В Неделю третью по Пасхе

Приидите, Иосифа чудного восхвалим купно с Никодимом и мироносицами верными

Канон, песнь 9

От имени святой Церкви так взывает к нам ныне священнопевец. Не имеем нужды разбирать, какие особенные цели имеет матерь верующих, совершая ныне честную память лиц, сослуживших Господу Иисусу Христу во время Его последнего, смертного истощания. Для нас довольно знать, что мы приглашены к делу, которое и без того желанно нам как случай и повод поучиться у блаженных самовидцев Господа их любви к Нему. Если в минувшее воскресение мы имели утешение быть, так сказать, в обществе апостолов, явных последователей Иисуса Христа, то на этот раз не меньшим утешением будет для нас встретиться с другой частью учеников Божественного Учителя, таившихся при Его жизни из страха от иудеев, как говорится в Евангелии (Ин.19:38), но равно преданных Ему, сочувствовавших Его учению и, без сомнения, распространявших его каждый в своем кругу по мере сил и средств. Итак.. Приидите, восхвалим Иосифа чудного купно с Никодимом. Чудный Иосиф купно с Никодимом являются в евангельской истории тогда, когда с захождением Солнца правды во гроб всё радующее боголюбивую душу скрылось, гонимое частью страхом, частью горем. Стоявшие во время распятия Иисуса Христа издалеча знавшие Его (Лк.23:49) после Его смерти, конечно, ушли еще далее. Сердобольные зрители печального события, 6ия себя в грудь, возвращались (Лк.23:48). Наконец и горестная Матерь Распятого отведена была учеником, которого любил Иисус, к себе (Ин.19:26–27). Распятый, казалось, был оставлен всеми, и тьма вечерняя начала покрывать Одевающегося светом яко ризою. В это время Иосиф чудный идет к Пилату и просит у него Тела Иисусова для погребения. Пилат соглашается, и Иосиф приходит исполнить свое намерение. Здесь является в блаженное сотрудничество ему и Никодим, нося состав из смирны и алоя, литр около ста (Ин.19:39), чтобы, по обычаю иудеев, погребсти усопшего с благоуханиями. Сняв с Древа Тело Господа, они обвивают его купленной Иосифом плащаницей, осыпают принесенными Никодимом благовониями и, положив в углубление гроба, закрывают вход в пещеру камнем.

Здесь оканчиваются евангельские повествования о погребении Спасителя, и о благосердных погребателях Его более уже не упоминается. Здесь остановиться следовало бы и нам. Мы видели благочестивых Иосифа и Никодима в самые торжественные минуты их жизни, когда характер их обнаружился вполне. Но неуместным не будет, если мы присоединим к этому еще несколько известных нам — или из писаний евангелистов, или из церковного предания — обстоятельств их богоугодной жизни, чтобы светлый образ друзей Господних представился нам в наибольшей ясности.

До самой смерти Господа история евангельская как бы вовсе не знает Иосифа. Хотя он принадлежал к числу учеников Христовых, но был тайный из страха от иудеев (Ин.19:38), оттого и не обнаружил себя в качестве ученика никаким гласным делом. Но для нас довольно знать, что он был ученик Христов, любил Христа, вниманием и мыслью следовал за Ним, противодействовал, конечно, преступному замыслу синедриона и, не преуспев в том, болел душой об участи Учителя, чтобы воздать Ему честь и хвалу как избранному сосуду силы Божией, как Пророку, сильному в деле и слове пред Богом и всем народом (Лк.24:19); искал ходить пред Богом непорочно, ревновал о законе Господнем и о благе ближнего, был добрый и правдивый (Лк.23:50), как пишется в Евангелии. Мы знаем, что он принадлежал к высшему сословию евреев, был богат и знатен, был советником, по слову Евангелия, то есть членом верховного совета иудейского, или синедриона. В таком случае ему, конечно, трудно было действовать, подобно рыбарям галилейским, ходя открыто вслед Пророка от Галилеи, и дух премудрости и разума внушил ему быть тайным последователем Его, что не менее полезно было для успехов Евангелия при том положении, в какое озлобленность учителей народных ставила правительство по отношению к новому учению. Дух совета также не оставлял того, кто самим своим званием имел в нем нужду. Не напрасно Евангелие называет Иосифа знаменитым членом совета (Мк.15:43), то есть благоприличным, благонравным, благоразумным, творящим всё благое и ничего злого. Это самое благообразие осмотрительности, рассудительности, добросовестности заставило его, конечно, уклониться и от безрассудного умысла синедриона: не участвовавший в совете и в деле их (Лк.23:51), — сказано о нем.

Когда для его боголюбивой души наступила решительная минута подвига, он из потаенного ученика Распятого вдруг делается явным приверженцем Его, дерзновенно идет к игемону и открыто просит позволения погребсти руками его — советника, члена правительства — Тело Того, Кто умер по приговору синедриона как преступник между разбойниками. Открылось, таким образом, что в святом муже обитал и дух крепости, всю силу которого поймет тот, кто сообразит, что Иосиф высказал свою приверженность к Человеку, не только судебно обесславленному, но и всенародно опозоренному именем лжеца, Который не мог спасти Себя (Лк.23:35).

Крепость воли в дерзновенном ученике Иисусовом поддерживал дух ведения, говоривший ему, что позорный Крест не есть простое древо казни, а нечто предуставленное к совершению величайших дел и что беспомощность Распростертого на нем не знаменует Его действительного бессилия, а является предвестием необычайного события. В самом деле, кто, как не этот дух ведения, внушил ему — в то время, как не знавшие, что творят (Лк.23:34), думали видеть конец всему делу Иисусову, — прозревать вместе с разбойником благоразумным в уничижении смерти своего Учителя начало славного Царствия Его, которого ожидал (Мк.15:43)?

Когда получено было согласие игемона, в Иосифе во всей полноте и силе раскрылся дух благочестия. Он спешит положить конец бесчестию Господа славы (1Кор.2:8), снимает с Креста и погребает пречистое Тело Его в новом своем гробе (Мф.27:60), который был высечен в скале (Мк.15:46) и в котором еще никто не был положен (Ин.19:41), спеша окончить святое дело милосердия прежде наступления субботы, чтобы не явиться преступником закона. Для такого высокого благочестия могли ли быть когда-нибудь какие-нибудь пределы? И предание церковное свидетельствует, что чудный Иосиф действительно погребением Господа не окончил своего служения Ему. Напротив, здесь-то, можно сказать, и началась его апостольская, проповедническая жизнь.

Синедрион, вероятно, не подозревал, что между его членами есть ученики Иисуса, и потому, узнав о деле Иосифа, до того озлобился на него, что немедленно приказал его схватить и заключить в темницу с тем, чтобы по миновании субботы произвести над ним следствие. Но сила Божия внезапно восхитила праведного и перенесла его в отечественный город его Аримафею. Впрочем, он и здесь не избавился от уз, наложенных на него крепкой рукой злобы и мести, но крепчайшая рука Божия освободила его и еще раз. Узнику явился Сам Спаситель, после чего святой Иосиф, подобно апостолам, стал уже гласным и всенародным проповедником Евангелия. Иудеи изгнали его из своих пределов, но через это сделали только гражданином всего мира. С благовестием Христовым он прошел, как передается памятью признательной Церкви, в самый отдаленный конец известной тогда земли и пламенной любовью к делу Божию ни во что поставил суровость страны и дикость жителей, к которым влекли его слава имени Христова и спасение ближнего. Апостольски провождал и в мире окончил он там свою многотрудную жизнь, и память его до наших дней была и пребудет благословенна (Притч.10:7).

Усердным споспешником Иосифа в незабвенный для мира вечер был другой благочестивый муж — Никодим. Он принадлежал к числу высших членов иудейского общества, был начальник (Ин.3:1), как называет его Евангелие. Принадлежа в то же время к обществу фарисеев, то есть учителей народных, он измлада имел случай изучить богоустрояемые судьбы своего отечества и своей Церкви, с которой жил одной, нераздельной жизнью. Время Христово было временем общего в Иудее ожидания чего-то чрезвычайного, а потому каждое событие, пусть даже мало выходившее из ряда обыденных дел, должно было обращать на себя общее внимание народа, в особенности же его вождей, по крайней мере, тех, которые недаром носили имя учителя.

Когда в первый раз пронеслась весть о прибытии в Иерусалим на праздник Пасхи дивного Пророка Галилейского, все стали усердно стекаться к нему, чтобы послушать глаголы жизни вечной, столь близкие сердцу человеческому, и в течение одного этого праздника уже многие, говорится, уверовали во имя Его (Ин.2:23). В числе первых слушателей нового Учителя был и Никодим. Неотразимое свидетельство чудес Иисусовых убеждало его, что от Бога пришел Совершитель их и что Бог с Ним (Ин.3:2). Но сам учитель народа, Никодим не хотел оставлять дела невыясненным и передаваемое молвой народной новое учение хотел сам услышать от Провозвестника его, передаваемое как бы исключительно для него, учителя, его, учительским, языком в уровень с его, учительским, кругом зрения. Для этого он хотел беседовать с Тем, в Ком видели Мессию. Лучшим для этого временем он избрал часы ночи.

Со слов самого Никодима, конечно, св. евангелист передал к сведению всего мира его беседу с Иисусом Христом. Поведавший о Нем мало сообщил о своих собственных речах, но с любовью распространился об ответах Господних. Из отрывочных вещаний Божественного Учителя видно, что Он в течение одной этой ночи преподал Никодиму вкратце всю сущность Евангелия, даже предрек ему Свою собственную крестную смерть. Много, конечно, тяжкого и странного (Ин.6:60), как выражались иудеи, услышал при этом учитель Израилев из уст Того, с Кем, по его убеждению, несомненно был Бог. Всего сказанного он, без сомнения, не мог понять, а из понятого — многого принять. Тем не менее, слова Христовы запали в сердце его глубоко. Он в терпении или, может быть, напротив, с крайним нетерпением ожидал исхода судьбы нового Пророка, объявившего ему Себя единородным Сыном Божиим и возвестившего ему новое учение о Царстве Божием, об искуплении, о вечной жизни, о спасении и осуждении (Ин.3:16–18).

для ревнителя отеческих преданий наступили трудные дни искушения веры (1Петр.1:6). Чудеса Христовы между тем ежедневно умножались. Вместе с ними всё в большей и большей загадочной определенности раскрывалось и учение необыкновенного Учителя. В обществе фарисеев, главой которого стоял первосвященник, уже решено было схватить мнимого богохульника и предать предержащей власти на осуждение смерти. Когда посланные для того слуги отозвались, что не бывало еще человека, который бы так говорил, как говорил Иисус, то в укор им сказано было: Неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников или из фарисеев? (Ин.7:47–48.) Озлобление присовокупило к этому, что только простой народ, невежда в законе, пристал к Иисусу и что за это он проклят (Ин.7:49). Никодим был начальник и фарисей. Его должно было затронуть укорительное и клятвенное слово его собратий по званию. Ясно было, что он сознавал себя в то время уже верующим в Сына Божия, ибо не усомнился тотчас же замкнуть хвалившиеся о законе уста этим самым законом, потребовав, чтобы прежде обвинения выслушаны были слова Обвиняемого и поняты дела Его. Последнее требование имеет великую важность. Никодим, очевидно, искал убедить других, как убедился сам, что таинственное учение не может быть рассматриваемо отдельно, вне связи с делами Учителя, и делами не просто свидетельствуемыми, а разумеваемыми.

Защищаемого Никодимом Чудотворца объявили богохульником и возмутителем — два обвинения, равно влекшие за собой смертную казнь. Не видим мы Никодима нигде во время исполнения этой казни. Судя просто, можно подумать, что она должна была поколебать веру его в Божественность своего Учителя, утверждавшуюся на разумении творимых Им знамений. Знамения эти прекратились тогда, когда, по-видимому, были всего нужнее для дела Христова. Если Он действительно был единородный Сын Божий, то как же Отцу оставить Сына на позор людям, мог думать смущаемый ученик. С другой стороны, то множество минувших чудес, которых никто не может творить, если не будет с ним Бог (Ин.3:2), по-прежнему оставалось перед ним во всей доказательной силе…

Трудные минуты души богомудрой! Можно не сомневаться, что потаенный ученик проводил своего Учителя до Голгофы. А стоя в виду Креста, мог ли он не вспомнить сказанных ему в ту ночь слов: Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому (Ин.3:14)? С яркостью молнии должно было пронестись перед ним это воспоминание, осветив и уяснив ему всё неразгаданное в Лице и учении Того, Кто называл Себя таинственно то Сыном Божиим, то Сыном Человеческим. И рождение Духом, и спасение, и суд, и жизнь вечная - всё входило в естественную связь с Сущим на небеси и Данным на земле на спасение мира. А померкший свет солнца, а землетрясение, а раздравшаяся завеса святилища? Не бия себя в грудь, отошел, конечно, от тайносовершительного Креста Никодим; но лишь только Иосиф испросил у Пилата позволение погребсти Распятого, он опять был уже там с обильным приношением своей умиленной души. Вместе с советником теперь уже дерзновенно показал себя последователем Иисуса и он — начальник и фарисей.

Когда совершилось преславное Воскресение Господа Иисуса Христа, Никодим явился ревностным провозвестником его, за что и был отлучен от общества своих собратий и соучителей, как чистый агнец от зараженного стада. Предание об этом занесено в древнюю книгу, долго носившую имя самого Никодима как ее писателя. Четыре века спустя после блаженной кончины святого мужа из откровения, бывшего одному палестинскому священнику, стало известно, что святой Никодим был родственником славного Гамалиила, учителя в иудействе св. апостола Павла (Деян.22:3); что он был крещен свв. апостолами Петром и Иоанном и, вслед за тем лишенный первосвященниками своего звания, был ими обречен на смерть, от которой спасся только предстательством Гамалиила; что был изгнан из города, ограблен и избит до полусмерти; наконец, что не долго после этого жил в имении своего родственника и был погребен у ног св. первомученика Стефана невдалеке от Иерусалима. Место покоя обоих исповедников Христовых открыто было вследствие того же указания при благочестивых императорах Аркадии и Гонории.

Братия! Так жили и действовали, сколько известно, святые мужи, которых восхваляем мы ныне. Страх Божий был исходным началом их жизни. Из него раскрылся весь их благочестивый характер. В нем заключались у них и повод, и побуждение, и цель, и средство их, и равнодушие к миру, и внимание к самим себе, и ревнование о законе, и любовь к правде, и мужество, и милосердие, и многие другие добродетели. Почтим память друзей Господних, усвоим себе многоплодное семя их богоугодной жизни, их страх перед Богом, это начало мудрости (Притч.1:7)! Пусть он будет началом всякого нашего действия. В среде нашей есть много людей, которым как нельзя более идет на пользу пример Иосифа чудного купно с Никодимом. Если в наибольшей части нынешнее христианское общество призывается брать уроки жизни у святых апостолов, этого первообразного общества верующих, то для некоторых его членов не только весьма пригодны, но и необходимы примеры учеников Христовых, составлявших потаенный круг христиан, не могших или не смевших объявить себя гласно исповедниками преследуемого, отвергаемого или, по крайней мере, не разделяемого учения.

О, как часто приходится и в наше время явному последователю Иисуса Христа прибегать к тайному исповеданию Его или в малом кругу единомысленных лиц, или даже в одних тесных пределах собственного сердца! То звание и служение, в которые был поставлен Иосиф, остается до сих пор одним из существенных учреждений благоустроенного общества и, что замечательно, продолжает представлять человеку те же трудности и опасности благочестивой жизни, какие испытывал и Иосиф, вынуждаемый своим положением не признавать или прямо осуждать то, что принимал и хранил сердцем как драгоценную и неприкосновенную святыню.

Нынешний Иосиф, которому под давлением среды нельзя бывает исповедовать свое христианство как и где захочется, укрой в тайне сердца свое пламенеющее боголюбие, памятуя заповедь Христа Спасителя (Мф.7:6: не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас); уклонись от зла, отврати слух, положи хранение устам; не продавай своей святыни ни потворной улыбкой, ни взором, ни помаванием заискивающему твоего согласия нечестию, ни за хвалу, ни за почесть, ни за выгоду, ни за какую бы то ни было радость жизни! Не унывай и не смущайся! Придет и для тебя благоприятная минута открыто и смело послужить Христу и получить блаженную награду за неизменную преданность Ему. Помни, что члены синедриона, восстававшие против дела Христова, исчезли из памяти людской, а давний сослуживец твой и советник, благообразный Иосиф, был и будет в вечной памяти (Пс.111:6), по слову Писания.. Приидите, восхвалим и другую половину христолюбивого общества, отдавшего последний долг Сыну Человеческому, — мироносиц верных. Евангелисты, повествуя о смерти Господа Иисуса, упоминают при этом и о нескольких благочестивых женах, подобно апостолам, ходивших вослед Божественного Учителя и слушавших Его спасающее слово. Нам сохранены имена пяти из них: Магдалина Мария, и Мария, мать Иакова и Иосиева (Мк.15:47), то есть мать Иакова по прозванию меньшего и Иосии (Мк.15:40), Саломия (она же и мать сыновей Зеведеевых: Мф.27:56, по общему свидетельству древней Церкви), Иоанна, жена Хузы, домоправителя Иродова, и Сусанна (Лк.8:3).

Когда меркло солнце и колебалась земля, святые жены стояли в виду Голгофы. Когда Иосиф благочестно предавал Тело Господне земле, они, как пишется, сидели против гроба (Мф.27:61) и смотрели, где Его полагали (Мк.15:47). Когда всё было кончено, боголюбивые жены пошли купить мира, чтобы по обычаю страны умастить Усопшего по миновании праздника. В первый же день недели, очень рано, неся приготовленные ароматы, пришли они ко гробу (Лк.24:1), чтобы… помазать Иисуса (Мк. 16 1). Не пришлось благочестивым душам еще раз послужить от своего усердия Учителю, обретшему, наконец, место, где преклонить Свою Пречистую главу. Несмотря на свой очень ранний путь, они пришли поздно. Солнце Правды взошло прежде, чем воссияло солнце природы.

Что вы ищете живого между мертвыми? — услышали они, когда проникли во гроб (Лк.24:5). Этот необычайный, неожиданный голос торжества жизни, раздавшийся в пещере смерти, потряс всё существо учениц; они склонили лица свои на землю перед опустелым мертвенным ложем Учителя (первые поклонницы живоносного Гроба Христова!) и, если бы не услышали от того же гласа прямого повеления идти скоро к апостолам, вероятно, не знали бы, что им делать. Со страхом и радостью великою (Мф.28:8) бежали со своим не нужным более миром вестницы Восстания Христова от гроба и на пути удостоились поклониться Самому Восставшему.

Преславная и прерадостная весть Воскресения Христова быстро распространилась через святых жен по всему Иерусалиму, Не поспев со своим вещественным приношением ко гробу Жизнодавца, они другое, нетленное, облагоухаемое миро своего свидетельства излили на новое таинственное Тело Христово — святую Церковь, всё верующее человечество. Да будет хвала их памяти с благословениями от всякого, чающего воскресения мертвых и жизни будущего века!

После событий, которыми завершается евангельская история, только однажды слово Божие упоминает о мироносицах верных, говоря, что по вознесении Господнем на небо они вместе с апостолами единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его (Деян.1:14), не отлучаясь — по заповеди Господней — от Иерусалима, ожидая исполнения последнего обетования своего Учителя и Бога. Других же, кроме слова Божия, достоверных свидетельств о жизни и делах святых жен мы не имеем. Удовольствуемся поэтому тем немногим, что знаем о них из Евангелия. Не напрасно ублажаются они в церковных песнопениях именем верных. Вера у них была одно с мыслью и жизнью. Семя Божественного учения Христова нигде не обретало себе такой доброй и плодоносной земли, как в непорочных и благих сердцах этих истинных дщерей Авраамских. Подобно апостолам, они также были из Галилеи (Мф.27:55), так мало значившей в глазах ослепленного Иерусалима, не разумевшего, что служит к миру его (Лк.19:42)! Некоторые из них были в родстве с Господом. Все они сделались Его последовательницами благодаря Его дивному учению, так много и так близко говорившему простому сердцу, и благодаря Его преславным делам, носившим на себе печать не только власти и силы Божественной (что так поражает), но и великого человеколюбия (что так привлекает к себе богобоязненную душу). Может быть, кроме того, их привязывало к Учителю и чувство благодарности за Его к ним благодеяния. По крайней мере, о Марии Магдалине известно, что Иисус Христос исцелил ее от тяжкого недуга.

К высокой их похвале надобно сказать, что им также предстояло искушение веры, о котором упомянул однажды Сам Господь. К кому, как не к ним, Его единоземицам и сродницам, всего более теперь шли слова: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем (Мк.6:4)? Но души боголюбивые и свободные от предрассудков не затруднились признать в Сыне плотниковом Христа Господня, внимали Ему как Пророку и вверились слову Его всей полнотой сердца. С доверчивостью естественно соединилась преданность, за преданностью следовала усердная готовность служить Ему: чем могли, как говорит Писание, служили Ему имением своим (Лк.8:3) — кто богатым, кто скудным и, конечно, более скудным; служили без всякой надежды на мзду от Того, Кто не имел, где приклонить голову (Мф.8:20).

Их действиями управляла святая и совершенная любовь к Совершеннейшему из сынов человеческих. Она, освящающая и преобразующая, положила свою печать и на их духовную жизнь. Как женщины, принадлежавшие большей частью к простому званию и мало знакомые с предметами высшего образования, они, может быть, блуждали во мраке неведения, подобно их соотечественникам, прежде чем услышали глаголы Того, Кто назвал Себя путем, истиною и жизнью (Ин.14:6), но потом мы видим в них ревностных слушательниц бесед Его. По мере того, как увеличивалось их внимание к своей судьбе, в них являлась и жажда лучшей жизни, с которой необходимо соединяется отвращение от суеты земной. Мало-помалу исчезала и слабость женского характера, на место которой внедрялось безбоязненное мужество, державшее их против гроба (Мф.27:61) в то время, когда крепчайшие духом бежали и скрывались, где кто мог. А когда благодать Святаго Духа излилась в их сердце, любовь верных учениц, подобно апостольской, проявилась и в дерзновенной проповеди об Учителе перед всем миром. Признательная Церковь не забыла их подвигов, и одна из мироносиц от древних времен носит название равноапостольной.

Благочестивые дщери возродившей нас для новой жизни Святой Матери Церкви! Настоящий день известен более как «Неделя мироносиц». Простота же обычая прямо называет его женским праздником. Тому, на что намекает простота, дадим разумный толк.

Пусть святые жены-мироносицы в этот общий праздник жен составят один лик со всеми христоименитыми женами, то есть пусть каждая христианка поревнует сегодня о том, чтобы также в своей мере и в своем роде быть мироносицей-ученицей Господа Иисуса Христа, глубоко и совершенно преданной своему Учителю до полного подчинения своих земных привязанностей сладчайшей любви Господней, до самоотвержения, до самопожертвования. И естественно сердцу женскому понимать тайну неизреченной любви Божией. Кому, как не ему, естественно усвоить и воспринять в себя то отраднейшее убеждение, что Бог есть любовь (1Ин.14:6)? Во всех возрастах, состояниях и званиях преданная ученица и последовательница Христова самым благопотребным и благотворным образом проводит и распространяет вокруг себя владеющее ей святое чувство любви ко Господу Иисусу. Поистине отрадное, поистине прекрасное и умилительное зрелище!

Пусть же и рано утром, когда еще темно (Ин.20:1), благонастроенная христианка, мироносицы вземши чин, влечется любовью Господней в храм Божий навстречу воскресшему Учителю и поздно вечером садится мысленно против гроба Его и размышляет о том, что было и что будет с нами и со всем миром. Пусть с наступлением дня, посвященного Господу Богу, умолкает по заповеди от всех дел житейских, тем более тех дел, которые житию человеческому не приносят ничего, кроме скрытого разрушения, хотя бы они и прикрывались именем невинных удовольствий. Пусть приходит пред лице Господне не так, как являются перед лицом мира, а так, как бы шла она ко гробу Христову: смиренно, сокрушенно, заботливо, спешно, с ароматами молитв и чистоты, с миром сочувствия и сострадания всему страждущему, в украшениях не внешнего, а внутреннего, сокровенного сердца человека (1Петр.3:4), с лепотой души, единой достойной украшенного чертога Спасова, с верой всеустрояющей, с надеждой всеутверждающей и с любовью всё покрывающей и всё переносящей (1Кор.13:7). Жены с миры богомудрые вслед Тебе течаху, Егоже, яко мертва, со слезами искаху, поклонишася радующиеся живому Богу и Пасху тайную Твоим, Христе, учеником благове-тиша. Поклоняемся и мы, радующиеся, Тебе, живому Богу, и Твою Пасху тайную благовествуем в род и род. Аминь.