Воинству русскому слово от сердца. (Листок для армии, в виду противоправительственной пропаганды среди солдат. 1906 г.)
Кто б ни был ты: солдат, казак, драгун, или матрос, одно в тебе значение: защитник родины, земли родимой страж, и Богом и Царём и всем честным народом на подвиг призванный, на подвиг чести и верности святой присяге. Привет тебе, поклон наш всенародный! Родной ты наш, послушай наше слово, идущее от сердца.
В чём воина великое значение? Чем подвиг воина стоит высоко, чем велик и славен он, и прямо скажем – свят?
Воин – это сторож, который день и ночь сторожит Родину свою от вора ли, или от безумца, кто бы он ни был: пришелец ли из земли чужой, иль страшный враг домашний, свой, дома взращённый, враг Царя и русского народа. И в этом чине присягает воин-сторож, присягает Богу, Родине, Царю служить и прямить, целует Крест, Евангелие, и знамением Креста ту клятву утверждает, бодрит свой дух, и с мужеством идёт стоять на страже.
Как видите, такой воин-сторож – не тот наёмник-сторож, который амбары, да коней, да стадо в поле сторожит; даже не тот подвижник-сторож, что с женой, с детьми сторожит стрелку железнодорожного пути, чтобы спасти поезд от крушения, а, стало быть, и жизнь людей, которые сидят в вагонах. Нет, воин-сторож – то чин совсем особый; это – тот сын земли родной, что клятву дал, хоть лечь костьми, хоть кровь свою пролить и душу положить за веру, родину, Царя, да за покой родильницы своей – избы, кормилицы нас всех без исключения. Наёмный сторож может от службы отказаться; возьмёт расчёт, получит деньги, – хозяин станет нанимать другого. А воин отказаться от звания своего не может; отказ его – это измена; отказ его – это погибель родной страны, предательство Иуды; нет слов, чтобы заклеймить его позором. Не деньги здесь, не жалованье, не содержание зовут на подвиг воина, а честь и совесть, любовь к народу и долг святой, высокий.
По-русски сказано; понять не мудрено, чем подвиг воина и славен и велик, и скажем прямо – свят.
Но вот пришли безумные, или враги России и говорят такому воину, такому сторожу русской земли: «Будь с нами заодно; бунтуй против начальства, сытее будешь; одежонка у тебя плоха, – мы лучшую дадим; коль служба нелегка, – мы службу облегчим; мы плату деньгами прибавим, и такое обращение с тобой наладим, что не услышишь слова грубого, ни слова чёрного; и будешь, словно не крестьянин, а купец или боярин. И будет всё твоё, что силой возьмёшь, хотя бы взял чужое, как мы берём, чем только и живём и весело и вольно».
Кричит солдату враг, безумный соблазнитель, кричит:
«Ну, что же ты стоишь! Бросай ружье, или с ружьём иди за нами; патронов укради, ведь сила нам нужна большая; начальство перебьём, захватим крепости, казармы; вина напьёмся, а потом пойдём усадьбы жечь, леса рубить; хотим всю землю захватить, поля и хлеб весь поделить, и денег мы захватим, награбим мы одёжи всяческой и всякого добра. Захватим власть; республику уставим, и выберем главой богатыря такого, что не чета ему цари и короли».
Кричит солдату враг, домашний враг России, безумный соблазнитель: «Иди, будь с нами и не рассуждай; но знай, коль мы у власти будем, так дня не будешь ты солдат; нам нужен лишь пролетариат. Работодателей долой; заводы, фабрики захватим; хозяевами сами станем; войска, полицию долой – милицию поставим; не будет званья мужика, а будут такие всё слова: интеллигенты, социалисты, демократы, атеисты, нигилисты, анархисты, и чем далее, тем величавей, кончая автономией под звуки марсельезы... И будем все гулять, доколе всё, всю Русь не прогуляем. А там, что после нас, – да хоть потоп, хотя бы море крови»...
И начал говорить солдат: «Всё слушал я, но не всё понял; да и как понять нерусские слова, которым нас не обучали и от начальства не слыхали. Вот грамотеи газеты разные читали, да верить-то газетам разве можно? Ведь часто сами же газеты говорят: о чём вчера мы сообщали, – то солгали.
Послушай, если друг ты мне, доброжелатель, – за доброжелательство благодарю. Скажи, однако: откуда вдруг ты взялся, зачем искал меня и почему меня ты вдруг так возлюбил? Почему тебе со мной вместе непременно надо грабить, а не одному? И кто в ком нуждается: ты во мне, иль я в тебе? Но я тебя ведь не искал! Красно ты говоришь, язык твой устали не знает, словами и умом ты хочешь поразить. Но вот что я надумал: положим, я за тобой пойду, но ведь наутро могу я встретить с иной речью иного друга, который тоже может быть и умный, и мне доброжелатель; а позднее – встречу и ещё умнее и добрее... И что тогда?.. Куда, за кем идти? Или всю жизнь бродить? Нет, коли друг, так ты оставь меня... Оставь мне Бога моего и моего Христа, каким мне мать Его дала. Вот Бога и Христа всегда я буду слушать. А слово Бога – в Церкви; она всегда одно и то же говорит, и не своё, а Божье. А ты скажи по совести: в Бога веришь? и Церковь Его чтишь? Евангелие ты признаешь? Суда ты Божьего боишься? Христа ты слушаешь? Нет?! Так лучше, брат, оставь меня в покое. Я клятву дал; я крест приял, я крест несу, и смерть мою с ним мирно встречу. Петь гимн чужой, чужого мне напева, врагу служить и родину свою терзать, Россию разорять и попирать закон Христа, закон любви и верности, – я громко говорю: на это не согласен... Да и народ ведь ныне не безгласен. Про нужды все свои скажет народ Царю лицом к лицу голосом Думы. Царь и народ не могут жить иначе, как дума в думу, душа в душу. Вот если Думу мы такую соберём, чтобы Царю она в правлении помогала, то сильны будем вновь, ибо в единении сила. Ну, а не соберём такой мы Думы, коли в неё опять такие умники все попадут, как ты, предатель, тогда мы сами виноваты. Такую Думу Царь распустит, она России – вред и гибель. На то и Царь от Бога державу восприял, чтобы по Божьему закону зло карать и пресекать мечом и силой воинской, а доброе всё поощрять.
Затем я понял, что, коли за тобой мне идти, так я сытее буду; одежду лучшую мне дашь; коли у власти будешь, так домой отпустишь; срок службы сократишь и жалованьем наградишь, более чем ныне получаем. И вот не я один, солдат, хотел бы знать, откуда ты – пролетариат... богат? Ни службы у тебя нет, ни ремесла, а денег много! Откуда же они и кто тебе их дал? Ты ешь и пьёшь, и всюду разъезжаешь, листки печатаешь и в сотнях тысяч их бросаешь и раздаёшь; ты сыт, одет, и выпить ты не прочь, да и других всё угощаешь, чтобы к себе привлечь. Скажи, откуда у тебя на это взялись средства? А я слыхал, что не друзья России, а враги тебе давали деньги и дают. Но ведь на это я с тобой не пойду! Ты обещаешь чужое всё ограбить и со мной поделить, а Бог-то где? Но ведь чужое станет тогда моим; другой придёт такой, как ты, и ведь уже моё отнимет. Да и с тобой поделим ли всё мы полюбовно? Да и надолго ли хватит чужого? Но положим, что при дележе того, что силой возьмём у богатеев и в казне, и в дележе земли мы не заспорим. Ну, а как народу народится столько, что опять на малоземелье жалобы пойдут? Или кто из нас, хотя из пахарей или солдат, по гневу Божьему, всё потеряет или прогуляет, и в чин заслужит твой – пролетариат, тогда-то как?.. Переведи-ка дух, перекрести-ка лоб, подумай сам: казна будет пуста, её вновь не ограбишь; леса порубленные быстро не растут; песками занесёт селения и города; вода посохнет в водоёмах, и мор пойдёт и глад... И что тогда для нового-то дележа поделят наши дети?..
Милицию у нас ты хочешь завести, а у соседей, у врагов России, будет войско! Умён ты, брат, не очень, коли Россию ставишь под топор. Ведь войско постоянное и обученное милицию всегда разгонит, тогда Россию враг возьмёт хоть голыми руками. Не для того ль враги России и деньги тебе платят и речи все твои внушили? Наладил ты одно: милиция нужна, не войско. Но если разницы ты в том не понимаешь, так что же будем говорить? Живи, как хочешь жить! Не мне тебя учить. Мне самому много учиться надо, теперь учиться воинскому делу, а после службы домой вернуться и опять учиться, как семью кормить и одевать, детей ремёслам обучать, да землю так пахать, и так ухаживать за ней, чтобы не голодать.
Затем прости! И знай: не сторожить земли родной не можем. Не сторожить её ведь это значит – забыть Бога, присягу потоптать, Иудой быть, и распинать Христа, и родину святую продавать так низко, так позорно! На это – не согласен!
И что ты пристаёшь всё к рядовым? Вот, мы тебя сведём к начальству, там люди есть, что и учились побольше твоего. Поговори-ка с ними! Таким, как ты, приятель-подстрекатель, место лучшее в тюрьме! ведь ты – просто разбойник, только поопасней!».
Источник: Полное собрание сочинений протоиерея Иоанна Восторгова : В 5-ти том. - Репр. изд. - Санкт-Петербург : Изд. «Царское Дело», 1995-1998. / Т. 3: Проповеди и поучительные статьи на религиозно-нравственные темы (1906-1908 гг.). - 1995. - 794, VII с. - (Серия «Духовное возрождение Отечества»).
