, закрывают глаза умирающим и погребают их, делаясь иногда сами жертвами своего человеколюбивого подвига. И все это делается во имя Христово, из любви ко Христу, из послушания Его великому завету о любви, полагающей душу свою за други своя». Таким образом чрез них прославлялось имя Христово среди язычников, не знавших друтих побуждений для своей деятельности, кроме самоугождения и самолюбия. Для такого рода благотворительности во имя Христово подали прекрасный пример для других женщины высшего класса тогдашнего современного общества – римские патрицианки и матроны и греческие аристократки. Святая Пульхерия, сестра Императора, а потом и сама Императрица, всю жизнь свою посвящает делам благотворения. Мелания, дочь знатных и богатых родителей – жителей г. Рима, посвящает всю жизнь свою богоугодным делам: она выкупает пленных и щедрою рукою творит дела милосердия, примером своим увлекая к тому же и своего мужа. Олимпиада, знатная и богатая аристократка г. Константинополя, также все имущество и всю жизнь посвящает на дела благотворения и на служение Церкви. Когда после смерти родителей ее возникал вопрос о государственной опеке над ее несметными богатствами, Император постановил такое решение: «Такая добродетельная и умная девушка сумеет лучше нас употреблять временное благо». Получивши свободу по отношению к имениям, Олимпиада расточала свои богатства щедрой рукой: не было ни города, ни деревни, ни пустыни, где бы не пользовались милостями знаменитой благодетельницы.
Нельзя сказать, что современные нам женщины не занимаются делами благотворительности. Но в том и горе, что ныне многие занимаются делами благотворения, как делом моды; ныне большею частью благотворят не во имя Христово, не ради братской любви, завещанной Спасителем, не по Евангельской заповеди, чтобы левая рука не ведала, что творит правая; но благотворят или потому, что этого требует приличие: нельзя-де отставать от других, так делающих; или чрез благотворительность желают доставить себе удовольствие среди пира, бала или маскарада, устраиваемых с благотворительною целью, или заслужить себе печатную похвалу. Пиршествуют и танцуют в пользу голодных, устраивают маскарады и балы, чтобы прикрыть наготу сирых и бесприютных. Все – для своего удовольствия, для своей славы, и ничего ради Христа. Такова благотворительность нашего времени. Но не такова желательна она от истинно образованной и благовоспитанной христианской женщины.
Наконец, напомним еще об одном виде общественной деятельности, также весьма приличной для женщины; это – лечение и уход за больными. Женщина-врач для лиц своего пола, женщина-акушерка, женщина-сиделка у одра больных – все это такого рода деятельность, которая наиболее и свойственна женщине, и в некоторых случаях исключительно ей принадлежащая.
Этих трудов служения обществу для женщины было бы весьма довольно; и это поле деятельности для нее настолько широко, что добросовестное прохождение его сделает труд ее для всех вожделенным, доставит ей истинную славу и послужит наилучшим ее украшением. Напрасно женщина стала бы искать себе больших прав, чем какие ей дарованы: не в этом ее счастье. Ее благо, ее мир, ее честь – быть под охраной мужа и в то же время быть его охраной; ее счастье быть сокровищем для своего мужа и в то же время быть хранительницей его сокровища; она должна быть царицей дома, когда муж оставляет дом, и признавать его господство, когда он возвращается в дом; их счастье – в единении, в верности друг другу; их счастье в разделении труда: муж – вне дома, жена – в доме; муж – в народе, жена – среди семьи; у мужа – орудие, у жены – домашняя обстановка; у мужа – отцовская строгость, у жены – материнская нежность. Довольно для каждого своего дела и своих способностей. А для незамужней женщины наиболее свойственной ей и приличной деятельностью должна служить среди семьи помощь родителям по домохозяйству, обучению и воспитанию младших членов семьи, а вне дома – разные виды учительства и благотворительности.
Вот идеал истинно образованной христианской женщины (по нашему крайнему разумению), при свете богооткровенного учения; вот права и обязанности женщины, могущие сделать ее деятельность богоугодною, для людей – вожделенною, для нее самой – отрадною и достославною!
