Беседа на день Обрезания Господня

Беседа на день Обрезания Господня

«И егда исполнишася осм дний, да обрежут Его, и нарекоша имя Ему Иисус, нареченное Ангелом прежде даже не зачатся во чреве» (Лк. 2:21)

Событие, о коем повествует Евангелист и коим намерены мы занять ныне внимание ваше, братие, совершилось прежде того, о чем беседовали мы с вами в прошедший раз, ибо бегство в Египет произошло не только после обрезания по закону Божественного Отрочати, но, вероятно, и после принесения Его, вчетыредесятый день, во храм. Но нам не хотелось прерывать повествования Евангельского, и той связи, которая находится между поклонением волхвов и бегством в Египет. А с другой стороны, когда приличнее настоящее сказание Евангелиста обратить в предмет размышления, как не в настоящий день, посвященный Церковью воспоминанию обрезания Господня? Благоговейное размышление о сем Таинстве подаст нам кроме сего самый лучший урок при вступлении нашем в новый год, показав на примере Спасителя, для чего христианин должен употреблять время, с каждым новым годом, как бы снова даруемое ему благодатью Божиею.

«И егда исполнишася осм дний, да обрежут Его, и нарекоша имя Ему Иисус, нареченное Ангелом прежде даже не зачатся во чреве» . Прежде всего скажем, что такое было у Евреев обрезание и для чего наблюдалось. Обрезание в Церкви ветхозаветной был священный обряд и вместе Таинство, посредством коего каждый новорожденный Израильтянин вводим был в завет с Богом, яко Верховным Правителем народа Еврейского. Установителем обрезания был Сам Бог, повелевший совершить его в первый раз Аврааму над собою и семейством своим; состояло же оно в обрезании крайней плоти у всякого младенца мужеского пола, и совершалось в осьмой день по рождении, как бы в день полноты бытия человеческого на земли, если судить применительно к дням творения мира. Вследствие обрезания – Бог Авраама, Исаака и Иакова становился Богом и обрезанного младенца, с чем вместе усвоялись последнему все обетования, данные праотцам народа Еврейского; равно как и обрезанный принимал на себя обязанность исполнять все, что было предписано сему народу от лица Божия, через Моисея и пророков, – все обряды и постановления, как нравственные, так и гражданские. Посему обрезание вскоре соделалось народным, отличительным признаком Еврея, символом его союза с Богом, доказательством его прав и свидетельством обязанностей. Неучастие в обрезании было равносильно отречению от Иудейства. Сам Бог угрожал за сие не только лишением всех прав, но и самой жизни: «погубится душа та от рода своего: яко завет Мой разори» (Быт. 17:14).

Поскольку обрезание было так важно и учреждено Самим Богом, а между тем составляло обряд кровавый и болезненный, то избрано в знамение завета, конечно, не без важных причин и целей. Каких именно? Не сказано ни Аврааму, ни Моисею, как бы для того, чтобы народ Израильский приучить к совершенному повиновению и безусловной преданности в волю Божию. Но самая сущность Таинства достаточно указывает на цель его. И, во-первых, при обрезании, очевидно, предполагается в каждом рождающемся природная нечистота, которая должна быть отвергнута, даже с пожертвованием тела и крови; следовательно, выражается вообще падшее, греховное состояние природы человеческой и необходимость в ее исправлении и очищении. Во-вторых, обрезанием обнаруживается готовность человека и решимость сражаться с испорченностью своей природы, а особенно распинать плоть свою с ее страстями и похотями. В-третьих, обрезанием свидетельствовалась вера в грядущего Искупителя всех грехов и Очистителя всех нечистот человеческих, Который имел крестом Своим умертвить и отсечь все зло, гнездящееся в падшей природе нашей. Обрезанный посредством пролияния, в духе веры, своей крови, входил, священнотаинственне, в участие в крови Сына Божия, единственного Источника всякой чистоты и исцеления. Посему обрезание и называется печатью правды веры. Поелику же духовные причины и цели не исключают и вещественных побуждений, то обрезание могло быть избрано в знамение завета и по его благотворным действиям на самое телесное благосостояние народа Еврейского.

Все сии причины и цели явно не касались достопоклоняемого лица Мессии, Сына Божия. Обрезание не было нужно для Него, ни как символ завета с Богом, ибо Сын всегда «едино со Отцем» (Ин.17:11); ни как знамение нечистоты природной и нужды в очищении, ибо Он родился от Духа Святаго, не сотворил ни единого греха, и явился во плоти не для того, чтобы достигнуть очищения Самому, а чтобы Собою очистить всех и каждого. Для чего же теперь приемлет Сын Божий обрезание, подобно последнему из сынов Израилевых? Для того, что Он принял на Себя не только естество наше, но и все грехи и неправды нашего естества, усвоил Себе последнее совершенно и навсегда, а грехи и нечистоты на время, для ответственности за них и для того, чтобы изгладить их Своею правдою и Своими страданиями. Апостол Павел премудро заметил, что Сын Божий, сообразно сей цели вочеловечения Своего, явился даже «в подобии плоти греха» (Рим. 8:3), то есть, не в такой плоти, какую мы имели бы, оставшись безгрешными и невинными, а в подобной той, которую имеем теперь, по нашем падении. Явившись в сей плоти яко Ходатай и Искупитель, Сын Божий по тому самому подлежал уже всем обрядам и очистительным средствам, кои были предписаны в законе Моисеевом для нечистых сынов человеческих. Для сего именно Он приемлет теперь и обрезание, обрезуя в Себе нечистоту естества человеческого, подобно как для сего же Он будет принесен во храм и искуплен, яко первенец, двумя птенцами голубиными; для сего же приимет крещение от Иоанна, хотя оно совершалось во отпущение грехов, коих в Нем Самом не было нисколько. Поелику же Сын Божий будет принимать все сии обряды и Таинства не для Себя собственно, а за нас; и поелику однократным, личным приятием их, Он заменит многократное принятие их от всех сынов человеческих: то, приемля обряды ветхозаветные, Спаситель сим самым будет упразднять их, яко уже ненужные, и освобождать от них всех Своих последователей. Посему-то именно в Новом Завете нет более ни обрезания осмидневного, ни жертвоприношения в четыредесятый день, ни крещения Иоаннова, ни Пасхи Израильской: все это окончилось на лице Спасителя нашего; и сие-то самое выражает святой Павел, когда говорит, что Бог Отец послал Сына Своего, «бываема под законом (обрядовым), да подзаконный искупит, да всыновление восприимем» (Гал. 4:4–5); то есть, да будем яко возрастные дети свободны от обрядового закона, бывшего пестуном для малолетних.

«Егда исполнишася осм дний» . По сему выражению можно подумать, что обрезание Господа совершилось в девятый день, между тем, оно совершилось в осьмой, как и всегда совершалось. Ибо народные образы выражения бывают различны у разных народов: особенно Еврейские нередко очень отличны от наших. Мы замечаем сие для того, чтобы показать, как неразумно некоторые из простолюдинов берутся иногда толковать Писание и, не понимая хорошо священного языка, а посему и смысла священных книг, выводят из слов и выражений то, чего в них нет вовсе, сами впадают и других ввергают в заблуждения самые грубые.

Поелику обрезание совершилось в осьмой день; то, вероятно, совершилось, не в вертепе уже, а в Вифлееме. Для совершения его в таком случае мог быть призван какой-либо священник; в противном же случае мог совершить его и сам Иосиф, яко глава семейства, имея на то полное право. Таким образом, если до сих пор нужна была тайна, то она оставалась во всей силе.

Если в рождении по плоти видно великое снисхождение и истощание Сына Божия, то в обрезании еще более, ибо в рождении принято Им на Себя естество наше, которое есть произведение Его же святой и всемогущей десницы, а в обрезании Сын Божий благоволил претерпеть то, что не следует само по себе из естества человеческого, а есть следствие нашей нечистоты и греховности, коих в Нем Самом не было вовсе. Обрезание Господа есть видимое начало Его крестной жертвы, ибо все прочие виды уничижения и страданий, кои будет претерпевать Он за нас во всю жизнь, составляли собою жертву безкровную, а здесь – железо и кровь, видимое предвестие гвоздей и венца тернового.

«И нарекоша имя Ему Иисус, нареченное Ангелом прежде даже не зачатся во чреве» . Как обрезанием показано, в каком состоянии застал нас Господь, и что нужно было сделать для исцеления нашего от проказы греховной; так в наречении имени Его указано, что Он принес с Собою для нас, и чего мы можем ожидать от Него. Ибо что означает имя Иисуса? Спасение. Какое? Всякое: духовное и телесное, временное и вечное, видимое и невидимое. От каких зол не страдает падший род человеческий! Страдает от тьмы в уме, от злости в воле, от нечистоты и томления в сердце, от болезней и смерти в теле. Все сии виды зла будут уничтожены Сыном Божиим; от всех их Он спасает совершенно и навсегда. Для сего именно нарекается Ему имя Иисуса, или Спасителя; ибо Он приемлет его не так, как нередко принимаются имена у нас, чтобы только носить имя, а с тем, чтобы осуществить его на самом деле. Посему и дано сие имя не как-либо случайно, по желанию, например, Матери или святого Иосифа, а свыше, от Ангела, еще до зачатия Его во чреве: «нареченное Ангелом прежде даже не зачатся во чреве» . И Ангел, без сомнения, не сам измыслил его, а принял с благоговением от Самого Владыки Ангелов, «из Него же , – как замечает апостол, – всяко отечество на небесех и на земли именуется» (Еф. 3:15). Посему-то и «несть бо иного имени под небесем... о немже подобает спастися» (Деян. 4:12), кроме имени Господа Иисуса; посему-то пред сим достопоклоняемым именем и должно преклоняться «всяко колено поклонится небесных и земных и преисподних, и всяк язык исповест, яко Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Флп. 2:10–11).

Мы хорошо делаем, братие мои, что, по чувству благоговения, не даем сего имени никому. Кто из христиан осмелится носить имя Иисуса? Но крайне худо то, что сие всесвятое и сладчайшее имя из области благоговения преходит у многих в область невнимания и забвения. Ибо нет ли таких христиан, кои стыдятся произносить это имя, особенно при некоторых случаях? И почему стыдятся? Чтобы не показаться людьми необразованными!.. До того дошла наша лжеименная образованность! А она же велит с чувством произносить имя Сократов и Платонов, имя всякого человека, вышедшего своими деяниями из круга людей обыкновенных!.. Что же значат все великие имена в мире пред единым именем Иисуса? Ибо еще повторим – верно и всякого приятия достойно слово апостола, «яко несть бо иного имени под небесем... о немже всем нам подобает спастися» , кроме сего Божественного имени. А когда в нем наше спасение, то как нам не любить его и не благоговеть пред ним? Любя, как не повторять его часто и с услаждением? Благоговея пред ним, как не дорожить им, и не внушать к нему почтения во всяком, на кого только нам возможно действовать? Древние христиане так умели усвоять себе сладчайшее имя Спасителя, что после мученической кончины святого Игнатия оно нашлось видимо отпечатленным в его сердце. Если такое совершенство превыше нашей слабости, то, по крайней мере, не будем походить на язычников, не ведущих имени Иисусова. «Нареченное Ангелом, прежде даже не зачатся во чреве» . Так, до зачатия во чреве наречено имя от Ангела и Иоанну Крестителю (Лк. 1:13). Так же наречено было некогда Самим Богом имя Исааку, когда он еще находился во чреслах отчих. Подобно тому давались предварительно имена свыше и другим. Для чего? Дабы усилить предсказание о рождении наименованием имеющего родиться, как уже рожденного, и дабы выразить именем истинный его характер и жизнь. Ибо мы даем имя наугад, как случится, по соображениям внешним, не имея в виду качеств того, кому даем, ибо не можем и знать их; посему у нас имена большей частью не соответствуют лицу и делу; да мы не обращаем на это и внимания: но свыше, с неба все видно; там заранее совершенно известно, каков будет рождающийся, и что будет с ним. Сообразно тому дается и имя; а данное таким образом, оно совершенно выражает человека, его характер и жизнь. Теперь это с некоторыми только, но в будущей жизни будет со всеми; там наши здешние имена исчезнут; каждый получит, как говорит Тайновидец, имя новое, «егоже никтоже весть, токмо приемляй» (Откр. 2:17). Это новое имя, без сомнения, будет выражать совершенно человека, так что по имени будет и лицо. Имеющий в виду сию истину, и теперь, если прилунится избирать ему имя, то он будет избирать такое, которое было по его душе и сердцу, и выражало бы то, к чему он стремится преимущественно, то есть (Ибо к чему иначе стремиться человеку?) какую-либо добродетель.

Но время уже нам от давно прошедшего события обратиться к настоящему дню, который в сравнении с другими днями также носит особенное и немалое имя – нового года. Как начало нового года – настоящий день требует нового урока, – такого притом, который бы стоило помнить весь год. – Где взять нам подобный урок для себя и вас? Возьмем в лице и примере Спасителя нашего, – в том, что с Ним ныне происходит, в Его пречистом обрезании и сладчайшем имени, на Нем нареченном. Видите, чем начал жизнь и действия Свои Тот, Который есть самая чистота и святость? Обрезанием. Не тем ли паче нам, нечистым и оскверненным грехами, должно употреблять время, нам даруемое, на совершение в нас духовного обрезания, то есть на отсечение всех богопротивных помыслов и предрассудков, на искоренение всех душетленных страстей и пожеланий, на изглаждение всех духовных и плотских скверн? В противном случае лучше было бы сократиться нашей жизни, нежели продолжаться во грехах и беззакониях. Если же она, по милосердию Господа, продолжена еще, то это знак, что там, горе, ожидают нашего покаяния, ожидают давно, с тех пор, как мы уклонились с пути правды и истины. Войдем же в дух и цель нового года; поймем истинную и единственную пользу, которую мы можем извлечь из времени, не на время только, а на целую вечность; перестанем искать спасения там, где никогда нельзя найти его, и обратимся к Тому, Кто затем и послан, для того и пришел во плоти, для того пролил уже ныне Кровь Свою, дабы спасти всех нас. Не раз уже, а многократно в настоящий день представал Он нам с сей искупительной Кровью, со Своим трогательным примером и со спасением для нас. Се паки предстал и ныне, предстал для некоторых, по всей вероятности, в последний раз. Не закроем же паки очей, не отвратим слуха по-прежнему; возьмем и мы нож самоотвержения христианского и, в духе веры о всесильном имени Иисуса, начнем обрезывать все, что в нас обрящется плотского и противного Закону Божию. Таким образом новый год воистину соделается для нас новым летом благодати, и мы будем совершать праздники Христовы не яко чуждые, но как собственные, коих значение отпечатлено в нашем сердце и жизни. Аминь.

Наверх