Дух, или избранные мысли из душеспасительных поучений. Глас совести
Языцы неимуще закона, естеством законная творят, тии закона неимуще, сами себе суть закон: иже являют дело: законное написано в сердцах своих, спослушествующей им совести их, и между собою помыслом, осуждающим или отвещающим. Рим 2:14, 15.
Совесть едва ли совсем в ком истреблена быть может. Может она затмиться, понеже не есть Бог; но не может истребиться, понеже от Бога есть. Она дерзающую на беззаконие руку тотчас удерживает, а если страсть сильнее, и превозмочь оную не может; то внутренность она беспокойством, а лицо наполняет стыдом. И для того-то человек когда что против совести делать предпринимает, скрывается от людей, не только сторонних, но и домашних; ищет сокровеннейших углов и вертепов; ищет темноты, по свидетельству Евангелия: всяк делаяй злая, ненавидить света, и не приходит к cвеmy, да не обличатся дела его, яко лукава суть. О сколь тщетно человек сам себя обманывает! Чем более ищет таковой темноты, тем более сам обличает себя; следовательно, тем более совести дает свободности поразить его своим правосудным определением. Нет столь мрачного угла, где бы суда ее избежать было можно, кольми же паче нельзя скрыться от суда Божия, которого очи тьмами крат светлее солнца, и самую бездну проницают.
Совесть всякого есть неумолимый судия беспристрастно разбирает дело, и осуждает или оправдывает; а ежели кто и совесть совсем потерял, чему кажется статься нельзя, тот тем окаяннее, что последнюю потерял надежду ко исправлению.
Апостолы, если что в деле своем для себя и намеревали и искали, то, дабы не допустить совесть свою до попрекания, что они или талант скрыли, или возленились, или позавидовали, или только прибытков своих искали – о многое их о сем было тщание! Лучше мне умрети, вот Павлов благодарный глас, нежели похвалу Мою кто да испразднит! Пусть бы зависть и злоба вооружалась, пусть бы все бедствия, как бы с цепи спущенные, нападали, пусть бы тело на терзание было предано; но совесть незазорная, но душа непорочная, но дух, неповинностью себя увеселяющий, был подкрплением их твердости и великодушию. Они, при раздроблении своих членов, вопили к Небесам: Владыко Господи! благодарим Тебя в час сей, что мы страждем от болезни телесные, а не от coвеcmu. Ах, какое зрелище, видеть в человечестве действие выше силы человеческой!
Внутренние беспокойствия происходят от зазорной совести, которая чувствует стыд и угрызение, когда противу власти разума страсти следуем. Таковое бедственное души состояние не есть по определению благого Бога, но плод нашего развратного произволения.
Совесть в нас иметь некоторый образ того престола, который в последний день будет местом Судии вселенный. Она разбирает наши дела, рассматривает, судит. Одни осуждает, другие похваляет; за одни увеселяет, за другие беспокоит, терзает и мучит. Если кто так позабыл сам себя, что в сие внутреннее судилище редко себя вводит, или еще и совесть свою пороками усыпил так, что уже она между добрым и худым и разобрать не может? то есть, добра не понимает, а худо за добро приемлет: тому последний суд Божий будет страшен, да и тем более страшен, чем он будет для него внезапнее и нечаяннее. Ибо подумайте, когда человек ни мало о делах своих не размышлял, различия их не знал, пороки почитал добродетелями, а страсти своим удовольствием; судии никакого не воображал, и дать отчет в своих делах никогда себя не готовил; – подумайте, если при таковом положении внезапу отверзутся небеса, воссияет молния от восток, и достигнет до запад, поставится престол, сядет Судия, от лица Которого горы трепещут и холми тают, разгнутся книги, в коих все те дела, о коих он думал, что они от всех сокровенны, откроются, и огненная река, клокучущи, разлиется, всем тварям на сие действие зрящим в великом молчании: в какой страх и ужас таковые совести человек при сем должен прийти? того ни мысль понять, ни язык изъяснить не может.
Но тот же самый суд для тех будет не столь страшен, которые того суда как бы некоторую, просто сказать, пробу уже многократно делали в самих себе, то есть, в себе самих поставляли судилище, совесть беспристрастную сажали на нем судиею, представляли самих себя связанных узами сердечного раскаяния, сами себя вопрошали, сами отвечали, сами на себя приговор делали, сами, себя осуждали; для чего? Яко да Ты, Господи, оправдишися во словесех Твоих, и победиши, внегда судити Тебе. Таковый суд предваряет оный страшный суд, и Судию его на милость преклоняет. Ибо чем чаще кто таким образом сам себя судит, тем более очищает себя от грехов, и страстей силу ослабляет; и по тому за подвиги свои награждения, за покаяние же милосердого прощения во оный страшный день ожидать дозволяет ему благодать Евангельская.
