Акафист преподобному Сергию. О гордости и о смирении. 1962 г.
Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!
«Полюби святого Сергия: он был русский в душе; полюби его искренно, и он тебя полюбит!..» — говорит один наш церковный писатель (Андрей Николаевич Муравьев. См.: Путешествие к святым местам русским. Издание 3-е, ч. I, с. 86.), питая искренние благоговейные чувства к преподобному.
И как не любить такого святого любвеобильного старца, который сам любил всех до готовности положить душу свою ради ближних! Еще при земной жизни он своею простотою, доступностью, смирением, просвещенным разумом доставлял радостное утешение всем, кто с верою обращался к нему за помощью. После переселения от земли на небо он еще более источает токи своей любви к родной Русской земле, к верным ее чадам и к дорогой, основанной им святой обители. Поэтому для нас с вами преподобный Сергий весьма дорог и близок, и вся его святая богоугодная жизнь весьма назидательна и утешительна для нас, особенно если мы мыслью и сердцем перенесемся в отдаленную по времени, но близкую нашему сердцу родную древность, подышим простотою духа того времени и насладимся созерцанием боголюбезного смирения святого старца.
Вся его святая жизнь носила на себе отпечаток божественного избранничества и покровительства. Еще до своего рождения он промыслом Божиим был предуказан всему миру как будущий великий молитвенник и столп Церкви Христовой. Видим мы блаженную матерь его, стоящую в храме за божественной литургией, в сильном смущении и слезами обливаемую, когда она слышит во чреве своем троекратное возглашение младенца, удивляясь всему происходящему. Дитя родилось; при крещении дали ему имя Варфоломей, и благодать Божия почивала на младенце. В среду и пятницу младенец не принимал сосцев матери своей, знаменуя этим, что он будет великим постником и подвижником. Когда он стал возрастать и укрепляться силами и вступил в среду сверстников, то благодать Божия возбуждает в нем чувство влечения к Богу и молитвенной настроенности.
Он, удаляясь от детских игр, ищет уединения и в сладком уединении находит для себя полное удовлетворение, предаваясь горячей молитве к Богу. Но вот Господь попускает ему испытание в отроческие еще годы: ему трудно дается школьная книжная мудрость. Он сильно скорбит, испытывает тяжелое чувство, когда видит сверстников своих успевающими, а себя отстающим, и горячо молится Богу о даровании ему способностей и разума. Господь, Который желал, чтобы богатство его духовного просвещения было плодом не книжного научения, а благодати Божией, посылает ему неизвестного странника-инока, который, повстречав его в поле, дает ему малую частицу просфоры и уверяет, что по принятии этой частицы Господь отверзет ему ум и он будет преуспевать в учебе более всех своих сверстников. И, действительно, слова таинственного старца исполнились: на юном отроке Варфоломее почила благодать Божия, и он в учебе скоро опередил своих сверстников.
С возрастом возрастал он и в благочестии. У него возникает желание посвятить себя иноческому подвигу и в уединении, в отдалении от мира предаться горячей молитве к Богу. Это желание обратилось в пламенную любовь и жажду души, и оно исполняется по смерти его родителей. Он удаляется в непроходимую пустыню и здесь, наедине с Богом, предается подвигу очищения своего сердца от страстей и пороков. «Вот он, — говорит приснопамятный святитель Платон, — наш подвижник, в сладком уединении, в убогой, но спокойной келлии очи свои возводит всегда к Живущему на небесах, очи, исполненные слезами покаяния. Мысль его беседует с Богом, язык прославляет Владыку всех, его сердце — жилище всякой добродетели, а потому и Духа Святаго, руки его служат телесным требованиям. Он далек от всякой суеты и от соблазнов мира, работает Господу со страхом и трепетом, работает в приятном уединении, в сладкой тишине, имея всегда ничем не смущаемые мысли, не обремененный заботами рассудок и спокойный дух».
Много было и скорбей на пути пустыннического жительства, но он ни на что никогда не жаловался, не роптал, не скорбел, оставаясь всегда спокойным и всем довольным. Его главной заботой было очищение души от страстей и пороков, стяжание благодатных христианских добродетелей. Особенно он боролся против духа гордыни, за стяжание духа смиренномудрия, который есть матерь всем добродетелям, тогда как гордость, напротив, — основание всем порокам.
Предметами, которые наиболее возбуждают и поддерживают нашу гордость, являются красота телесная, здоровье и крепость телесные, богатство, знание и мудрость, слава, а при неосторожном отношении может вести к гордости и жизнь добродетельная. Один гордится своим богатством и положением, другой — своею физическою силою и здоровьем, третий — своим умом, познаниями, четвертый — отличиями, заслугами или своими добродетелями и так далее. Гордый услаждается мыслью, что все это — его собственность, и тем более надмевается и превозносится, чем глубже в нем такое убеждение. Но такое убеждение ложно и неправильно. И богатство, и красота, и здоровье, и отличия сами по себе — ничто, если не будет в человеке благочестивой настроенности; они ничего не дают человеку, кроме суетного обольщения и надменности души.
Они лишают душу мира и счастья, умножают в ней душевные скорби и лишают ее будущей вечной жизни. Некоторые надмеваются своею мудростью и благоразумием, но и эти человеческие блага имеют величие суетное и высоту уготовляют ложную, потому что они сами по себе не имеют никакой цены, если нет при этом страха Божия. Величайший невидимый мудрец мирской мудрости — диавол — будучи коварен, не имея страха Божия, сделался богоотступником и подвергся вечному осуждению, несмотря на то что был умнее всех.
Но мало того что гордый все достоинства и блага, которыми гордится, усвояет себе, он еще преувеличивает их. Гордый придает этим благам большую цену, нежели они имеют по самой своей природе, например, он считает себя умнее, нравственнее, красивее, чем в действительности. При этом он старается возвышаться и величаться над своими ближними, унижая их перед собою, относясь к ним с неуважением и презрением, восхваляя себя и домогаясь того же восхваления от других. Иногда доходит почти до обожания себя, до поклонения своим совершенствам и требует, чтобы другие также обожали его и преклонялись перед его величием и заслугами. Но не всегда гордый имеет только одни совершенства и добродетели, бывают и у него иногда слабости и недостатки, грехи и пороки, которые он старается скрыть от других или уменьшает их значение и важность и извиняет себя в них, а иногда даже и не считает их пороками, а признает их совершенствами и хвалится ими. Смиренный человек, если и согрешит, то сердечно скорбит о своем преступлении, всегда сознавая свой грех и виновность перед Богом, и не стыдится открыть свою вину пред духовником и ближними. Гордый же, напротив, не замечает своих недостатков, до того ценит себя, что стыдится признать себя виновным в чем-нибудь, тем более исповедать свою вину и грехи перед духовником и ближними. Гордый в счастии еще более кичится и превозносится, в несчастий же он, напротив, или озлобляется и ропщет на судьбу, или малодушествует и предается отчаянию. Смиренный же посреди счастия не надмевается и не падает духом посреди самых тяжелых бедствий, но с терпением и покорностью предается воле Божией. Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6), потому что гордый полагается только на самого себя и свои силы и не чувствует нужды в высшей помощи, отталкивает ее от себя. Смиренный же, напротив, всегда проникнут сознанием своего недостоинства и немощи, а потому всегда ищет помощи свыше.
Вот таковы противоположности между гордостью и смирением. Насколько гордый радуется похвалам, настолько смиренный радуется бесчестиям. Подтверждение этой истины мы видим в поступке преподобного Сергия по отношению к одному простодушному поселянину. Еще при жизни преподобного Сергия добрая слава о нем разнеслась по отдаленным местам нашей Отчизны, и многие из далеких мест пешком шли к угоднику Божию, чтобы посмотреть на него и попросить его молитв. Много слышал о нем и этот простой земледелец и пожелал увидеть его. При входе за монастырскую ограду он спросил братию, где бы ему повидать славного их игумена. Преподобный в это время трудился на огороде, копая лопатою землю под овощи. «Подожди немного, пока он выйдет оттуда», — отвечали иноки пришельцу. Заглянув через забор в огород, мужичок увидел там смиренного старца в ушитой заплатами одежде и не хотел поверить, что это был тот самый славный Сергий, о котором он так много слышал. Он снова стал докучать братии, требуя показать ему их славного игумена, на что иноки отвечали ему: «Мы уже указали тебе игумена, если не веришь, что это он, то спроси его самого». Преподобный в скором времени вышел, и стоявшие иноки сказали поселянину: «Вот он самый, кого тебе нужно». Но простец отвернулся от него в сторону и сказал: «Я издалека пришел посмотреть на пророка, а вы мне показываете какого-то нищего! Напрасно же я трудился, я думал получить пользу душе своей в вашей честной обители, а вместо того встречаю только насмешки. Но я еще не дожил до такого безумия, чтобы почесть этого убогого старичка за того знаменитого Сергия, о котором так много слышал я славных вещей!» Братья хотели выслать его из обители, оскорбившись за честь своего любимого игумена. Но человек Божий, взглянув на них с удивлением, сказал: «Нет, зачем выгонять его? Он не причинил мне никакого зла. Да если бы и погрешил он в чем-нибудь, мы, духовные, должны исправлять такового в духе кротости» (см.: Гал. 6, 1). И, подошедши к мужичку, преподобный поклонился со смирением ему до земли, поцеловал его, с любовью благословил и поблагодарил за то, что этот простец имеет о его убожестве надлежащее мнение. Но и этого было мало. Преподобный взял гостя за руку, посадил рядом с собою за трапезу и сам стал угощать его. Видя такое радушие старца, поселянин поведал ему свою печаль — что ему до сих пор никак не удается увидеть игумена Сергия. «Не скорби, брате, — утешил его преподобный, — Господь так милостив к месту сему, что никто отсюда печальным не выходит. И тебе Он скоро покажет того, кого ты ищешь». Действительно, через несколько минут подъехал князь к обители, и преподобный вышел ему навстречу. Князь ему смиренно до земли поклонился, а преподобный поцеловал его и благословил. Затем оба они сели и стали вести беседу. Смущенный простец опять спрашивает братию, кто этот чернец, что сидит с князем. Ему с упреком сказали: «Разве ты не знаешь преподобного отца Сергия? » Поняв свое невежество и волнуясь о нанесенном святому старцу бесчестии, поселянин в смущении ожидал окончания беседы, чтобы припасть к преподобному и попросить у него прощения. По отъезде князя поселянин так и сделал — припал к ногам преподобного и просил у него прощения за свое неверие и невежество. Но преподобный утешил его, говоря: «Не скорби, чадо; один ты справедливо рассудил обо мне; ведь они все ошибаются!» — и отпустил его с миром. Доброе и простое сердце поселянина было так тронуто смирением и любовью великого подвижника, что он опять скоро пришел в обитель и, приняв иночество, остался в обители на все время и потом с миром отошел ко Господу.
За свое смирение преподобный Сергий удостоился от Господа дара чудотворения и молитвенной помощи всем, кто с верою и смирением призывает его имя в своих молитвах. По своем переселении на небо он печется об основанной им обители и о ее насельниках, в трудные времена являясь некоторым из братии, утешая и ободряя их терпеливо нести посланное от Господа испытание. Его видят во время нашествия поляков ходящим по стенам монастыря с кадилом в руке и кропящим стены святою водою. Во времена Наполеона, когда Москва была в руках захватчика, отряд французов решил направиться к Троице-Сергиевой Лавре, чтобы занять ее; но, как только они направились туда, густой туман окутал все окрестности, и на французов напал страх и ужас, они воротились обратно, и Лавра, по молитвам преподобного Сергия, была спасена.
Другой случай попечения о Лавре преподобного был во дни настоятельства над Лаврою митрополита Платона. Тогда во всех окрестных с Лаврою городах и селениях свирепствовала моровая язва, ежедневно уносившая сотни и больше человеческих жертв, и на всех наводила великий ужас. И в то же время находившиеся в стенах Лавры иноки, воспитанники и мирские люди оставались невредимыми, чудесно сохраняясь от разразившейся эпидемии.
Таким образом, мы видим, как преподобный Сергий близок к своей обители. И для нас с вами он весьма дорог как молитвенник за нас и как покровитель обители. Поэтому, дорогие братия и сестры, всегда, когда мы совершаем ему молебное пение, будем прославлять его с чувством благодарности, потому что ради преподобного мы до настоящего времени имеем возможность молиться и спасаться в его тихой обители. Русский историк Василий Осипович Ключевский говорит: «Творя память преподобного Сергия, мы поверяем самих себя, пересматриваем свой нравственный запас, завещанный нам великими строителями нашего нравственного порядка, обновляем его, пополняя произведенные в нем траты. Ворота Лавры преподобного Сергия затворятся и лампады погаснут над его гробницей только тогда, когда мы растратим этот запас без остатка, не пополняя его». (Из речи, произнесенной в торжественном собрании Московской Духовной Академии 26 сентября 1892 года.)
Поэтому, дорогие, со слезами умиления будем просить преподобного Сергия, чтобы в нас этот нравственный запас не истощался, чтобы преподобный своими молитвами руководствовал бы нас в духовной жизни и сохранил бы для нашего спасения свою тихую благодатную обитель; чтобы под ее благодатным покровом нам достигнуть будущего Царствия Божия и всегда с любовью прославлять преподобного Сергия и воспевать ему: «Радуйся, Сергие, скорый помощниче и преславный чудотворче». Аминь.
Источник: Архимандрит Кирилл (Павлов). Проповеди. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006 год.
